— О Боже, они уже тут!

Перед ним открылась картина дикого хаоса, затянутая пеленой черного дыма и пара, которые поднимались от горевшего под моросящим дождем здания. Люди смешались беспорядочной кучей среди осколков и обломков, тыча друг в друга штыками, валя друг друга на землю, обрушивая на голову поверженного противника куски полированного мрамора. В отблеске пожарища сверкали ножи, врезаясь в человеческую плоть. Рядом с полковым знаменем он заметил Дмитрия, яростно отбивавшегося мушкетом с обломанным стволом от двух карфагенян, надвигавшихся на него со штыками наперевес. Ему казалось, что он наблюдает сверху за сценой, разворачивающейся где-то в глубинах ада. В стену рядом с ним ударилась пуля, послав залп осколков прямо ему в лицо, и мир вокруг него стал вдруг красным. Задыхаясь, он попятился, боясь открыть глаза. Кто-то схватил его за руку. Разлепив веки, он различил фигуру Марка.

— Ты меня видишь, парень?

Несмотря на боль, Винсент впервые ощутил тепло, исходившее от обычно столь холодного, неприступного консула. Тот глядел на него с испугом.

Достав из кармана платок, пропитанный потом, Винсент стер кровь со лба. У него было ощущение, будто его лицо коптили на огне. Марк отобрал у него платок и осторожно отер его лицо, качая головой:

— М-да, видок у вас будет после этого, как у дьявола прямо из преисподней. Напугаете своих детей до смерти, когда вернетесь домой.

— Домой?! — Поглядев еще раз на царивший во дворе бедлам, Винсент зашелся в истерическом смехе.

— А если Хулагар узнает об этом?

— Брось, — засмеялся Вука. — Я просто хочу насладиться этим зрелищем. Никогда не видел, как один скот убивает другого.

Тамука, щитоносец зан-карта, с беспокойством огляделся. Эти новые дымовые стрелялки скота не нравились ему. Скот не должен кусаться, его выращивают на убой. Он не одобрял того, чем занимался скот в последнее время. Хотя и Тугары были нечисты, они все-таки принадлежали к племени всадников, вечно странствовавших по Валдении, и должны были в конце концов попасть на небеса — хотя бы в качестве слуг мерков. Скот же снова станет прахом, из которого он вышел, или перейдет в мир иной в качестве блюда на пиршественном столе мерков. И давать ему возможность убить хотя бы одного воина Вушка Хуш было, с точки зрения Тамуки, недопустимо.

Он перекинул колчан со спины, где он висел во время езды, в нижнее положение вдоль бедра, взял в руки лук и натянул тетиву. Его свита, заметив это, последовала его примеру.

— Нам дан строжайший приказ не допустить, чтобы римский скот видел нас. Ты должен наблюдать со стороны, как скот использует свое оружие в бою, но ни в коем случае не вмешиваться.

— Я уже устал прятаться от этих червей, — рассердился Вука. — Я зан, наследник кар-карта, и не обязан подчиняться Хулагару. Он даже не золотых кровей. Там режут скот, и я хочу принять в этом участие.

Приближенные Вуки восприняли его слова с одобрительным смехом, Тамука же вскипел. Подавив рвавшийся с его уст резкий ответ, он пристроился слева от Буки, поскакавшего в сторону городских ворот, и стал глядеть в оба.

Над городом разносились непрерывные громовые удары. Языки пламени вздымались к небу в том месте, где штурмовали дворец.

— Ну что, друзья, туда? — спросил Вука, указывая в сторону центра.

Тамука развернул лошадь, преградив ему путь:

— Мой господин, я не могу этого позволить.

— Прочь с дороги, — протянул Вука нарочито приторным голосом, в котором крылась угроза. — Или ты трус?

Окружающие затихли, ожидая, что будет дальше. Тамуку обвинили в трусости, и по закону он имел право применить оружие. Все понимали, что Тамука может одержать верх над Вукой и в то же время не может, так как дал клятву защищать его даже ценой собственной жизни.

— Мой господин, — спокойно ответил Тамука, — я предоставляю тебе выбор. Если ты поедешь туда и янки тебя увидят, мне придется поговорить с Хулагаром, щитоносцем твоего отца. Он, без сомнения, велит меня казнить за то, что я допустил это. Так что если тебе непременно надо ехать, то сначала убей меня.

Вука обернулся к своим приближенным, выжидательно глядевшим на него. Тамука понимал, что многих из них абсолютно не трогает, жив он или мертв. Но некоторые смотрели прямо на него, и в их глазах он видел понимание — особенно в глазах Кана, младшего брата Вуки. Вука тоже заметил это и выругался сквозь зубы. Тамука решил пойти на компромисс, понимая, что Вука и вправду убьет его, если он будет упорствовать.

— Если тебе так уж хочется увидеть что-нибудь интересное, — сказал он, — то поезжай лучше на набережную. Там тоже было горячо.

Вука молча кивнул и повернул коня.

— Мой господин…

— Что еще?

— Моя честь требует, чтобы ты взял обратно свои слова, — сказал Тамука, выдавив из себя дружелюбную улыбку. — Ты был разгорячен, тебе не терпелось в бой, это вполне понятно. Но моя честь должна быть удовлетворена, или же я не буду иметь права находиться рядом с тобой.

— Возвращаю тебе твою честь, — ответил Вука с несколько чрезмерной поспешностью. Возникшая было напряженная атмосфера разрядилась.

— По-моему, вот этот путь ведет к пристаням, — показал Тамука на одну из боковых улиц.

Пришпорив лошадь, Вука направил ее в указанном направлении, кинув Тамуке напоследок:

— Порой ты испытываешь мое терпение, щитоносец.

— Как и полагается щитоносцу, — пробормотал Тамука вполголоса, добавив про себя: «Особенно если его господин столь невыдержан, как ты». Этот пост был традиционным для его семьи, где мужчин учили не столько владеть оружием, сколько работать головой и познавать «ка-ту», путь к истине. Они всегда были рядом с вождями кланов, командирами уменов, виднейшими мерками, в чьих жилах текла золотая кровь. Часто они предавались ночному размышлению, которое было способом приобщения к знанию. Некоторые из мастеров этого старинного искусства утверждали, что они иногда даже могут расшифровать таинственные письмена древних богов, странствовавших среди звезд, предков тех, кто теперь бороздил бесконечные просторы степей. Правителями всегда были мерки золотых кровей, но именно они, овладевшие «кату», продумывали все главные вопросы существования орды. Связь щитоносца с правителем отнюдь не сводилась к защите своего господина. Он заставлял кар-карта услышать голос мудрости, сдерживал его неукротимый нрав, порожденный большой властью.

«Конечно, Хулагар не казнил бы меня, — подумал Тамука. Эта угроза была лишь тактической уловкой с его стороны. На самом деле Хулагар ничего не мог бы сделать с Тамукой — не говоря уже о Вуке, — разве что сдержать его буйные порывы своим присутствием. — Но эта хитрость сработала», — улыбнулся щитоносец.

Когда-нибудь Вука займет место отца и, возможно, станет достойным кар-картом, но втайне Тамука молился своему «ка», чтобы это произошло как можно позже.

Размышляя обо всем этом, Тамука одновременно бдительно посматривал по сторонам. Никогда еще не было такого, чтобы, разъезжая по городу скота, мерки не вызывали всеобщего страха, а о каком-либо неповиновении и речи быть не могло. Теперь же при их приближении скот разбегался, но позади них улицы опять заполнялись народом, и это тревожило его.

То и дело до него доносилось слово «Тугары», произнесенное на их варварском наречии и звучавшее зловеще.

Вука вскачь несся вперед, разгоняя толпу обнаженным мечом. Какая-то женщина в грязных лохмотьях не пожелала уступить ему дорогу и стояла на месте, потрясая кулаком. Размахнувшись с плеча, Вука рассек ее надвое и со смехом продолжил путь. Его спутники, усмотрев в этом сигнал к резне, запрещенной в Карфагене под страхом смерти, с восторгом занялись любимым видом спорта, без которого скучали вот уже несколько месяцев.

Тамука сознавал, какими ужасными последствиями чревато все это, но ему не оставалось ничего другого как скакать вместе с Вукой. Спустившись к реке, они повернули на широкий бульвар, идущий по берегу Тибра. Десятки карфагенских и римских судов стояли вдоль набережной, и рабы непрерывным потоком таскали корзины с зерном со складов под присмотром карфагенян с копьями. Внезапный взрыв сотряс воздух, и на вершине холма над форумом поднялся столб огня и дыма.