Дэниелс хватанул ртом воздух.

— Боже, — прошептал он.

По меркам этой идиотской войны, Шнейдер был самым лучшим из всех солдат, каких он только знал. И лучшим из всех старших сержантов, с которыми Дэниелс служил во Франции. Хорошего солдата всегда можно отличить от плохого. Хорошие солдаты, пока живут, учатся новому, а плохие лишь суетятся и повторяют все те же ошибки. Когда видишь хорошего солдата мертвым, это напоминает тебе, что и тебя может ждать такой же конец. Подобных напоминаний Остолопу не хотелось.

Он почувствовал резкий запах дыма, которого прежде не было. Вот тебе еще одно напоминание, — о том, что существуют более отвратительные способы умереть, чем смерть от осколков, разносящих тебя на куски. По крайней мере Шнейдер так и не узнал, что лишило его жизни. А если будешь поджариваться живьем, у тебя с избытком хватит времени на сожаления. Трясущиеся конечности Дэниелса мгновенно заработали — если и не на все сто, то достаточно сносно.

Он обвел глазами сумрачное помещение фабричного цеха (теперь, правда, куда менее сумрачное, поскольку ящеры добавили свежих пробоин в фасадной стене), разыскивая товарищей, скрывавшихся здесь вместе с ним. Двоим было некуда спешить; они погибли такой же ужасной смертью, как и Шнейдер. Троим или четверым повезло, как самому Дэниелсу, и теперь они стремились как можно быстрее спастись от пожара. Еще двое были ранены и бились на полу, словно пойманная рыба на дне лодки.

У Остолопа оба деда воевали в войне между штатами и оба, как то любят старики, рассказывали о ней внуку, слушавшему их с широко раскрытыми глазами. Он помнил, как дед с отцовской стороны (у того была длинная седая борода с желтыми полосами от табака возле рта) говорил о битве в прериях и о том, как раненые добивали себя сами, прежде чем это сделает огонь вражеских ружей.

Эти воспоминания — они многие годы не всплывали в его памяти — подсказали Дэниелсу, что он должен делать. Он бросился вперед, схватил одного из раненых и потащил прочь от надвигающегося огня, к полуразрушенной стене, которая могла прикрыть беднягу на время.

— Спасибо, — еле слышно сказал раненый.

— Все нормально.

Дэниелс быстро перевязал самые серьезные из его ран, затем отправился вытаскивать другого товарища. Винтовку пришлось повесить на плечо: второй раненый потерял сознание, и его надо было тащить на себе. Не успел Остолоп взвалить его на плечи, как среди развалин появился и засновал один из солдат ящеров.

Дэниелс был уверен: все кончено. Через какое-то время, которое показалось ему вечностью, хотя на самом деле прошли считанные секунды, ящер опустил дуло оружия вниз и свободной рукой сделал жест: мол, вытаскивай своего раненого друга отсюда.

Иногда, но далеко не всегда немцы во Франции проявляли такое великодушие; иногда, но также далеко не всегда американцы отвечали тем же. Дэниелс никогда не ожидал столкнуться с проявлением великодушия со стороны существа, похожего на чудовищ из сериалов, которые любили смотреть его игроки.

— Благодарю, — сказал он ящеру, хотя знал, что тот не поймет. Затем крикнул своим товарищам, прячущимся среди развалин:

— Ребята, не стреляйте в этого! Он хороший!

Шатаясь под тяжестью второго раненого. Остолоп отнес его к стене, где лежал первый. Тем временем ящер медленно вышел за пределы фабрики. Никто не выстрелил в него.

Это крошечное перемирие длилось где-то полминуты. Остолоп опустил раненого солдата на землю и тут обнаружил, что тот не дышит. Он схватил парня за руку, палец нащупал точку на сухожилии. Пульса не было. Когда он выпустил руку солдата, та безжизненно упада.

— М-да, вот дерьмо, — упавшим голосом сказал он. Момент необычного товарищества пропал впустую, затерявшись среди отбросов, называющихся войной.

В здании снова появились ящеры. Они с бедра палили из автоматического оружия, никуда конкретно не целясь, но заставляя американцев не поднимать головы. В ответ раздались лишь несколько винтовочных выстрелов. «Тот, кто стреляет первым, имеет преимущество», — подумал Дэниелс. Он усвоил эту истину в окопах, и она по-прежнему казалась верной.

Неожиданно Дэниелс осознал: «теперь, когда Шнейдер мертв, среди солдат он — старший по званию. Будучи тренером, он отвечал и за большее число людей, но ставки там не были столь высоки. Там никто не убивал тебя за крученый мяч, как бы на трибунах ни орали об этом.

Первый раненый подавал явные признаки жизни.

— Ложись! — крикнул Остолоп.

Он начал выбираться ползком, таща раненого за собой. Сейчас только попробуй встать, и шальная пуля тебе гарантирована.

Позади него рухнула балка. Пламя затрещало, затем загудело у самой спины Дэниелса. Он попробовал ползти быстрее.

— Сюда! — крикнул кто-то.

Он изменил направление. Навстречу потянулись руки, чтобы помочь затащить раненого за большой сейф. Металлические стенки и кипы высыпавшихся бумаг, наверное, могли бы выдержать даже попадание снаряда из танковой пушки ящеров. Остолоп тоже забрался за сейф и лег, шумно дыша, словно пес в летний день где-нибудь на Миссисипи.

— Смитти там еще жив? — спросил солдат, помогавший ему забраться сюда.

— Сдается мне, что он был мертв уже тогда, когда я взвалил его на плечи, — покачал головой Дэниелс. — Жалко парня.

Он ничего не сказал про ящера, опустившего свое оружие. У Остолопа было странное чувство, что заговори он об этом — и пропадет все волшебство, будто бы оберегавшее развалины фабрики и их самих от гибели.

Солдат — его звали Бак Рисберг — махнул рукой в сторону огня:

— Пожар сдерживает ящеров.

— Хорошо, хоть что-то может их сдержать. — Дэниелс поморщился. В этом бою он быстро становился циником. «Старею, — подумал он. — Старею?! Черт побери, я уже стар». Но как бы там ни было, теперь командовать ему. Он заставил мысли вернуться к непосредственным заботам. — Давай-ка, вытаскивай Хэнка из этой дерьмовщины, — приказал он Рисбергу. — Где-то в двух кварталах к северу отсюда должен быть фельдшер, если только ящеры не укокошили его. Но ты все равно попытайся.

— Хорошо, Остолоп.

То неся на себе, то волоча потерявшего сознание Хэнка, Рисберг начал выбираться с передовой. Горящая балка освещала путь и заодно служила преградой, которую ящеры не решались преодолеть.