— И в чем их преимущество перед сферическими?

— О’Дональду они понравятся. Сталь намного прочнее, и это очень важно. Когда наше круглое чугунное ядрышко врезается в броню, оно может пробить ее, а может и отскочить, может даже разлететься вдребезги. С цилиндрическими снарядами все иначе. Они похожи на ружейные патроны, только цельные и из стали. Весят почти сотню фунтов. Однако есть риск, что наши пушки не выдержат такой нагрузки и разорвутся. Поэтому я хочу попробовать вот что. Когда у нас будут рельсы и инструменты из Испании, мы раскалим докрасна несколько рельсов и сделаем из них листовое железо. После отливки пушек мы обернем эти листы вокруг казенника. Когда все остынет, листы сожмутся и плотно обхватят пушку, придав ей дополнительную прочность. У нас тут немало металлургов, которые знают, как обращаться с железом.

— Как в винтовке Пэррота, — вставил Винсент.

— Точно.

— Но мы этого не планировали, — с беспокойством заметил Эндрю.

— Сэр, мысли появляются в процессе работы. Мы проведем испытания пушки. Если она взорвется, одной пушкой станет меньше. Если нет, у нас появится тайное оружие.

— Делаем все, что можем, — тихо заключил Эндрю. Отойдя от стола с чертежами, он бросил взгляд на запад.

Все это было так сложно и непонятно, и Эндрю никак не мог с этим смириться. Боевые действия на суше-в этом он разбирался прекрасно еще до того, как попал сюда. Два с половиной года обучения в кровавой школе Гражданской войны не прошли для него даром. Но в этой игре у Кромвеля были все преимущества. Он знал корабли, находящиеся под его началом, знал, как управлять ими и как сражаться. У Эндрю были всего лишь юный лейтенант и римский флот, который еще несколько столетий назад карфагеняне вытеснили из Внутреннего моря. И Кромвелю были известны все составные части этой головоломки. Эндрю надеялся только на то, что его собственный флот окажется полной неожиданностью для Тобиаса. Надо было во что бы то ни стало продолжать убеждать Кромвеля в том, что он планирует вернуться в Суздаль по железной дороге и не помышляет о морской операции.

Поезд тряхнуло, и Тим Киндред вскочил на ноги. Секунду спустя послышался пронзительный свист вырывающегося пара, и что-то громыхнуло. Окна вагона разлетелись вдребезги, засыпав коридор осколками

Вагон оказался в облаке пара. Вдруг прозвучал одиночный выстрел, затем последовал залп.

Тим бросил взгляд на дрожащего от испуга капрала, стоявшего рядом с ним:

— Вылезай, парень, тебя там ждут. Перепуганный капрал не тронулся с места, и Тиму пришлось силой выталкивать его из вагона.

— Давай шевелись!

— Они стреляют!

— Да что ты говоришь? А я и не заметил!

Их обдало горячим паром, и Тим решил, что это верный признак того, что дело будет жарким.

— Давай, парень, не дрейфь и займись делом. Киндред выскочил из облака пара на солнечный свет и быстро огляделся. Паровоз был взорван, и из него все еще вырывалась струя пара, обволакивавшая поезд.

— У них там пушка, сэр! — крикнул ему пробегающий мимо солдат, указывая вверх на холмы.

Позади ухнуло орудие, стоявшее в бронированном вагоне, и у Тима заложило уши. Ярдах в двухстах от него, на невысоком холме, он заметил какое-то шевеление.

Одинокий всадник пришпоривал коня, спеша убраться оттуда. Нападавшие ответили на выстрел бронепоезда, и мгновение спустя вражеское ядро с грохотом врезалось в вагон, только что оставленный Тимом.

С холмов последовал еще один залп, и пули зацокали по стенкам бронированного вагона. Капрал трусливо присел на корточки.

— Парень, стой прямо и не шевелись, а не то я тебя сам пристрелю!

Капрал испуганно посмотрел на Тима и выпрямился, встав по стойке «смирно».

— Вот так хорошо. Теперь просто стой здесь. Эй, ребята, стрелковой цепью вперед!

Солдаты начали выпрыгивать из вагонов и отстреливаться. Прозвучал сигнал горна, и дюжина кавалеристов, успевших вывести из поезда своих лошадей, начали взбираться на холм, пытаясь обойти врага с фланга.

Киндред внимательно наблюдал за действиями неприятеля. Стрелять они уже перестали. Подняв к глазам полевой бинокль, он с изумлением увидел солдата, смотрящего прямо на него в подзорную трубу.

— Не двигайся, — прошептал Тим.

Солдат повернулся и быстро исчез из виду.

Стрелковая цепь бегом устремилась вперед, поднимаясь вверх по склону. Ему следовало бы подогнать их, но он надеялся, что обойдется без этого.

Когда его люди достигли вершины, он увидел цепь из тридцати с лишним всадников, исчезавших за гребнем другого холма.

— Дайте сигнал, чтобы они возвращались! — скомандовал Киндред.

С трудом ловя ртом воздух, он прошел в голову состава и остановился перед догорающим локомотивом. В кабине машиниста лежали два разорванных на куски тела. Секунду он смотрел на них, благодаря небо за то, что их смерть была мгновенной. Все же лучше, чем насмерть обвариться паром.

Один из солдат подбежал к нему, отсалютовал и, тяжело дыша, доложил:- У них там была пушка, стреляющая четырехфунтовыми ядрами, сэр. Прямое попадание в паровоз, и он взорвался.

Киндред согласно кивнул, смотря на рельсы. Ручная дрезина, которая ехала в паре сотен ярдов впереди состава, чтобы заранее оповещать о разрывах на железнодорожном полотне и других препятствиях, не пострадала. Только сейчас, после окончания стрельбы, из-под нее опасливо вылезали четверо солдат, управлявших ею.

— Начинайте работу, — просипел Киндред, обращаясь к своим помощникам. Его голос был едва слышен. — Оттащить локомотив с дороги. Состав будет толкать паровоз, прицепленный позади. Оставить здесь еще сотню человек, и пусть они начинают возводить земляной форт, как обычно.

Отойдя в сторону от железной дороги, он посмотрел в хвост состава. Теперь осталось только четыре паровоза. Первое повреждение линии было примерно за сто миль отсюда, и тогда поезд сошел с рельсов. Им пришлось потратить пять дней, чтобы добраться до этого места, а мост на западе еще в сорока милях отсюда. Причины остановок были разные. Это мог быть незакрепленный башмак, или вынутый штырь, которым соединяют рельсы, или даже отсутствие целого рельса, спрятанного в высокой траве.

Ему пришлось оставить для охраны полотна почти пять тысяч человек, в основном перепуганных римлян. В каждом отряде было сто человек, двадцать из них — проверенные суздальские ветераны. И все же их было слишком мало, только пятьдесят человек на милю, так что каждую ночь что-нибудь происходило. Например, постоянно перерезалась телеграфная линия, тянувшаяся из Рима.

Тим был поражен до глубины души. Триста, ну максимум четыреста человек были полновластными хозяевами на железной дороге, действуя эффективнее, чем вдесятеро превосходящие их силы противника.

Направив свой бинокль на запад, он разглядел едва различимое пятнышко — поезд, взорванный в тридцати милях от моста на этой стороне Кеннебека. Именно тогда началось уничтожение железной дороги.

Может быть, к концу дня они доберутся до него, и ему удастся заняться восстановлением полотна. Для Эндрю эта операция была всего лишь отвлекающим маневром, но Тим воспринимал это иначе. Партизанская война доводила его до белого каления, и он с нетерпением ждал того момента, когда те, кто ее затеял, будут схвачены и повешены на ближайшем телеграфном столбе.

— Прошу прощения, сэр.

Киндред очнулся от своих размышлений и заметил капрала, замершего по стойке «смирно».

— Мне продолжать так стоять?

— Возвращайся в вагон, парень. Можешь снять этот мундир и освободить на время руку.

Наблюдая за тем, как солдат ростом в шесть с половиной футов залезает обратно в изрешеченный пулями вагон, Киндред не смог удержаться от смеха. Это идея принадлежала ему самому. Найти солдата такого же роста, как Эндрю, оказалось не так просто. Бедному Суздальцу приходилось тяжко. Его левая рука была спрятана внутри офицерского мундира, и он целыми днями ожидал партизанского налета, чтобы вылезти наружу, где его все могли увидеть и застрелить.