— Надеюсь, ты прав, — отозвался Джубади.

— Ты голоден, мой карт?

— Умираю от голода.

— Несколько тел не очень подгорели. Я их попробовал, и они довольно вкусны, если снять кожу.

— Звучит великолепно, — улыбнулся Джубади.

Он никак не мог заснуть. Отбросив промокшую от пота простыню, Тобиас натянул штаны, накинул на плечи китель и вышел на батарейную палубу.

Все было тихо, судно едва заметно покачивалось на волнах. Тобиас подошел к трапу и поднялся на верхнюю палубу. Вахтенный отдал ему честь, и Тобиас сделал ему знак подняться на бак.

Сам капитан в одиночестве остался на корме и, тихо вздохнув, оперся на мачту.

«Разве это мачта?» — вдруг подумал он. Мысли его обратились к тем временам, когда он начинал свою морскую карьеру. Завершалась великая эпоха парусных кораблей; тогда еще не было ни нескончаемого грохота под палубой, ни густого дыма, обволакивающего судно. Только хлопали паруса на ветру да трещало дерево. И это пьянящее чувство полета на крыльях ветра!

«Как давно это было? Уже три года, как мы здесь, а я пошел на флот в тридцать восьмом, гардемарином на старушку „Констелэйшн”. Тридцать с лишним лет».

От этой мысли ему стало грустно. За все эти годы он так и не обзавелся семьей, море заменило ему все. Но и море было к нему жестоко. Сколько лет провел он один в убогой каюте морского лейтенанта, в то время как многие его товарищи переселились в комфортабельные капитанские каюты. Но теперь настал его час!

Он обвел взглядом «Оганкит», свое непобедимое грозное судно. «Дома мне никогда бы не доверили такой корабль, — с горечью подумал он, — но теперь я сам сделал его». Восемнадцать броненосцев, похожих на черных жуков, стояли на якоре вокруг «Оганкита», который казался маткой, из чьих яиц вылупились эти железные чудища. Ближе к берегу находились галеры; гребцы спали прямо на скамьях у весел.

«В этом месте я буду ждать их, в этом месте я одержу великую победу».

— Ночь перед битвой — подходящее время для размышлений.

Вздрогнув от неожиданности, Тобиас посмотрел наверх. Из темноты выступила чья-то огромная фигура.

— Не можешь уснуть?

— Составляю планы на завтра, — ответил Тобиас, тщетно пытаясь разглядеть своего собеседника.

— Я Тамука. Я лучше вижу тебя, чем ты меня, — вы, люди, не обладаете ночным зрением, как мы.

Мерк усмехнулся, и Тобиас понял, что тот намеренно унижает его. Однако тон Тамуки был каким-то необычным, его даже можно было назвать вежливым.

— Когда в воздухе пахнет битвой, начинают беспокоиться духи, — спокойно продолжил Тамука. — Предки собираются среди бесчисленных звезд, чтобы наблюдать за нами, воодушевлять нас на подвиги и, главное, чтобы выбрать тех, кто скоро будет скакать по небу вместе с ними. Сейчас духи в смятении. Завтра будет бой.

— Почему ваших духов заботят наши дела? — спросил Тобиас. — В конце концов, мы просто скот.

Тамука бросил взгляд на Кромвеля, почувствовав в его голосе сарказм. Этот янки думает, что он в безопасности, а когда он поймет, что его ждет, будет уже слишком поздно. — Это также и наша война, — ответил Тамука. — Здесь, на борту твоего корабля, есть мерки, которые тоже могут погибнуть.

«Например, нынешний зан-карт, да и будущий тоже», — подумал он.

— Ты уже составил свои планы? Тобиас утвердительно кивнул:

— На заре из бухты уйдут галеры и два броненосца. Они очень медленно пойдут на восток, экономя силы гребцов. Когда появится флот Кина — если он появится, — он будет держаться рядом с берегом, потому что его капитаны побоятся выходить в открытое море. Галеры отойдут обратно к этой бухте, и тогда «Оганкит» и остальные броненосцы нападут на Кина с фланга. А галеры развернутся и бросятся в атаку.

«Это же ловушка, западня, излюбленный маневр орды, когда одураченный враг пускается в погоню, а наши главные силы врезаются в него с флангов, в то время как центр разворачивается и атакует в лоб!» — удивленно подумал Тамука.

— Но у тебя нет кораблей в море, чтобы захлопнуть капкан.

— Наши корабли более маневренны, чем его. Мы строили их целый год, а он всего месяц. Кроме того, если бы я отвел в море несколько броненосцев, дым от их труб был бы заметен за двадцать миль. Этот залив — идеальное место для засады. На востоке нас прикрывают высокие холмы, к тому же Гамилькар высадит на берег несколько небольших отрядов, чтобы создать видимость лагерей. Они разведут костры, дым от которых замаскирует наш. Подходя с моря, Кин не заметит нашего укрытия, пока не обогнет этот мыс. Возможно, в его армии есть русские моряки, которые знают, что здесь есть залив, и предупредят его, но все равно наше нападение станет для него неожиданностью.

— Надеюсь, что это так. Иначе твоя ошибка обойдется тебе очень дорого.

— Не мне одному, — огрызнулся Тобиас. — Не забывай, что ты тоже находишься на борту этого корабля.

— Я не забываю, — тихо ответил Тамука.

Это был довольно любопытный образчик скота. Пожалуй, он не был настоящим воином. У него всегда был какой-то затравленный взгляд, не то что у Гамилькара, который не опускал глаз, даже когда говорил с представителями избранного народа. Этот янки изображал из себя воина, но Тамука чувствовал, что он испытывает отчаянный страх.

«У него сердце, которое не стоит того, чтобы его есть», — равнодушно подумал Тамука.

— Поговорим после нашей победы, — произнес он вслух и удалился.

Тобиас облегченно вздохнул, когда огромная фигура мерка скрылась из виду. Эти ублюдки что-то замышляют. Он улавливал напряжение, возникшее между ними после того, как этот чертов сынок Джубади похерил все плоды войны с Римом.

Это могло отразиться и на нем, Тобиасе, но пока он еще не понимал, как именно.

Холодный ветер с северо-запада усилился, и Тобиас поплотнее закутался в плащ.

«Неужели настал момент, когда я должен почувствовать себя героем?» — задался вопросом капитан, глядя на небо. Он всегда восхищался картинами, где был нарисован Нельсон на палубе «Виктории» или Джон Пол Джонс, дающий свой гордый ответ. Когда началась война, он мечтал, что однажды на центральном развороте «Харперз уикли» будет помещена гравюра, изображающая его на мостике судна, таранящего корабль мятежников.

Тобиас вспомнил, как он упал за борт «Камберленда», когда разорвался снаряд. Они всегда подозревали, что он спрыгнул в воду сам, хотя не могли этого доказать. Именно это погубило его карьеру.

«Но теперь я адмирал, осматривающий свой флот перед боем. Разве я не должен чувствовать себя героем? Интересно, что сейчас делает Кин? Наверное, торчит на палубе, уверенный в собственной непогрешимости и как всегда окруженный своими прихлебателями».

— Черт бы его побрал, — тихо выругался Тобиас. На адмирала налетел порыв ветра, и по его спине побежали мурашки.

— Красная ракета прямо по курсу!

Мигом позабыв о своих мучениях, Эндрю резко выпрямился и, как всегда, больно стукнулся макушкой о низкий потолок батарейной палубы.

— Поднимаюсь наверх, — сказал он О'Мэлли, потирая ушибленное место и морщась от боли.

Эндрю начал подниматься по лестнице. Тут же, не сговариваясь, О'Мэлли начал подталкивать его снизу, а возникший возле люка Буллфинч вытягивать наверх. Пару секунд спустя Эндрю сидел на полу рулевой рубки, ошеломленно мотая головой. Наконец он поднялся и кое-как выполз на крышу.

— Передняя галера, — сообщил Буллфинч, снова поднимая подзорную трубу, — несомненно, она разворачивается. Это может означать только одно.

— Мы наткнулись на них, — резко произнес Эндрю.

Буллфинч подтвердил это предположение.

— Пора дать команду кораблям занять места согласно боевому расписанию! — возбужденно воскликнул он.

Эндрю чувствовал себя несколько не в своей тарелке, к тому же его опять подташнивало. Тем не менее он постарался принять бодрый вид и энергично кивнул.

— Сигнальщик! Вывесить флаг «Обнаружены корабли противника»!