В течение некоторого времени я гадал, нельзя ли извлечь из этой ситуации какую-нибудь пользу, и вот однажды на рынке я повстречал не кого иного, как Вайолет, ту самую мулатку с Ист-Ривер, с которой когда-то водился. Она сильно постарела, но я узнал ее, а она меня. С ней была девчушка лет девяти, ее внучка.
– А мне она, часом, не внучка? – спросил я негромко.
И она со смехом ответила, что может быть. Это малышку звали Роуз.
Ну и было похоже, что эта Роуз на удивление ловко орудовала иглой, а Вайолет была занята поисками для нее постоянной работы. А когда я сообщил, что ныне принадлежу губернатору, она спросила, не сумею ли я помочь.
– Подожди немного, и я узнаю, – ответил я.
Я взялся за дело на следующий день. С помощью каркаса из тонких палочек я, как корзинщик, принялся сооружать грубое подобие губернаторского тела. Руки у меня, к счастью, всегда были приличные, и дело спорилось. Взяв его рубашку, я сумел преотлично подогнать болванку. Затем я купил отрез шелка и отрез льняного полотна. Это обошлось мне в солидную часть моих сбережений, но я был уверен, что все окупится сторицей. После этого я позаимствовал старое платье ее светлости, которое она никогда не носила. Потом погрузил эти вещи в тележку и отвез к Вайолет.
– Ее светлость желает подарить подруге с Лонг-Айленда платье, – сообщил я. – Корпус у нее вот такой, но в росте мы не уверены, так что сшейте подлиннее, а лишнее потом отрежем. – Затем я показал ей позаимствованное платье как образец и сказал, что если Роуз справится, то ей хорошо заплатят.
– Справится, – ответила Вайолет.
Я пообещал вернуться через две недели.
И сомневаться не пришлось: когда я вернулся, платье было готово. Тогда я пришел к его светлости и сказал, что у меня есть платье, которое, по-моему, подойдет ему лучше. Увидев наряд, он уставился на материал, погладил шелк и от души похвалил мой выбор. Платье сидело превосходно. Я прихватил его там и сям, и его светлость пришел в совершенный восторг.
– Милорд, мне пришлось немного потратиться, – признался я и назвал сумму меньшую, чем запросил бы любой городской портной.
Он немедленно выложил деньги. На следующий день я заплатил Роуз – немного, но достаточно, чтобы она осталась довольна. А после стал ждать.
Ее светлости тем временем полегчало. Она и его светлость вернулись к обычной жизни. Он несколько раз надевал то самое платье к ужину и был полностью удовлетворен. Но чуть погодя он, как я и рассчитывал, спросил, не достану ли я еще одно. Я ответил, что, пожалуй, смогу. Однако на следующий день явился с унылым лицом:
– Возникло затруднение, милорд. – Я объяснил ему, что у портнихи, которая шила платье, возникли подозрения. Она спросила, не губернаторский ли я раб, и заявила, что если ее светлость желает платье, то ей не предоставят кредит. При этих словах его светлость застонал. – Но там захотели знать, для кого будет платье, – продолжил я, – и мне не понравился взгляд портнихи, а потому я сказал, что мне придется справиться у ее светлости.
Хотя я выдумал эту байку, его светлость знал, что становится все менее популярным среди голландцев, пресвитерианцев и многих других. У него были враги. Как и у ее светлости – из-за неоплаченных счетов. Да и о странных переодеваниях его светлости ползли кое-какие слухи, которых хватало, чтобы вынудить к осторожности даже гордого человека, каким был он.
– Ты поступил правильно, – признал он. – Давай-ка мы с этим повременим.
Правда, я видел, что он разочарован.
Поэтому я выждал еще несколько дней. Затем однажды вечером, когда он вроде как приуныл, сделал ход.
– Вот что я подумал, ваша светлость, – сказал я. – Наше затруднение можно разрешить.
– Да неужели? – вскинулся он.
– Да, – подтвердил я и признался, что всегда подумывал, если вдруг стану вольным, открыть магазинчик с разнообразными товарами для дам, а заодно и шить платья. Я считал, что Ян и мисс Клара поддержат меня и направят ко мне покупателей и заказчиков, да и швею я уже приметил, которую мог бы нанять. – Открой я это дело, – заметил я, – можно было бы одевать вашу светлость в какие угодно платья, а любопытствовать стало бы некому. Никто, кроме меня, даже не знал бы, что я ваш поставщик. Можно обшивать и ее светлость. И разумеется, имея дело с вашей светлостью, я не искал бы выгоды. Я одевал бы ваши светлости по себестоимости.
– По себестоимости? – повторил он, и я кивнул.
– И не только платья, милорд. Юбки, шелковые чулки – все, что понравится вашим светлостям.
– Гм… – произнес его светлость. – А ценой всего этого будет твоя свобода?
– Иначе у меня ничего не получится.
– Я подумаю, – сказал он.
Вы скажете, что я сделал рискованное предложение, пообещав одевать и обшивать ее светлость, при том что она не всегда платила по счетам. Но я рассудил, что об этом позаботится его светлость, если ему захочется новых платьев.
На следующий день меня вызвали в малую гостиную. Я ожидал застать там его светлость, но это оказалась ее светлость. Она сидела в кресле.
– Его светлость рассказал мне про ваш разговор, – сообщила она, наградив меня задумчивым взглядом. – И есть одна вещь, которая меня беспокоит.
– Ваша светлость, прошу прощения?
– Освободив тебя, его светлость утратит над тобой власть, если ты вздумаешь болтать. Ты знаешь, о чем я. – И она посмотрела мне прямо в глаза. – Я обязана защитить его.
Она, конечно, была права. Его светлость отдавался в мои руки. И я был восхищен тем, что она это сказала. Поэтому немного помолчал. Затем снял рубаху. Я увидел, как расширились ее глаза. Но я повернулся и услышал, как она тихо ахнула при виде моих шрамов.
– Вот что сделал со мной плантатор, ваша светлость, до того, как я появился у вас, – проговорил я. – И правду сказать, миледи, я убил бы его, если бы мог.
– О, – выдавила она.
– Но в этом доме я не видел ничего, кроме добра. – И я сказал это с некоторым чувством, потому что не лгал. – Если его светлость даст мне свободу, о чем я мечтал всю жизнь, я скорее снова лягу под кнут, чем отплачу ему предательством.
На это она смерила меня долгим взглядом, а потом сказала:
– Спасибо тебе, Квош.
Я надел рубаху, поклонился и вышел.
Вот так и случилось, что в 1705 году я, будучи в возрасте примерно пятидесяти пяти лет, получил-таки вольную. Все сработало по моему замыслу. Ян был добр ко мне, помог арендовать лавку в приличной части города на Куин-стрит и научил закупке лучших товаров, а мисс Клара направляла ко мне столько народу, что я трудился не покладая рук. Я нанял не только малютку Роуз, но вскоре и еще двух таких же. Они были малы, и я платил им немного, но они радовались постоянной работе, и в скором времени я уже делал хорошие деньги.
И вот из этого и всего, что произошло в прошлом, я научился важному: дай людям то, что им хочется, – и обретешь свободу.
В следующем году скончалась ее светлость. И мне было жаль ее. Еще через год партия его светлости вылетела из лондонской канцелярии. И все его нью-йоркские враги, едва об этом проведали, немедленно направили в Лондон петицию с просьбой убрать его светлость с поста за все долги, по которым он еще не рассчитался. Сказали и про то, что он переодевался женщиной, ибо слухи об этом тоже множились, хотя от меня никто не услышал ни единого слова. Его светлость даже бросили в долговую тюрьму.
Ему повезло: умер его отец, и он стал графом Кларендоном, что означало полноправное английское пэрство, а следовательно, по английским законам его нельзя было преследовать – отменный трюк, должен заметить. И ныне он живет и здравствует в Англии.
Ян и мисс Клара продолжали мне всячески помогать, оповещая о прибытии в порт грузов с шелком и другими товарами и содействуя в приобретении кое-чего по себестоимости. Поэтому я не удивился, когда вскоре после отбытия его светлости в Англию получил записку от Яна: он приглашал меня к себе за неким товаром.
