Зал начал наполняться; люди непрерывной процессией входили и занимали свои места. Оратор все еще гудел. Джим коснулся руки Эйлин и кивнул. Из-за кресла спикера вышел человек, в котором она узнала сэра Джозефа Лейтона, министра иностранных дел. Он уселся на передней скамье и погладил усы; оратор умолк и сел. Кто-то встал и предложил министру вопрос.

В это время рука Джима коснулась ее руки.

— Я пойду повидаться с ним. Вы меня подождете в коридоре? — спросил он шепотом.

Эйлин кивнула.

Министр вышел из зала минут через десять, помахал рукой сыщику в знак приветствия и взял его под руку.

— Ну, как дела? — спросил он, когда они пришли в его комнату. — Опять Гарло, да? В дипломатических кругах Европы что-то темное, страшное?

Он засмеялся своей шутке, сел за громадный стол и набил себе трубку из жестянки с табаком.

— Гарло, Гарло, — сказал он с добродушным нетерпением. — Все говорят об этом Гарло. На днях у меня будет разговор с ним. В четверг он дает обед, и я обещал заехать перед парламентом.

— По какому же случаю этот обед? — спросил Джим Карлтон.

— Видите ли, он ведь тайный дипломат. Он узнал, что на Балканах может произойти столкновение— в сущности, драка между двумя кровожадными разбойниками, — и своим обедом он протягивает оливковую ветвь посланникам двух замешанных в конфликте держав. На обед я пойти не могу, но приду на послеобеденный прием. Ну, а у вас какие новости? — отрывисто спросил он.

— Я сам пришел за новостями и никаких не принес, сэр Джозеф. Известное облако не рассеивается?

— Облако! — возмущенно воскликнул министр.

— Я говорю о боннском инциденте, — сказал Карл-тон, и сэра Джозефа взорвало.

— Никакого инцидента не было! Просто вульгарная стычка между пожилым и чванным штабным полковником и бесстыдным щенком, этим французским унтер-офицером. Мальчишка был наказан французами, а военное министерство сместило полковника. Тем и кончился этот инцидент.

Джим вернулся к своей спутнице и узнал, что парламент не произвел на нее сильного впечатления; весь вечер, пока он был с нею, говорила она, а он только односложно отвечал ей. Эйлин догадалась, что произошло нечто необычное, и не подшучивала над его молчаливостью.

У двери ее пансиона Джим спросил:

— Вы ничего не имеете против Брауна?

— Я хотела об этом поговорить с вами. Почему я взята под наблюдение — так, кажется, у вас говорят?

— А вас это тяготит?

— Нет, но как-то смешно.

— Чувство юмора великая вещь, — заметил Джим и попрощался.

Элка не было в Скотленд-Ярде, он ушел к себе домой; Джиму было неприятно, что Элк уже знал об обеде.

— Я узнал только сегодня днем, — сказал Элк. — Мы бы ничего не знали, если бы Гарло не обратился за городовыми для дежурства у его подъезда. — Маленькие глаза сыщика серьезно смотрели на Джима. — А еще, сынок, вот что я скажу: Рата-синдикат купил себе на Мургетской улице новый дом для конторы. Элленбери уже занял его и удвоил штат служащих. Вот человек, на которого стоит посмотреть.

— Я и собираюсь это сделать, — сказал Джим. — Кто же он теперь: юрист или финансист?

— Юрист. Но с финансовым делом он так же знаком, как и с юридическим. Кажется мне, что они уже на крюке. У нас никогда не было жалоб на него, но шептали что-то насчет его финансового положения. В давно минувшие дни он вел дела каких-то подозрительных людей и потерял много на бирже.

— Это он живет в Норвуде?

— Норвуд, — начал задумчиво Элк, — это откуда приходили письма для миссис Гиббинс. Вы не хотите, чтобы Гарло знал, что вы заинтересованы делом Гиббинс? Но Элленбери вас не знает, вы можете зайти к нему под каким-нибудь предлогом, только надо быть очень осторожным.

— Каким образом он добирается из Норвуда в Сити?

— В поезде вы его не встретите, он ездит в наемном автомобиле. Его адрес — Ройальтон-хауз, он живет там с больной женой. За ним неизвестно никаких пороков, кроме того, что он друг Гарло, и ни с какой стороны к нему не подступишься. Но если бы вы могли как-нибудь познакомиться с ним, он мог бы сказать вам кое-что.

— Вы уверены, что Элленбери работает вместе с Гарло?

— Работает с ним? — Элк презрительно плюнул в огонь. — Они прямо как братья. Помните арестантский дом, который Гарло подарил благодарной нации? Так покупал землю и давал распоряжения строителям не кто иной, как Элленбери. Когда стены здания были доведены до половины человеческого роста, произошло что-то вроде стачки: работали иностранцы, и пришлось всех рабочих отправить — кого в Италию, кого в Германию. Вот тогда и вышла наружу связь между этими двумя людьми, хотя мы только через год узнали, что Элленбери работает с Гарло.

Джим решил идти напролом, но Элленбери уже был подготовлен к его посещению.

Мистер Элленбери жил в большом безобразном доме между Норвудом и Энерли. Дом имел форму куба, со стороны дороги была широкая каменная лестница.

Ройальтон-хауз находился в центре участка, на котором был разбит розарий, имелся огород, теннисная площадка, беседка и тощий фонтан.

В этот декабрьский день Элленбери сидел за своим бюро в большой задумчивости. Он состарился раньше времени в жизненной борьбе. Он любил лошадей и двадцать лет мечтал о победах на гонках.

Но он был несчастлив в лошадином спорте и в семейной жизни. Жена его была больна. Ни один доктор не мог понять ее болезни Миссис Элленбери, подобно другим женщинам, работала, гуляла, управляла слугами, приглашала гостей, ходила в театр, играла в теннис, а лет двадцать тому назад решила, что приятнее всего лежать в постели, читать романы и ужасаться описываемой в них испорченности общества.

В сущности, мистер Элленбери был доволен тем, как сложились обстоятельства, и, зная, что жена его не испытывает никаких страданий, охотно вернулся к холостой жизни. Каждое утро и каждый вечер он заходил к ней и спрашивал:

— Ну, как у нас сегодня?

— Все так же, нисколько не хуже.

— Отлично! Может быть, тебе что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо, у меня все есть.

Элленбери поздно вернулся из Рата-синдиката после утомительного дня. Обыкновенно он управлял синдикатом из собственной маленькой конторы, не обнаруживая своего участия в его операциях. Но последняя затея Гарло была таких гигантских размеров, что ему пришлось выйти на свет Божий, и его связь с подозрительной фирмой стала общеизвестной. Он, потихоньку обкрадывавший своих клиентов и избавленный от тюрьмы вмешательством мистера Гарло, стыдился клейма, наложенного на него близостью с фирмой, которую открыто называли недобросовестной.

Элленбери был рабом Гарло, и эта рана в его душе никогда не заживала. Он ненавидел Гарло с такой злобой, которую нельзя было в нем подозревать, глядя на его кроткое увядшее лицо.

Для него Гарло был воплощением зла, земным дьяволом, опутавшим его душу медными цепями. Он только и мечтал о том, чтобы унизить его, засадить в тюрьму, обобрать.

В комнате над его головой лежала жена, погруженная в саморазоблачения какой-то фантастической графини. У нее был свой капиталец, дом, принадлежащий ей. Обобрав Гарло, он мог бы увеличить ее средства разумными выдачами. Гарло никогда не вмешивался в его распоряжения. Он приказывал, как поступить с деньгами, по каким счетам заплатить — и больше ничего. По окончании сделки он выбрасывал своему помощнику тысячу или две, как собаке кость.

Элленбери никогда не был так богат, как теперь. Он спокойно смотрел на чужого человека, подходящего к его дому, а когда-то в каждом прохожем подозревал посланного от шерифа.

Элленбери привык к достатку; для него он стал нормальным условием жизни, и он возненавидел источник своего возрастающего богатства. Раб, в лучшем случае вольноотпущенник! Если Гарло пальцем кивал ему, он должен был бросаться на его зов; если во время автомобильного путешествия Гарло телеграфировал ему: «Будьте там-то» — он должен был бросать свою работу и мчаться в какое-нибудь невероятное место, он, Франклин Элленбери, юрист, окончивший один из известнейших университетов!