— Как двигатели?

— Мой кар-карт, они должны работать.

— Они могут доставить нас до следующей остановки?

— Ночью?

— Да, будь оно все проклято, ночью. Полетим при лунном свете, просто следуй за этой проклятой железной дорогой. Мы почти обогнули море. Железная дорога повернет на юго-восток к Ниппону. Скоро будет открытая степь.

Пилот ничего не сказал.

— Разве мы не должны дождаться наш эскорт? — Он кивнул на маленькую точку, которая только сейчас подлетала с запада.

— Он может нагнать. Давайте убираться.

Захватив бурдюк с водой и наплечную сумку с сушеным мясом, которые предложил дрожащий раб, человеческий скот, Джурак вернулся к воздушной машине и поднялся вовнутрь, нетерпеливо ожидая пилота, который присматривал за тем, как заливали в топливный бак последнюю канистру керосина.

Пилот, наконец, поднялся обратно через люк и прежде, чем он успел его закрыть, Джурак наклонился и толкнул рычаг дросселя, пропеллеры, дернувшись, раскрутились до неразличимого пятна. Вернувшись на покрытую травой полосу, они взлетели, пройдя мимо высоких деревьев в дальнем конце поля, возвращаясь на мгновение к заходящему солнцу. Заложив крутой вираж, они продолжили подниматься, Джурак мельком увидел море со стороны правого борта. Прямо перед собой он увидел место, где мелководный рукав океана, наконец, превращался в залив, окруженный низкими холмами — место, где год назад были проведены первые боевые действия их кампании, в тщетной попытке заманить янки в восточном направлении прежде, чем произойдет нападение через океан в двухстах лигах на запад.

Гуань. Война прыгнула обратно в то место. Хаос на всем пути от Сианя до Гуаня, полдюжины фабрик во вражеских руках. И все-таки они толпа. Неорганизованная толпа возглавлена в лучшем случае двумястами или тремястами обученных солдат. Они наиболее вероятно по-прежнему думают, что существует только одна железная дорога. Та, по которой бежали от Гуаня до Сианя. При удаче они не знали, что в течение зимы и в начале лета он добился завершения второй линии, той, которая бежала к северу из Гуаня, до Ниппона, и затем, наконец, соединяла с маршрутом, который янки пробили вдоль северного берега Великого моря. И по этой дороге, прямо сейчас, он повернул в противоположном направлении каждый поезд, более чем тридцать из них несли два полных умена, которые отослали назад после осады Рима на перевооружение и на обучение обращению с новейшим оружием.

Это был его план держать их в запасе в Гуане, внутреннее предупреждение, возможно из-за того, что обширные территории лагеря для стариков, молодёжи, и женщин, больше чем триста тысяч юрт распространившихся по обширной дуге через сотни лиг между Гуанем и Ниппоном, были слишком уязвимы.

Пэт О'Дональд неистово раскромсал бумагу, разрывая ее напополам, затем снова, и еще и еще, пока она не превратилась в ничто иное как конфетти. Рик Шнайд, его заместитель фронта Капуа, ничего не сказал, прочитав записку через плечо Пэта.

Пэт посмотрел вниз на телеграфиста, который записал на бумагу текст.

— Эта штука все еще работает? — спросил Пэт.

Парень, с широко раскрытыми от удивления глазами, кивнул, ничего не понимая из длинного потока английских и гэльских проклятий, которые лились из Пэта, пока он читал записку.

Пэт осмотрел комнату; полдюжины солдат войсковой связи сидели у своих телеграфных аппаратов, которые соединялись с различными частями вдоль реки, и главной линией назад к Риму, а затем в Суздаль.

Вытащив револьвер, он схватил оружие за ствол, и треснул рукояткой по приемнику, разбивая его вдребезги.

— Ну, теперь сукин сын сломан, — рявкнул он.

В комнате стояла тишина.

Развернув револьвер, он небрежно держал его в своей руке, не указывая им на телеграфиста, но также, и не совсем отклоняя ствол от него.

— Если хоть слово, если хоть единое слово из этого сообщения выскользнет из этой комнаты, то пеняйте на себя сами, — он сделал паузу, его пристальный взгляд охватил окружающих, которые нервно на него уставились. — Я обвиню всех вас. Мы понимаем друг друга?

Никто не ответил; все вокруг просто кивали.

— Я ожидаю, что, по крайней мере, пройдет день до того, как вы сможете найти замену для этой машины.

— Ах, да сэр, более вероятно несколько дней.

— Прекрасно.

— Сэр, я должен внести что-нибудь в официальный журнал регистраций.

— К черту этот проклятый журнал регистраций, — прокричал он, затем дотянулся до него, оторвал несколько страниц, и также раскромсал их.

— В это место угодил снаряд, чертовски удачно, что все остались в живых, чертовски удачно. Мы понимаем друг друга?

— Сэр, вы правы.

— Что, черт возьми, вы подразумеваете под словами, что я прав?

— Только это, сэр.

— Никогда не говорите такого, мальчик, или тебя вздернут рядом со мной. Остальные из вас, держите меня в курсе событий. К рассвету мы, наверное, можем ожидать боевые действия. Я хочу знать об этом.

Бросив листки бумаги на утоптанный земляной пол, он вышел, отбрасывая в сторону одеяло, служившее в качестве дверной завесы. Поднявшись наружу из командного бункера, он приблизился к стене с бойницами, и со вздохом прислонился к земляному валу, пристально глядя безучастным взглядом на встающие луны.

— Ты не можешь навсегда удержать на месте эту информацию.

Это был Шнайд, подходя, чтобы присоединиться к нему, предлагая зажженную сигару, которую с удовольствием принял Пэт.

— Мне нужны подходящие войска, старые ветераны, которым мы можем доверять, — сказал Пэт. — Возьмем Первый Суздальский. Будь честен и расскажи им, что происходит. Посади их на поезд, и направь обратно к оборонительной линии у Рима. Передай командование корпусом твоему заместителю и отправляйся с ними.

— Я? Пэт, мы знаем, что те ублюдки, на той стороне, уже подтягивают войска, чтобы напасть, возможно завтра. Я необходим здесь.

— Нет, ты больше необходимости там, сзади. Выбери хорошее место, скажем мост, через тот болотистый ручей приблизительно в тридцати милях отсюда. Это — достаточно хорошее место. Заблокируй дорогу, подорви мост, затем останавливай любого, кто туда приближается. Если окажется, что там появятся послы-чины, арестуй их или расстреляй, мне все равно, от кого они будут в тот момент.

— Ты уверен, что знаешь то, что ты делаешь?

— Блокирование, Рик. Правительство сначала не сможет никого послать, кроме пары сладкоречивых сенаторов. Если они так поступят, арестуй и их.

— И по какому обвинению?

— Будь оно все проклято, Шнайд, мне все равно. Организация беспорядков, сексуальное домогательство, распитие спиртных напитков в общественном месте, мне плевать.

Наклонившись, он потер виски.

— Извини, я не хотел срываться на тебе.

— Все в порядке.

— Я просто не могу поверить, что после всего через что мы прошли, все свелось к этому.

— Я знаю.

— Они могут послать войска, потом.

— Я тоже это знаю. Я оставлю этот вопрос на твое усмотрение. Я не хочу, чтобы наши люди убивали друг друга, я не приказываю тебе делать это.

— Пэт, ты сможешь сохранить информацию в тайне только день, два дня от силы. Армия обязательно выяснит. Ты не сможешь перехватить каждый проклятый товарняк, идущий в этом направлении. Слухи, наконец, прорвутся.

— Два дня, лучше три, это — все.

— Для какой цели?

— Если потребуется, я собираюсь попробовать еще раз.

— Попробовать что?

Пэт кивнул на восток.

— Чтобы пересечь ту проклятую реку.

— Даже не думай об этом, Пэт. У тебя нет приказов.

— Рик, все разламывается в прах. Республика, Эндрю подал в отставку, та последняя проклятая телеграмма, говорящая нам сообщить ублюдкам с другой стороны реки, что мы хотим перемирие. Все идет под откос. Ну, возможно, у них там, тоже все идет к черту. Я готов сделать еще одну попытку. Я думаю, что они ударят первыми, тогда я планирую защищаться всем, что у меня есть.