Юмор ситуации заключался в том, что очень многие из этих мужчин работали на фабрике компании по производству шарикоподшипников, и, как гласила вывеска, название компании было — «ПЕД».

На безобидный вопрос: «Где работаешь?» — трудно было подобрать приличный ответ.

И тем не менее фестиваль стал самым прибыльным мероприятием в городе; три театра с мая по ноябрь ставили в целом десять — двенадцать спектаклей, и миллионы долларов туристов пополняли городскую казну.

Когда Джейн подъехала к границе, где торговые ряды и мелкие окраинные предприятия уступили место частным домам и садам, она увидела Оливера Рамси. Он был ее боссом, но не любил, когда его так называли. Оливер возглавлял бутафорский отдел и шел, как обычно, один, неся полотняную сумку. Джейн знала его достаточно хорошо, чтобы догадаться, что сумка набита классическими видеофильмами, до которых он был большой охотник.

Она остановилась и спросила:

— Вам куда?

— Надо вернуться на работу. Не возражаете?

— Конечно, нет. Забирайтесь.

Оливер был худощав, привлекателен и вечно одинок. Сев в машину, он громко хлопнул дверцей. И тут же извинился:

— Простите. Но мне нравится так делать. Когда я хлопаю дверью дома, этого никто не слышит.

Джейн рассмеялась.

— Ужасный день, — пожаловалась она. — Совсем замучилась с последним окном.

— Я видел.

Джейн сооружала триптих из витражных окон для постановки «Ричарда III», премьера должна была состояться меньше чем через три недели. Работа оказалась сплошным кошмаром, однако в последнее время дело пошло и близилось к завершению. Но режиссер и дизайнер постоянно просили добавить чего-нибудь этакого, а причуды других подчас невозможно воплотить в жизнь. Во всяком случае, таков был опыт Джейн, и сейчас она никак не могла подобрать лицо святому Георгию, которого следовало изобразить на окнах вместе с его драконом. Дракон, естественно, не представлял проблемы. С драконами трудностей не бывает. Любому по силам сотворить дракона. Святой же — совсем иное дело.

— А зачем вам возвращаться на работу? — спросила она Оливера.

Тот застонал и тяжело вздохнул:

— Мечи.

— Ах да, мечи. Святые и оружие — всегда самое трудное.

— Святые, оружие и поломки, — добавил Оливер. — Покалеченные стулья из «Виндзорских кумушек» продолжают поступать в ремонт. Боюсь, придется делать новый гарнитур.

Джейн свернула на ведущую к реке Куин-стрит, а затем на стоянку рядом со служебным входом в Фестивальный театр — самую большую из трех сценических площадок в городе. Архитектура этого театра служила наглядным напоминанием о том, что несколько первых лет спектакли проходили под цирковым шатром.

Оливер вылез из машины и снова изо всей силы шарахнул дверцей.

— Очень мне это нравится, — прокомментировал он.

— До завтра.

— Может быть, до завтра, а может, нет — зависит от того, насколько я здесь застряну.

— Естественно. Но в любом случае встретимся в понедельник в ресторане «Даун-стрит». Выпьем по случаю дня рождения Гриффина. Только не забудьте…

— Не волнуйтесь. Не забуду. Спасибо.

Джейн выехала со стоянки и направилась к реке.

Эйвон был похож на старого друга: из года в год он удалялся, когда вода зимой убывала, но весной возвращался опять — и вместе с ним его лебеди, гуси, утки и чайки. Он радовал глаз пестрым калейдоскопом красок и отражений и успокаивал медлительностью течения к дамбам и водопадам и своей безмятежностью при впадении в озеро Виктория, где ивы на островах днем скрывали мир пикников, а по вечерам — свет фонарей. Джейн часто бывала на Эйвоне — приходила от Фестивального театра посидеть с недозволенным бумажным стаканчиком вина и сигаретой. Это было ее самое любимое место в городе — если не считать еще одного.

Другим любимым местом был дом 330 на Камбриа-стрит, который они снимали и в котором жили вместе с Гриффином и Уиллом. Этот дом Джейн хотелось назвать своим больше всего на свете — если говорить о том, что вообще возможно. Сильнее ей хотелось только завести второго ребенка, если бы, конечно, Грифф согласился.

Покупка дома и обзаведение вторым ребенком были, пожалуй, единственными вопросами, по которым они расходились. Грифф осторожничал, опасался брать на себя большую финансовую ответственность, пока окончательно не встал на ноги. А Джейн не боялась ответственности и не желала быть осторожной. Она считала: раз женщина замужем и думает о будущем, самое главное для нее — владеть домом и воспитывать в нем детей.

Но, становясь на позицию мужа, она признавала законность его сомнений. Актеру требуется немало времени, чтобы обеспечить себе финансовую независимость, и, хотя Грифф получал больше, чем она, его зарплата была не такой уж большой. А у Джейн имелся постоянный доход. Ее отец и дед создали тщательно продуманную систему управления имуществом, в надежде обеспечить на всю жизнь Джейн, ее братьев и сестру Лоретту. И эта система отлично работала.

Поворачивая на дорогу, тянувшуюся вдоль реки, Джейн заметила, что стоянка у Фестивального театра начинает заполняться. Машины с пассажирами двигались по Куин-стрит к трем ресторанам и к театру на вечернее представление «Бури», где Гриффину предстояло сыграть Фердинанда.

Джейн обратила внимание, как много автомобилей с американскими номерами — даже из далекой Калифорнии. Канадские номера были в основном из провинции Онтарио, где и расположен Стратфорд.

В парке рядом со стоянкой выставка местных художников собрала настоящую толпу, однако некоторые из мэтров — пробило шесть часов — уже начали паковать картины и скульптуры в деревянные ящики. Джейн ни разу не демонстрировала публике свои работы, хотя считалась талантливым и серьезным художником. Я профессиональный декоратор, говорила она себе. И этим жила. По крайней мере, в данный момент. Когда они купят дом и будут ждать второго ребенка, вот тогда она, возможно, задумается о небольшой персональной выставке. Мастерства Джейн хватало, но она сознавала, какую ответственность налагала на нее работа в театре, и не позволяла себе даже мысли о том, чтобы схалтурить. Она подождет.

Джейн проехала круглую площадку, где зимовали лебеди, утки и гуси, а затем Театр Тома Паттерсона — там в этот вечер давали «Стеклянный зверинец»[6]. Дорога привела ее обратно на Онтарио-стрит. По улице туда-сюда слонялись ученики, в основном из частных школ, которых привезли на забитом до отказа автобусе. В одной из групп дети были в темно-синих форменных пиджаках, девочки — в серо-голубых клетчатых юбках, а мальчики — в брюках из серой фланели. Ребята искали приличное заведение, где можно быстро перекусить. Улыбнувшись их счастливым лицам, Джейн свернула на Черч-стрит.

Здесь начинался Стратфорд, который она любила больше всего: широкий массив домов рубежа столетий — времен королевы Виктории и короля Эдуарда. Одни дома были построены железнодорожными баронами, другие, столь же впечатляющие, — людьми из высших слоев общества. Там они жили до Второй мировой войны, пока многие из них не потеряли свои состояния.

Встречались даже здания с колоннами на фасадах в грегорианском стиле, возведенные с середины до конца девятнадцатого века. В те времена процветал хороший вкус, если хватало денег. Хороший вкус или, по крайней мере, представление о нем. Я бы назвала это примитивной роскошью, думала Джейн, либо, как выражается Грифф, изяществом с некоторым перебором.

Этот район напоминал ей о Плантейшне с его красивыми лужайками и садами, верандами и деревьями. Здесь Джейн находила нечто вроде ностальгического рая, и, попадая сюда, она всегда вспоминала свое детство на Юге — конечно, только редкие светлые моменты, извлеченные из темноты, которой изобиловало начало ее жизни.

Миновав перекресток Черч-стрит и Камбриа-стрит, Джейн проехала мимо дома и кабинета своего психиатра доктора Фабиана. Затем, через два квартала на Шрузбери, промелькнул дом ее самых близких стратфордских друзей, Хью и Клэр Хайлендов. Клэр была профессором истории Университета Западного Онтарио, расположенного в близлежащем городке Лондоне. Хью, который был старше жены, раньше преподавал там же на английском отделении, но успел выйти в отставку и вовсю наслаждался двумя своими любимыми занятиями — садоводством и гольфом. Дом Хайлендов представлял собой классический коттедж провинции Онтарио. Заднее крытое крыльцо выходило на один из самых очаровательных в городе садов. Ухоженный дом и пышное цветение в течение всего лета — Хью старательно подбирал коллекцию растений — делали вполне оправданной ежедневную поездку в Лондон и обратно.