Он передал на базу радиосообщение об успешном рейде, затем вернулся на частоту переговоров между истребителями:

— Теперь летим домой.

— Если бы только у нас был настоящий дом на этом холодном грязном шаре… — заметил Ролвар.

— Часть планеты — более южные широты — довольно приятное место, — ответил Гефрон. — Даже здесь во время их лета не так уж плохо. Разумеется, нынешние условия — совсем иное дело. Уверяю вас, замерзшая вода для меня столь же отвратительна, как для любого здравомыслящего самца.

Гефрон вывел истребитель на обратный курс. Вскоре его радар показал присутствие в воздухе самолетов Больших Уродов, через строй которых они прорывались на пути к нефтеочистным сооружениям. Туземные самолеты не устремились тогда вслед за истребителями. Вместо этого они курсировали вдоль трассы возможного обратного полета, и пока Гефрон и его товарищи бомбили Плоешти, тосевита успели набрать высоту.

Гефрон и сейчас был бы рад проскочить незамеченным, но один из Больших Уродов засек его. Скорее всего, тосевитские самолеты не имели радаров, зато у них была радиосвязь и то, что видел кто-то один, сразу же узнавали все остальные. Тосевита развернулись и двинулись в атаку на звено истребителей.

Вражеские самолеты приближались с пугающей быстротой. Пусть Большие Уроды летели на примитивных самолетах, но они летели лихо и смело, направляясь прямо к Гефрону и его соратникам. Командир полета выпустил свою предпоследнюю ракету, а через какое-то время — последнюю. Число тосевитских самолетов сократилось на два. Остальные продолжали приближаться.

На верхнем дисплее Гефрон увидел, как задымился еще один вражеский самолет, потом еще. Ролвар и Ксарол мастерски стреляли из пушек. Но Большие Уроды тоже стреляли. Поверх дисплея, сквозь ветровое стекло командир полета видел бледные вспышки их пулеметов. Он повернул нос своего истребителя к ближайшему Большому Уроду и выпустил короткую очередь. Из двигателя вражеской машины повалил дым; самолет стал падать.

Наконец звено истребителей оторвалось от орды тосевитов. Гефрон протяжно и облегченно вздохнул: Большим Уродам нечего и мечтать угнаться за ними. Он включил переговорное устройство:

— Друзья, у вас все в порядке?

— Все в порядке, командир полета, — доложил Ролвар. Однако Ксарол сказал:

— У меня не все в порядке. В стычке с Большими Уродами в мой самолет попало несколько снарядов. Частично повреждено электроснабжение пульта управления. Я теряю давление в аварийной системе поддержки. Не уверен, что мне удастся дотянуть до базы.

— Сейчас я сам посмотрю, что с вашим самолетом. Гефрон набрал высоту и сбросил скорость, позволив Ксаролу пролететь впереди. Увиденное заставило командира недовольно зашипеть. У самолета его соратника была снесена часть хвоста, а правое крыло и фюзеляж были прошиты рядом отвратительно крупных дыр.

— Вы не просто получили несколько ударов, Ксарол, вас изрядно потрепали. Сумеете продолжать полет?

— В течение некоторого времени, но удерживать высоту становится все труднее.

— Делайте все, что в ваших силах. Если сумеете сесть на одном из наших аэродромов, у Расы будет возможность починить ваш самолет, вместо того чтобы списывать его.

— Я понимаю, командир полета. Раса уже потеряла на Тосев-3 намного больше боевой техники, чем допускали самые пессимистические прогнозы.

Сохранение оставшихся боевых машин с каждым днем приобретало все большее значение.

Но Ксаролу не повезло. Ему удавалось удерживать самолет в воздухе, пока звено не достигло территории, контролируемой Расой. Гефрон уже сообщил по радио на ближайший аэродром о случившемся с машиной его подчиненного, как вдруг Ксарол спешно передал:

— Мне очень жаль, командир полета, но у меня не остается иного выбора, кроме как катапультироваться.

Через несколько секунд бело-голубая вспышка возвестила о конце истребителя.

Когда Гефрон сел в Варшаве, то узнал, что его товарищ благополучно катапультировался и добрался до своих. Это было приятно слышать. Но когда в следующий раз Ксаролу придется лететь, откуда он возьмет самолет?

***

По всему Нейпервиллю слышалась ружейная канонада. Остолоп Дэниелс скрючился в окопе перед развалинами питейного заведения «Не проходи мимо». Едва стрельба стихала, он высовывал свой пистолет-пулемет над внешним краем окопа, пускал короткую очередь в направлении ящеров и тут же убирал оружие.

— А сегодня довольно тихо, правда, сержант? — сказал Кевин Донлан, когда в ответ на одну такую очередь Остолопа раздался целый шквал вражеского огня.

Аванпосты ящеров находились всего в нескольких сотнях ярдов к востоку.

Как только над головой заскулили пули, Остолоп прижался лицом к земляной стенке окопа.

— И это ты называешь «тихо»? — спросил он. И тут же подумал что обидел мальчишку своим ледяным сарказмом.

Но Донлан не обиделся:

— Да, сержант, я считаю, что сегодня тихо. Лишь пальба из винтовок. Только она на протяжении всего дня. Уж можете мне верить, я бы обязательно услышал артиллерийский залп.

— Я тоже сегодня что-то не слышал пушек. Их автоматическое оружие — также не из приятных, но люди больше гибнут от снарядов. — Дэниелс, замолчал, мысленно прокручивая прошедший день. — Знаешь, ты прав, а этого даже не заметил. Они ведь сегодня практически не лупили из пушек, правда?

— Похоже, что так. Как вы думаете, что бы это могло значить?

— Черт меня подери, если я знаю. — Остолоп жалел, что у нет ни сигареты, ни жевательного табака, ни даже трубки. — Пойми меня правильно. Я не жалею, что нас сегодня не угощают разрывными. Но почему они прекратили стрелять… этого, сынок, я не знаю даже приблизительно.

Чем больше Дэниелс думал об этом, тем сильнее беспокоился. Ящеры не посылали против них пехоту. Сила пришельцев всегда заключалась в их оружии: танках и самоходных орудиях. И если даже с такой техникой они…

— Может, наши действительно понатыкали им гвоздей в задницу, заставив отступить?

— Может, — неуверенно произнес Дэниелс. Он отступал под натиском пришельцев с того самого момента, как выбрался из развороченного поезда. Мысль о том, что другие войска способны наступать на ящеров, была оскорбительной для его самолюбия. Значит, все, что он делал, все, что сделал сержант Шнейдер (а уж это был величайший солдат из всех, когда-либо существовавших)… — все это было недостаточно хорошо. Верить в такое ой как не хотелось.