Гриффин пользовался только одним одеколоном. Всегда одним и больше никаким. Всю жизнь. «Герлен Ветивер». Но это был не он.

Джейн посмотрела на кровать и снова на одежду. Сверху лежали трусы. Она поднесла их к носу. Боже правый, едва не произнесла она вслух. Да они пропитаны этим запахом. Его трусы!

Правда, трусы чистые, отметила она. Все, что он носил, всегда было безупречным.

Кто, черт побери, их надевал?

Не спрашивай.

Она отшвырнула трусы в сторону.

Но вопрос оставался.

Мужской одеколон.

И что?

Сюжет закручивается.

Джейн надела туфли и направилась к двери.

Кто пишет тебе диалог, детка? Прошлая ночь не была ни непроглядной, ни грозовой. Но голову даю на отсечение: рассказывая эту историю — а такое непременно когда-нибудь случится, — ты обязательно опишешь ее таковой. Если только не сосредоточишь свой раздрызганный, бедный умишко. Радуйся хотя бы тому, что твой супруг дома. Сияет солнце. Вот он, прекрасный новый мир Олдоса Хаксли.

Заткнись, прошу.

Уилл и Мерси уже сидели на кухне.

— А я и не слышала, что вы приехали, — удивилась Джейн.

— Прошмыгнула тихо, как мышка, когда увидела машину Гриффина. Надо же было так ее поставить! Похоже, веселая была вечеринка. Вы вдвоем ездили?

— Нет, — ответила Джейн, не вдаваясь в объяснения.

Она поцеловала Уилла в лоб и погладила ему шею сзади.

— А где Редьярд?

— В саду.

Джейн посмотрела сквозь проем задней двери на «лексус». Машина стояла под странным углом, словно Грифф решил проехать поперек газона миссис Арнпрайр, но вовремя затормозил.

— Я буду весь день в театре. Пообедаю в «Зеленой комнате».

— Хорошо.

Она зашла в столовую и украдкой положила в сумку бутылку «Мерло». Штопор Джейн носила с собой постоянно — на всякий случай. Единственный недостаток «Зеленой комнаты» заключался в том, что там не подавали спиртного. Даже пива. Наверное, хорошее правило.

Пряча вино, она продолжала разговаривать с Мерси:

— Можете воспользоваться моим отсутствием и немного прибраться в студии. Там сто лет не пылесосили и не вытирали пыль.

— Потому что вы вечно там запираетесь. Не войти.

— Сегодня — пожалуйста.

Джейн вернулась на кухню, достала из холодильника йогурт и сок и подсела к столу.

— Даже не пытайтесь вытащить Гриффа из постели. У него сегодня нет дневного спектакля. В театр ему нужно только к семи. Он вернулся очень поздно. Так что будьте с ним помягче.

— Обязательно, — отозвалась Мерси.

— Папа пришел домой как раз перед шестью часами, — вставил Уилл. — Я видел его на лужайке.

Мерси отвернулась.

— Ну, ну. Так поздно? Я ничего не слышала, — сказала Джейн.

Как бы не так, подумала про себя Мерси. Судя по твоему виду, ты и сама не сомкнула глаз.

Через четверть часа Джейн взяла рабочую сумку, кошелек, ключи от машины и поцеловала сына и Мерси на прощание.

— Привет! Я пошла. — И добавила: — А вот и Редьярд. Здравствуй, песик. И до свидания всем.

— Твоя мама, кажется, в хорошем настроении, — проговорила Мерси, высыпая в собачью миску сухой корм.

Уилл не ответил. Он ел свой завтрак — «Фростед флейкс», стучал каблуками по перекладине стула и думал о Долговязом Сильвере. Пятнадцать человек на сундук мертвеца — ùo-xo-xo и бутылка рома…

Ром — это спиртное. Так ему говорили.

Уилл посмотрел, как от дома отъезжала машина Джейн, и попытался представить мать в хорошем настроении. Но не смог, поскольку понимал, что она притворялась.

Через полчаса Уилл отправился наверх, в ванную.

Дверь родительской спальни оказалась открытой.

Оконные шторы из белого хлопка развевались и тянулись к кровати, словно хотели потрогать Гриффина. Ветерок с улицы доносил запах свежескошенной травы.

Подошел Редьярд и встал рядом с Уиллом.

— Не входи, — шепнул ему мальчик и взял пса за ошейник. — Его нельзя будить.

Редьярд сел.

Уилл, несмотря на то, что сказал, шагнул в спальню и остановился в ногах кровати.

Одеяла были скомканы и сбиты — как и его собственные нынешним утром.

Метался во сне…

Еще одно новое словечко.

Гриффин лежал на боку лицом к окну. Одна рука прижата к доске в изголовье кровати, другая, невидимая, согнута под подушкой. Та рука, что была снаружи, словно тянулась вверх. В потолок или в небо? Пожалуйста, мисс Диксон, мне нужно в туалет… Или, по-другому: я могу ответить — взгляните на меня…

Знакомые школьные жесты: вопросы, ответы, желание привлечь внимание. Вот он я.

Уилл подошел ближе.

Папа?..

Ничего.

Ответь. Скажи, что ты делаешь? Где ты был?

Он понимал: ни о чем подобном спрашивать нельзя.

Подрастешь и все поймешь.

Уилл это тоже слышал. Только не мог припомнить, от кого.

На прошлой неделе я подрос на полфута. Мама сказала, это феномально или как-то еще. Большинству мальчиков в моем возрасте для этого требуется целый месяц. Вот что она сказала, когда мы делали отметку на стене.

Шторы взлетели вверх.

Папа?..

Гриффин пошевелился, словно услышал непроизнесенные слова. Вздохнул, но не проснулся.

Уилл собрался уходить.

Потом обернулся и протянул руку к плечам отца.

Не надо, хотел он сказать. Что бы это ни было. Не делай этого.

Он опустил руку, взял Редьярда за ошейник и пошел к двери. Перешагнул порог — оглянулся — так ничего не сказал и ушел. Грифф спустился на кухню только после часа.

Первое, что он сделал — налил в стакан на два дюйма водки и разбавил водой из-под крана.

А затем, повернувшись к Уиллу и Мерси, которые сидели за столом и ели суп с сэндвичами, с улыбкой объяснил:

— Собачья головная боль. Это называется — клин клином. Ну, привет!

И осушил стакан.

Уилл потянулся и потрепал Редьярда за ухом.

— Вам что-нибудь приготовить? — спросила Мерси.

— Может быть, позже. А пока я приму еще водочки и посижу снаружи под зонтом.

Через несколько секунд он ушел.

Редьярд за ним не последовал. Остался с Уиллом.

Словно читая мальчишечьи мысли, Мерси поспешила растолковать Уиллу слова отца:

— Вообще-то полностью: «клин клином вышибать». Если много выпил накануне — хлебни чуточку с утра. Это значит лечить подобное подобным. Так говорят сотни лет или больше. Старая, как мир и как спиртное, поговорка.

Уилл опустил глаза и зачерпнул полную ложку грибного супа.

— А почему «собачья боль»? Редди никому не бил по голове.

— Да, дорогой, только: никого — ни-кого.

— Пусть никого. Но он все равно не бил.

— Знаю, дорогой. Знаю. Это просто так говорится. Ешь суп, и пойдем гулять. Пока Мерси, Уилл и Редьярд гуляли, Грифф побрился, принял душ, оделся, спустился в кухню и приготовил себе из пакетика «Кемпбелл суп» крепкий говяжий бульон, который и проглотил с тостом и стаканом красного вина.

Водка немного подлечила его, но ему никак не удавалось избавиться от мыслей о кошмаре минувшей ночи. Он гнал их, а они возвращались и лезли в другие мысли, с помощью которых он пытался отвлечься: о помолвке сестры Мегги с молодым человеком — до этого момента Грифф о нем даже не слышал; о приближающейся годовщине свадьбы родителей; о рождении второго ребенка у брата Аллуна — девочки, первый был мальчик. Помолвки, свадьбы, дети. И все это — часть его жизни с Джейн, жизни, которая теперь в опасности.

Вот в чем дело.

В опасности происходящего.

Он ходил по лезвию. Ведь был такой фильм «Лезвие бритвы»? Точно. А я так называемый герой.

Вот именно, «так называемый».

Но я не Тайрон Пауэр.

Тайрон Пауэр был…

Ну вот, снова.

Сидя за кухонным столом, Грифф криво усмехнулся.

Н-да… Кто помнит Тайрона Пауэра? Хотя парнишкой, когда я смотрел все старые фильмы, думал, что он лучше всех. Фанфарон и сумасброд. Помпезная драма — «Кровь и песок» и «Дожди пришли», «Капитан из Кастилии» и «Мария-Антуанетта»… Бог — для мальчишки он был настоящим богом.