В темно-карих глазах полыхнула ярость.

– Перестань опекать меня, Флинн!

– Не могу.

– Если я не переехала к тебе, когда оказалась без единого цента, зачем мне это сейчас, когда я разбогатела? Ты же знаешь, что я люблю независимость – как, впрочем, и ты. Тут уж ничего не поделаешь! Вряд ли из Ворриорз-Пик ночью спустятся гоблины, чтобы украсть меня.

– Будь они гоблинами, я бы не беспокоился. – Зная Дану, Флинн не настаивал. – Может быть, расскажешь своей новой подружке Мэлори, какой я замечательный парень? Умный, сильный и нежный.

– Хочешь, чтобы я ей лгала?

– Ты злюка, Дана! – Он снова приложился к бутылке. – Настоящая злюка!

Когда ушла и Дана, Флинн поднялся в студию на втором этаже. Он предпочитал называть эту комнату студией, а не кабинетом – кабинет ассоциировался с работой. Нет уж, увольте! В студии можно дремать, читать или просто размышлять, уставившись в одну точку. И работать можно, но не обязательно.

В комнате стояли большой письменный стол и два широких кожаных кресла, при взгляде на которые казалось, что в них можно утонуть. Разумеется, у Флинна Хеннесси была картотека, но он замаскировал ее под незатейливые шкафчики. Одну стену занимали фотографии кинозвезд сороковых и пятидесятых годов.

Если все валится из рук, можно расслабиться в кресле и провести час в блаженном одиночестве, созерцая красавиц.

Флинн включил компьютер, переступил через Мо, который уже развалился посреди комнаты, и достал еще одну бутылку пива из маленького холодильника, установленного под крышкой стола.

Такая конструкция казалась ему чрезвычайно удобной.

Затем он сел, повертел головой, словно боксер перед очередным раундом, и приступил к поискам.

Если в виртуальном мире есть хоть какие-то сведения об обитателях Ворриорз-Пик, он их разыщет.

Сладкоголосая сирена информации, как всегда, затянула его. Пиво давно согрелось. Прошел час, потом второй, к концу подходил третий. Наконец у Мо истощилось терпение, и пес толкнул лбом кресло с такой силой, что Флинн чуть не вылетел из него.

– Черт! Ты же знаешь, я этого не люблю! Мне нужно еще пару минут.

Однако Мо, уже не раз слышавший эти слова, запротестовал, взгромоздив огромные лапы и почти все массивное тело на колени хозяина.

– Ладно, давай прогуляемся. Если случайно окажемся у двери одной блондинки, заглянем на минутку и поделимся добытой информацией? А если у нас ничего не выйдет, купим пиццу, чтобы не ходить уж совсем зря.

При слове «пицца» Мо бросился к выходу. Когда Флинн спустился, пес уже ждал его у двери с поводком в зубах.

Тихий и теплый вечер был идеален для прогулки. Маленький городок, словно сошедший с почтовой открытки, купался в лучах осеннего солнца. В такие минуты, когда воздух был мягок, а легкий ветерок приносил запахи цветов, Флинн радовался своему решению продолжить дело матери и возглавить «Курьер Вэлли», а не пытаться сделать карьеру в какой-нибудь крупной газете.

Многие его друзья уехали в город, а женщина, которую он любил – по крайней мере, ему так казалось, – предпочла ему Нью-Йорк.

Или он предпочел ей Вэлли.

«С какой стороны посмотреть», – подумал Флинн Хеннесси.

Возможно, здешние новости не сравнятся с новостями Филадельфии или Нью-Йорка, но и тут есть жизнь. И ему совсем не безразлично, что происходит в Вэлли, а также среди окрестных холмов и гор.

Сейчас Флинн нюхом чуял историю, самую интересную и колоритную из всего, что появлялось на страницах «Курьера» за шестьдесят восемь лет существования газеты.

Если ему удастся помочь трем женщинам, одна из которых горячо любимая сестра, и при этом завести роман с необыкновенно привлекательной блондинкой, а также разоблачить крупную аферу… Вот это будет настоящей удачей!

– Ты должен быть само очарование, – втолковывал он Мо, когда они приблизились к аккуратному кирпичному дому, куда утром вошла Мэлори. – Если будешь вести себя как собака, нас не пустят на порог.

На всякий случай дважды намотав поводок на кулак, Флинн вошел в двенадцатиквартирный дом.

Мисс Прайс жила на первом этаже, что можно было считать удачей. Ему не придется тащить Мо по лестнице или запихивать в лифт, и, кроме того, у квартир на первом этаже имелись маленькие внутренние дворики.

С помощью печенья, которое Флинн предусмотрительно положил в карман, можно выманить Мо на улицу и привязать там.

– Очарование, – вполголоса напомнил он, сурово посмотрел на пса и постучал в дверь Мэлори.

Нельзя сказать, что мисс Прайс очень обрадовалась.

– Боже! – вырвалось у нее при взгляде на Флинна и Мо. – Вы, наверное, шутите.

– Я могу оставить Мо снаружи, – поспешно сказал Хеннесси. – Нам действительно нужно поговорить.

– Он выроет все мои цветы.

– У Мо нет привычки рыть землю.

«Господи, пусть он не вздумает рыть!» – мысленно взмолился Флинн.

– У меня кое-что есть для Мо, на букву «п» – не буду произносить это слово, а то он разволнуется. В кармане. Выманю его, чтобы не мешал.

– Я не… – Нос Мо уткнулся ей в живот. – Господи! – Мэлори взмолилась вслух и попятилась.

Пес воспринял это как приглашение. Он проскочил в дверь, таща за собой Флинна прямо по старинному турецкому ковру. Собачий хвост едва не задел вазу в стиле ар-деко с букетом поздних лилий.

Мэлори в ужасе бросилась к двери во внутренний дворик и распахнула ее.

– Вон! Немедленно вон отсюда!

Короткое слово на букву «в» Мо знал, но он не желал покидать незнакомую комнату, наполненную удивительными запахами. Пес опустил свой широкий зад на пол и уперся в него всеми четырьмя лапами.

Забыв о гордости и достоинстве, Флинн Хеннесси обеими руками ухватился за ошейник и потащил собаку через всю комнату к двери во двор.

– Да уж! Очарование… – Флинн, тяжело дыша, обматывал поводок вокруг дерева. Мо завыл. – Прекрати. У тебя-то хоть есть гордость? А мужская солидарность? Как я заполучу эту женщину, если она нас ненавидит?

Он опустился на колени и прижался лбом к морде собаки.

– Лежи и молчи. Сделай это для меня, и я исполню любое твое желание. Начнем с этого.

Флинн достал печенье. Вой тут же смолк, и хвост пса застучал по земле.

– Только попробуй все испортить! В следующий раз останешься дома.

Флинн встал и непринужденно – как ему казалось – улыбнулся Мэлори, которая на всякий случай стояла по ту сторону двери.

Когда Мэлори открыла дверь и впустила его, Флинн посчитал это большой победой.

– Вы не пробовали его дрессировать? – спросила Мэлори.

– Пробовал, но после одного инцидента… Мы не любим об этом вспоминать… У вас тут здорово.

Отличная квартирка – стильная, со вкусом обставленная, женственная. И не слащавая, не забита бесчисленными безделушками. Дерзкая и необычная. Отражает яркую индивидуальность хозяйки.

Стены выкрашены в густой темно-розовый цвет, служащий превосходным фоном для живописи. Очевидно, Мэлори нравятся старинные вещи, а репродукции выполнены с таким мастерством, что выглядят подлинниками. Мягкие ткани и бронзовые скульптуры.

Все аккуратно, сияет чистотой.

Воздух в комнате был пропитан тонкими запахами – лилии и высушенные лепестки цветов, которые обычно раскладывают в вазы. И конечно, аромат самой женщины.

Тихо играла музыка. Что-то знакомое… Энни Леннокс[12] вкрадчивым голосом рассказывает о сладких грезах.

Флинн подумал, что вся эта квартира – свидетельство особенного, утонченного вкуса.

Он подошел к картине, изображавшей женщину, которая выходила из темно-синей воды пруда. В ней чувствовались стремительность, сексуальность и сила.

– Какая красавица! Ее дом в море или на суше?

Мэлори удивленно подняла бровь. По крайней мере, он задал неглупый вопрос.

– Думаю, она еще не решила.

Мэлори задумчиво смотрела на гостя, который расхаживал по комнате. Здесь, в ее квартире, он выглядел более… мужественным, что ли, чем на улице или в пустой гостиной у себя дома.