Услышав имя брата, я протянула мистеру Хуперу «валентинку».

– Это для Люка.

– Я передам, – пообещал он.

На самой красивой «валентинке» я написала – «Маме» – и спросила:

– Вы знаете, где моя мама?

– Полагаю, в Южной Каролине, – помявшись, ответил мистер Хупер.

«Да ведь и Адель там!»

От этой мысли голова у меня пошла кругом, и я часто и глубоко задышала. Чудесно! Уж они-то вдвоем придумают, как нас вызволить. От возбуждения мои щеки горели.

– А вот это передайте, пожалуйста, маме.

– Постараюсь, – пообещал мистер Хупер.

Я не видела маму больше двух лет. Даже перед отъездом к дедуле в Южную Каролину мне не дали повидаться с ней, но теперь, когда я ухитрилась передать ей весточку, она точно заберет меня отсюда.

– Я знала, что она приедет! Я знала!

На радостях, что скоро увижу маму, я танцевала, прижав к себе куклу. По мере приближения к зданию управления по делам семьи и детей мои и без того обглоданные ногти становились еще короче. Когда мама наконец-то открыла дверь в комнату для свиданий, мой большой палец на правой руке был весь в крови.

– Надо же, как ты выросла! – воскликнула мама, и у нее на глазах выступили слезы, смывая тушь для ресниц. Она обеспокоенно оглядела царапину у меня на подбородке: – Ты упала? – Плюнув на палец, она принялась стирать пятно с подбородка и с облегчением вздохнула, когда оно оттерлось.

– Я так соскучилась! – сказала я, прижавшись к ней.

– Я тоже, солнышко. – Мама перебирала мои кудряшки пальцами и зарывалась в них носом. – Они так долго тебя прятали! Все бы отдала, лишь бы тебя увидеть.

Я ни секунды не сомневалась, что «они» – «наши» заклятые враги.

– Я учусь на «отлично»! Мама, я уже умею читать!

– А ты кого-нибудь еще так зовешь? – сощурившись, спросила она.

– Нет, мама, – заверила я, покачав головой.

– Вот и умница, хорошая девочка. – Она погладила меня по руке. – Люк всегда был папиным сыночком, а ты – моя девочка. Только моя.

И она притянула меня к себе, посадив на колени.

– Вернешься со мной в Южную Каролину?

– Сегодня? – задохнулась я от восторга.

– Хотелось бы. – Она прикусила губу. – Мне тебя не отдадут, пока я…

Дверь приоткрылась, и кто-то заглянул в комнату.

– Сначала мне надо найти квартиру получше, – продолжала мама, – и я уже принялась за дело. Зато о Дасти больше беспокоиться не придется.

– А как же Люк?

Я была сбита с толку.

Мистер Хупер присел на стул и вслушивался в наш с мамой разговор, пока она пыталась объяснить, что Люк больше не будет моим братом.

– А сейчас он мой брат?

– Пока еще да.

Мне смутно вспомнился младенец в коробке, но я не нашла слов выразить свое замешательство. Видя, что я не понимаю, о чем речь, мама глубоко вздохнула и попыталась снова.

– Он отправится к своему папе.

– К Дасти?

– Да.

– А где мой папа?

– Его уже нет.

Когда-то не стало Томми, но после него появился Люк. Может быть, я смогу вернуться к маме, если Люк уедет.

– Ну и ладно. Заведем другого братика.

Когда пришло время расстаться, мы обнялись так крепко, что мистер Хупер с трудом расцепил мои руки, сомкнутые на маминой шее.

– Ну, веди себя хорошо, – всхлипывала мама. – Моя хорошая девочка. Мое солнышко. Скоро увидимся, моя милая.

Я бросилась за ней, но меня оттащили. Заходя за угол, я обернулась, чтобы еще раз взглянуть на маму. Она подняла взгляд и сдавленным голосом крикнула:

– До встречи, солнышко!

Я была совсем маленькой и ни капли не сомневалась в ее словах; не помню, чтобы сердилась или злилась на маму, хотя приемным родителям и кураторам я уже не доверяла. Раз мама сказала, что вернется, значит, так оно и будет, уговаривала я себя, словно мама никогда не давала пустых обещаний, словно нас разлучили всего на день, а не на долгие годы.

Дни становились все жарче, и мне не терпелось научиться плавать. Поначалу я плавала с надувными нарукавниками, из которых миссис Хаген понемногу выпускала воздух. Когда я уже самостоятельно могла доплыть до середины бассейна, мне разрешили прыгать с трамплина. Я плавала на спине, отыскивая в ватных облаках мамино лицо.

Хагены, больше двадцати лет принимавшие чужих детей на воспитание, решили не продлевать договор с органами опеки. Они подготовили детей к тому, что в конце учебного года нас увезут в другое место.

– Я уеду к маме! – ликовала я.

– Вряд ли, – остудила мой пыл миссис Хаген, – но ты будешь жить вместе с братишкой.

Я совсем растерялась. Разве я не должна была уехать к маме, а Люк – к Дасти? А что, если меня не отдают маме из-за Люка? Потом я попыталась представить, какой окажется наша общая приемная мать. Пусть у нее будет теплый, как топленое масло, голос, такой, как у Адели. Пусть она заваривает чай в чайнике с синими цветочками, а к чаю подает треугольные тосты с корицей и пирожные на блюдечках. Так мы хотя бы приятно проведем время до тех пор, пока за нами не явится мама. Мама приедет в красном автомобиле с откидным верхом и увезет нас в Южную Каролину. Дома я пойду во второй класс. Каждый день мама будет привозить меня в школу, обнимая на прощание, и забирать после уроков. По дороге мы будем пить молочный коктейль с клубникой и подпевать Джоан Джетт по радио. Мама заберет нас к себе! Так какая разница, где переждать пару недель до ее приезда? Кроме того, хуже ведь точно не будет?

Мои кураторы от органов опеки сменялись чаще, чем приемные «мамочки». Майлз Феррис вступил в свои обязанности сравнительно недавно, когда приехал за мной к Хагенам. У него была приятная, располагающая улыбка и глаза, как у щенка. Миссис Хаген распихала мою одежду, кукол и спальный мешок по большущим мусорным пакетам. Каркас моего любимого платья то и дело подскакивал, как ребенок, не желающий спать.

Миссис Хаген вытащила его из мешка.

– Оставь его здесь, – предложила она. – Ты в него не влезешь.

– Но это мое!

– Ладно, может, в новом доме будут девочки помладше, которым оно подойдет, – не стала спорить миссис Хаген.

– О да, у Эшли там будет полно друзей, – льстиво пропел мистер Феррис, что совсем не вязалось с его приветливой внешностью. – И братишке уже не терпится ее увидеть.

Вскоре выяснится, что под маской доброты скрывается черствый и безответственный человек.

Миссис Хаген протянула ему пакеты с моими вещами, а мне приказала:

– Пойди, проверь, все ли ты забрала из комнаты, и у бассейна посмотри.

Под кроватью лежала туфелька одной из моих кукол. Я бы с ума сошла, если бы позднее обнаружила пропажу. Остальная детвора собиралась купаться и суетилась возле бассейна. Мне тоже хотелось поплавать. Еще не было и десяти утра, а на дворе уже стояла жара. Вот бы в новом доме тоже был бассейн, загадала я.

Мистер Феррис уложил пакеты в багажник.

– Богатое у тебя приданое.

– У меня еще и велосипед есть!

– Велосипед не влезет, – ответил он.

– Как же я буду ездить в школу? – растерялась я.

– На автобусе, – не моргнув, ответил мистер Феррис. – Ну что, давай выдвигаться.

Оставив пригород позади, мы выехали в сельскую местность, где на перекрестках не было светофоров, лишь кое-где висели знаки «стоп». Вдоль узкой дороги потянулись вековые дубы, раскинувшие густые ветви, на которых, будто лесные призраки, колыхались пряди испанского лишайника. Сквозь листву пробивались лучи солнца, оставляя на дороге мерцающие блики. Я словно попала в царство лесных фей.

Машина притормозила у ржавеющего железного забора. Покосившиеся ветхие ворота со скрипом отворились, и мистер Феррис поехал дальше; разбитую проселочную дорогу пересекали корни, вздувавшиеся из земли, точно вены на руках у старика. Мы остановились у каркасного дома, еще более обветшалого, чем здание, где размещался класс мисс Порт. Детей нигде не было видно; наверное, сейчас мы отправимся дальше. Я откинулась на сиденье, закрыв глаза, и приготовилась ждать, когда окажусь в более приятном месте – желательно, в замке с башенками. Мотор заглох.