Под медленный стук сердца я заснула у Стефана на груди…

Сколько бы мы ни пытались,

нам никогда не изменить время.

Не повернуть вспять. Не остановить.

Через три дня Стефан перестал бороться за себя и оставил меня одну. Это произошло в 2001 году. Один раз в год, пятого апреля, я вспоминаю главную трагедию своей жизни. Сегодня уже шестьдесят первый раз я прочитала запись об этом событии в дневнике. Шестьдесят первый раз изучила общие фотографии со Стефаном. Шестьдесят первый раз я представляю другой конец, рисую другую судьбу и шестьдесят первый раз убеждаюсь, что это невозможно…

Находясь в больнице последние дни жизни Стефана, я мечтала заразиться. Пока он спал, я посещала палаты инфицированных людей в надежде неизлечимо заболеть. Этого не происходило, зато больные пациенты были рады встрече со мной, ведь не каждый близкий родственник решался лишний раз их навестить. Я мечтала навечно заснуть со Стефаном, чтобы он не был одинок. Мечтала не просыпаться вместе с ним в ту злосчастную ночь. Судьба распорядилась иначе, и только последние слова Стефана «прости меня» и признание в любви греют душу. Как бы эгоистично это ни звучало, я всегда знала, что он испытывает ко мне тёплые чувства, но не только слова любви на протяжении стольких лет придавали мне силы. Стефан сказал, что когда я рядом с ним, он не чувствует боли. Я склонна ему верить. Если ему действительно не было больно, то моя душа на сотую долю спокойна. Врачи только и делали, что кололи Стефану обезболивающее. Это нельзя назвать лечением. Знаю, что травмы, полученные Стефаном во время аварии, были несовместимы с жизнью, но я до последнего верила в чудо. Вера умерла вместе с ним. Любовь не спасла Стефана. Надежда тоже оказалась бессмысленной и пустой.

Больше полувека я корила себя за никчёмное существование. Скиталась из города в город, мечтая, чтобы никто и никогда меня не нашёл. Бесполезная трата времени и денег. Меня постоянно кто-то узнавал. Если и не знали лично, то видели во мне дочь моих родителей. Каждый раз, когда так происходило, я переезжала в новый город. Я исколесила почти всю страну и сменила множество квартир, но так и не нашла себя. Не нашла утешение. Не нашла замену Стефану. Мне не довелось встретить таких благородных и чутких мужчин, как он. Мне суждено умереть старой девой, и в этом нет чьей-то вины, только моя. Я постоянно сравниваю всех со Стефаном, даже женщин и детей. У кого-то я вижу такую же улыбку, у кого-то – небесный цвет глаз, но ещё ни у одного человека я не встречала настолько сильной энергетики и стремления познавать мир. Всю свою жизнь я провела в поисках, и страшно представить, что она может в любой момент оборваться, так и не подарив мне счастливые моменты.

Моим единственным достижением является два высших образования (филологическое и ветеринарное). Первое я получила после окончания школы, а второе – после смерти родителей, когда мне было больше сорока лет. Папа умер от инфаркта в семьдесят шесть. Мама не прожила без него и двух лет. Это недолгое время я была её утешением.

Маме было тридцать два года, когда я родилась, а папе – тридцать восемь. По меркам конца двадцатого века я считалась поздним ребёнком. Родители посвятили свою жизнь научной деятельности в области химии и биологии. Мама говорила, что я стала их чудом и спасением, иначе они бы погрязли в рутине. Это не так. Они достигли огромных высот в науке, заработали достойную пенсию, которую не на кого было тратить. Я не подарила им внуков, хоть это и было моей прямой обязанностью. Отец умер, так и не подержав в руках первенца. Это ещё одно упущение, которое не даёт мне покоя. Мама не успела дать мне советы по уходу за ребёнком, не успела увидеть меня в роли матери. Я редко говорила родителям, что люблю их. Меня не было рядом в те моменты, когда мама с папой во мне нуждались. Пока я справлялась с одним горем, создала новое. Я оплакивала умершего Стефана, а родители страдали из-за отстранённости живой дочери, которая была столь эгоистична и глупа, чтобы понять и унять их боль. Я не открывалась им, не доверяла секреты. Потеряв обоих родителей, я ещё больше замкнулась в себе. У меня была не жизнь, а лишь существование.

Когда мне хотелось поделиться с кем-то своими переживаниями, хотелось, чтобы меня выслушали или просто побыли рядом, я шла в магазин роботехники. Там мне приходилось делать вид, что я выбираю домашнего робота, чтобы не вызвать подозрений у консультантов или адекватных покупателей. Я проходила мимо стальных подобий человека, умеющих распознавать только запрограммированные команды и шептала каждому из них, что устала, что хочу вернуться в прошлое… Ни один робот никогда не отвечал мне, даже если был включен, и только лампочки в пустых глазницах мигали в знак того, что компьютерный разум улавливает мои звуковые волны. Мне нужен был психолог, а максимум, чем мне мог помочь домашний робот, так это приготовить еду, помыть посуду или убраться в квартире. Ни в одной из перечисленных услуг я не нуждалась. Уборка и другие домашние хлопоты отвлекали меня от внешнего мира.

Походы в магазины роботехники мне быстро наскучили. Даже бездушные роботы не могли скрасить моё одиночество. Мне не нравилось, что их сборные тела не излучают человеческого тепла, но в роботах я находила и положительные стороны, которых сильно не хватает в людях. Искусственный разум, хоть и не способен любить, никогда умышленно не причинит боли и зла живому существу. Никогда не разочарует, потому что машина создана не для того, чтобы на неё возлагали большие надежды. Самое главное, что машина никогда не умрёт.

Это было около двадцати лет назад. Сейчас роботы старого образца и вовсе утратили свою популярность. Дома и квартиры полностью автоматизированы вплоть до мелочей, поэтому нет необходимости в механических помощниках. Гражданин со средним заработком может позволить себе подобное квартирное оснащение. Я редко пользуюсь привилегиями для ленивых. Рождённых в двадцатом веке людей раздражает перемещающаяся по квартире и реагирующая на голос хозяина мебель, и говорящая техника. Скоро люди совсем обленятся и устанут дышать. Я закалена другим временем, поэтому в моей съёмной однокомнатной квартирке старого образца нет навороченных штуковин.

Я переехала на новое место девять лет назад, но до сих пор не познакомилась ни с кем из соседей. На работе я тоже практически ни с кем не общаюсь. Всё свободное время посвящаю животным, лечу их от болезней. Это спасает меня, наделяет жизнь смыслом. Сейчас я остановилась в Коннекте из-за масштабности города. Здесь столько людей, что шанс быть узнанной ничтожно мал. Это меня и привлекает. В свою очередь и я не запоминаю чужие лица.

После неудачного одностороннего общения с роботами я нашла утешение в компании неполноценных людей. В народе их называют киборгами. От обычных людей их отличают металлические протезы конечностей или органов. Сейчас протезирование не редкость. На улице я часто встречаю людей с «металлическими вставками», и эти недостатки никто не скрывает. Медицина шагнула вперёд, и это единственный плюс современного мира. Она была бы на более высоком уровне, если бы из человеческого организма удалось искоренить раковые клетки. «Отчего-то же мы должны умирать», – объясняют учёные, но люди не хотят умирать, поэтому идут на всё ради того, чтобы жить. Я бы не решилась заменить своё сердце искусственным насосом. Я бы не решилась на многое, поэтому киборги вызывают у меня уважение. Я даже общалась с одним…

Родители бы не поверили, расскажи я им о дружбе с киборгом, в противном случае покрутили бы пальцем у виска. Я бы всё отдала, чтобы это случилось, чтобы они снова заговорили со мной, но я упустила эту возможность. Кто знает, может, мы встретимся на небесах. Уже десятки лет я храню воспоминания о маме с папой, храню их немногочисленные бумажные фотографии в альбоме…