При первом же удобном случае Хольт свернул налево, пересек Бродвей, у развилки выскочил на аллею Генри Гудзона и, вместо того чтобы ехать по дороге к югу, сделал полный круг и возвратился на Вест-Энд авеню. Он гнал по Вест-Энд и вскоре выехал на 80-е авеню. Здесь движение было гуще. Автомобиль преследователей исчез из виду.

— Что теперь? — спросил он Смита.

— Я… я не знаю. Надо удостовериться, что они отстали.

— 0'кей, — сказал Хольт. — Они будут кружить здесь, искать нас. Лучше убраться отсюда. Положитесь на меня.

Он завернул в гараж, уплатил за стоянку и помог Смиту выбраться из машины.

— Теперь надо как-то убить время, пока ехать опасно.

— Где?

— Как насчет тихого бара? Выпить бы. Уж очень ночь муторная.

Смит, казалось, всецело отдал себя в руки Хольта. Они вышли на 42-ю стрит, с ее едва освещенными кабаре, кафешантанами, темными театральными подъездами и дешевыми аттракционами. Хольт протиснулся сквозь толпу, волоча за собой Смита. Через вертящуюся дверь они вошли в пивную, но там отнюдь не было тихо. В углу гремела пианола-автомат.

Хольт углядел свободную кабину у задней стены. Усевшись, он кивнул официанту и попросил виски. Смит нерешительно заказал то же самое.

— Мне это место знакомо, — сказал Хольт. — Тут есть запасная дверь. Если нас выследили, мы быстренько смоемся.

Смита трясло.

— Вы не бойтесь, — подбадривал Хольт. Он показал связку кастетов. — Я их таскаю с собой на всякий случай. Так что будьте спокойны. А вот и наше виски.

Он выпил рюмку одним глотком и заказал вторую. Поскольку Смит не проявил желания платить, расплатился Хольт. Когда в кармане тысяча долларов, можно себе позволить такую роскошь.

Хольт достал банкноты и, заслонив своим телом, принялся разглядывать. Вроде порядок. Не фальшивые; номера серий о'кей. Но тот же странный, затхлый запах, что привлек его внимание раньше.

— Вы, видно, давненько бережете их, — отважился он.

Смит рассеянно сказал: — Экспонировались шестьдесят лет… — Он осекся и отпил из своей рюмки.

Хольт нахмурился. Это не были старинные, большие бумажки. Шестьдесят лет — чепуха! Не потому, что Смит не выглядел настолько старым; морщинистое, бесполое лицо могло принадлежать человеку между девяносто и ста годами. Интересно, как он выглядел в молодости? И когда же это было? Скорее всего, в Гражданскую войну!

Хольт убрал деньги, испытывая удовольствие отнюдь не от одной только выпивки. Эти деньги для Денниса Хольта начало. С тысячью долларов тебя примут компаньоном в любое дело, и можно обосноваться в городе. Прощай такси — уж это наверняка.

На крошечной площадке тряслись и раскачивались танцующие. Шум не смолкал, громкий разговор в баре соперничал с музыкой пианолы. Хольт машинально вытирал бумажной салфеткой пивное пятно на столике.

— Может, все-таки скажете, что означает вся эта волынка? — спросил он наконец.

На невообразимо старом лице Смита мелькнуло что-то, но о чем он думал, трудно было сказать.

— Не могу, Денни. Вы все равно не поверите. Который час?

— Около восьми.

— Восточное поясное время, устарелое исчисление и 10 января. Нам надо быть на месте незадолго до одиннадцати.

— А где?

Смит извлек карту, развернул и назвал адрес в Бруклине. Хольт нашел по карте.

— У берега. Глухое местечко, а?

— Не знаю. Я никогда там не был.

— А что произойдет в одиннадцать?

Смит покачал головой, уклоняясь от прямого ответа. Он разложил бумажную салфетку.

— Есть самописка?

Хольт ответил не сразу, сначала достал пачку сигарет.

— Нет… карандаш.

— Благодарю. Разберитесь в этом плане, Денни. Здесь нижний этаж дома в Бруклине, куда мы отправимся. Лаборатория Китона в подвале.

— Китона?

— Да, — помедлив, ответил Смит. — Он физик. Работает над важным изобретением. Секретным, я бы сказал.

— 0'кей. Ну и что?

Смит торопливо чертил.

— Здесь, вокруг дома, — в нем три этажа, — очевидно, большой сад. Тут библиотека. Вы сможете проникнуть туда через одно из окон, а сейф где-то под шторой… — Он стукнул кончиком карандаша. — Примерно здесь.

Хольт нахмурился.

— Чую что-то подозрительное.

— А? — рука Смита дернулась. — Не перебивайте. Сейф не будет заперт. В нем вы найдете коричневую тетрадку. Я хочу, чтобы вы ее взяли…

— … и воздушной почтой переправил Гитлеру, — закончил Хольт, криво усмехаясь.

— … и передали в Военный штаб, — невозмутимо сказал Смит. — Это вас устраивает?

— Пожалуй… так более разумно. Но почему вы сами этим не займетесь?

— Не могу, — отозвался Смит, — не спрашивайте почему, просто не могу. У меня связаны руки — Проницательные глаза блестели. — Эта тетрадка хранит чрезвычайно важную тайну, Денни.

— Военную?

— Формула не зашифрована; ее легко прочитать, а также использовать. В этом-то вся прелесть. Любой может…

— Вы сказали, владельца дома в Бруклине зовут Китон. А что с ним произошло?

— Ничего… покамест, — ответил Смит и тут же поторопился замять: — Формула не должна пропасть, поэтому нам надо там быть именно около одиннадцати.

— Если уж так важно, почему мы не едем сейчас, чтоб взять тетрадку?

— Формула будет завершена только за несколько минут до одиннадцати. Сейчас Китон разрабатывает последние данные.

— Больно мудрено. — Хольт был недоволен. Он заказал еще виски. — А что, Китон — нацист?

— Нет.

— Может, ему, а не вам нужен телохранитель?

Смит покачал головой.

— Вы ошибаетесь, Денни. Поверьте, я знаю, что делаю. Очень важно, жизненно необходимо, чтобы эта формула была у вас.

— Гм-м…

— Есть опасность. Мои враги, быть может, поджидают нас там. Но я их отвлеку, и у вас будет возможность войти в дом.

— Вы сказали, они не постесняются убить вас.

— Могут, только вряд ли. Убийство — крайняя мера, хотя этаназия[25] не исключена. Только я для этого неподходящий объект.

Хольт не пытался понять, что такое этаназия; он решил, что это местное название и означает проглотить порошок.

— Ладно, за тысячу долларов рискну своей шкурой.

— Сколько времени понадобится, чтобы доехать до Бруклина?

— Наверно, час при эдакой тьме. — Хольт вскочил. Скорее. Ваши дружки тут.

В черных глазах Смита отразился ужас. Казалось, он сжался в комок в своем объемистом пальто.

— Что теперь делать?

— Через заднюю дверь. Они нас еще не заметили. Если разминемся, идите в гараж, где я оставил машину.

— Да… Хорошо.

Они протиснулись между танцующими и через кухню вышли в безлюдный коридор. Открыв дверь, Смит выскользнул в проулок. Перед ним возникла высокая фигура, неясная в темноте. Испуганный, Смит сдавленно вскрикнул.

— Удирайте! — Хольт оттолкнул старика.

Темная фигура сделала какое-то движение; Хольт быстро замахнулся в едва видимую челюсть. Кулак проскочил мимо. Противник успел увернуться.

Смит улепетывал, уже скрылся во мраке. Звук торопливых шагов замер вдали.

Хольт двинулся вперед, сердце его бешено колотилось.

— Прочь с дороги! — прохрипел он, задыхаясь.

— Извините, — сказал противник. — Вам не следует сегодня ночью ездить в Бруклин.

— Почему?

Хольт прислушался, стараясь по звукам определить, где враг. Но, кроме далеких автомобильных гудков и невнятного шума с Таймс-сквер за полквартала, ничего не было слышно.

— Вы все равно не поверите, если я скажу вам.

То же произношение, такое же испанское слияние согласных, какое Хольт заметил в речи Смита. Он насторожился, пытаясь разглядеть лицо человека. Но было слишком темно.

Хольт потихоньку сунул руку в карман — холод металлических кастетов подействовал успокаивающе.

— Если пустите в ход оружие… — начал он.

— Мы не применяем оружия. Послушайте, Деннис Хольт, формулу Китона необходимо уничтожить и его самого — тоже.

— Ну, вы…

Хольт неожиданно нанес удар. На этот раз он не промахнулся. Кастеты, тяжело звякнув, соскользнули с окровавленного, разодранного лица. Едва различимая фигура упала, крик застрял в горле. Хольт огляделся, никого не увидел и вприпрыжку понесся по улочке. Для начала недурно.