— Похоже, это номер двадцать восемь; Я знал, что мальчик еще слишком зелёный.
— Что?
— Горит, тот, что слева. Скорее всего, пропахал землю крылом, порвал его, из топливной линии брызнула жидкость, загорелась, а затем взорвались водородные баки.
Он сказал это с легкостью, но тон выдавал глубокую, бесконечную усталость.
Командир бригады перед их машиной удерживал вверху красный флажок, выкрутив им несколько раз узкие круги, затем отбросил его в сторону.
— Дроссельные заслонки закрыты, — объявил Джек, в тот момент, когда полностью задвинул их назад. — Топливные клапаны закрыты, рычаги управления установлены в нейтральное положение…
Он продолжал вниз по списку, объявляя каждый шаг, когда выполнял его, наклоняясь в сторону Ганса, чтобы выполнить некоторые из задач.
— Прекрасно, это — все. Откройте люк.
Ганс открыл нижний люк, опустил лестницу, и, ощущая себя очень неуклюжим и старым, медленно спустился на дюжину футов до земли. Воздух ощущался другим, в памяти, за долгие месяцы, проведенные в Тире, вспоминался аромат океана, смешанный с сухим мускусным запахом шалфея. Когда он выбрался из-под корабля, то посмотрел назад и увидел догорающие обломки одного из дирижаблей. Корабль распластался на земле, команда качала насосы, поливая его слабенькими струями воды. Пилоты большинства подошедших дирижаблей мудро качнулись по направлению к встречному ветру, так, что смогли уклониться от искр. Некоторые из кораблей двигались легко, приземляясь также мягко, как и колибри; другие тащились с трудом, то срываясь вниз, то подпрыгивая.
Несколько зашли с недостаточной скоростью, повисли неподвижно и начали дрейфовать назад, один из них стал заваливаться на хвост. Джек непрерывно чертыхался, поскольку машина просто застряла там, механики отчаянно подпрыгивали, пытаясь схватить швартовочные канаты. Пилот дал полного газа, машина начала замедляться, вися в воздухе, наконец, остановилась, и на сей раз нос опустился, наиболее вероятно из-за того, что пилот приоткрывал передний водородный баллон. Машина с трудом шлепнулась на землю, шасси отвалилось и покатилось к крыльям, в то время как грузовое отделение казалось, исчезло. Несмотря на то, что они стояли по ветру, Ганс слышал крики находящихся внутри людей, пойманных в ловушку.
Как только наземная бригада вокруг него закрепила швартовые тросы к болтам, залитым в тяжелые бетонные блоки, командир экипажа, наконец, дал возможность выгрузиться верхнему стрелку и людям, сидящим в грузовом отсеке. Один за другим они спустились по веревочной лестнице, у них был жалкий вид, очевидно замерзшие, покрытые рвотой, чувствующие отвращение к себе и миру вообще. Двоим последним, нужно было помочь спуститься и их уложили на землю. Ганс осознал, что он, тоже, скорее всего, не слишком хорошо пахнул. Ганс был счастлив видеть вместе Кетсвану с Винсентом, идущим прямо за ним, в это время тени удлинились, так как приземлялся последний дирижабль из Суздаля.
Затем несколькими минутами спустя прибыли первые из еще двадцати восьми «Орлов», все они ветераны с Римского фронта, более опытные пилоты не имели проблем с приземлением против встречного ветра. Некоторые из них просто обошли полосу приземления и, игнорируя протестующие выкрики наземных бригад, выбрали место для посадки, замедлились до состояния парения, затем мягко опустились на землю. Позже всех приземлялись двадцать пять «Шмелей» из Суздаля и Рима, жужжащих, словно крошечные насекомые после тяжелых и неповоротливых четырехмоторных машин. Они смешались с еще полудюжиной «Шмелей», которые сражались в течение дня на Тирском фронте. У них днище было покрыто черным цветом из-за порохового дыма от переднего «гатлинга». Один из кораблей был сильно поврежден, лоскутья ткани трепетали на крыле по правому борту.
Картина заставила участиться пульс Ганса. Очевидно, что здесь и сейчас был один из самых достопримечательных дней в истории. Более семидесяти летающих машин, все они собрались вместе на этом куске земли. И хотя все выглядело дико и безумно, но в данный момент это дало ему проблеск надежды. Казалось, что природа только усиливала эту демонстрацию, и так не короткие тени конца дня еще более удлинились, преувеличивая реальный размер машин настолько, что они были похожи на исполинов, скользящих по земле. Кроваво-красное солнце висело в западной части небосклона, в то время как на севере поднимающийся шторм, за которым все следили с опаской, представляя величественное зрелище, прошел на восток. Последние из «Шмелей», версии со снятым передним орудием, замененным небольшим отсеком в нижней части судна, которое могло удержать одного человека, прилетели и приземлились. На открытом поле едва ли оставалось место для посадки, когда последний из кораблей остановился. Молодой майор подошел к группе, и среди теней Ганс опознал лазурный жакет и серебряную окантовку офицера воздушного корпуса.
— Добро пожаловать, господа. Извиняюсь, что я не мог подойти ранее, я был весьма занят, — заявил парень, очевидно из Рима, с трудом говорившего по-русски.
Джек похлопал его по плечу.
— Варро. Хорошая работа, сынок, твои люди выполнили чертовски хорошую работу.
— Благодарю вас, сэр. Помогли те дополнительные бригады механиков, доставленные из Рима, и все посадочные команды, которые еще вчера были пехотинцами. Я с докладом. «Шмели», которые прилетели вчера из Рима, — он кивнул на полдюжины машин, у которых снизу были необычные корзины, — стартовали сегодня утром согласно приказу. Двое не вернулись, но первые доклады состоят в том, что они перерезали телеграфные линии в двадцати или более местах отсюда на всем пути до Зеленых гор.
— Чертовски хорошие новости, — заявил Винсент.
Ганс кивнул, соглашаясь с ним. Еще одна идея Варинны. Одно из первых возражений, которые он выдвинул, когда был представлен план, являлся тот момент, что если они приземлятся с таким большим количеством дирижаблей в Тире, Джурак сможет предположить реальную цель. Она немедленно ответила, представляя эскиз того, как переделать легкие боевые дирижабли на двухместные. Снять «гатлинг» и добавить небольшой отсек на одного человека. Корабль приземляется рядом с каким-нибудь изолированным отрезком телеграфной линии, член команды спрыгивает наружу, взбирается на столб, перерезает проволоку, и если есть достаточно времени, то свертывает несколько сотен футов провода и берет их с собой, в то время как второй «Шмель», полностью вооруженный, крутится и удерживает позади любых всадников, отправленных, чтобы патрулировать линию. Ганс был восхищен простотой и изобретательностью предложения. Телеграфные линии всегда были настолько чертовски уязвимы. Там, во время старой войны на Земле, пара дюжин кавалеристов могли до основания разрушить линию, и из-за этого приходилось держать уйму солдат рядом с каждым столбом, чтобы сохранить линию в рабочем состоянии. Бантагские умены у Тира теперь были полностью отрезаны от Джурака, и потребуется, по крайней мере, несколько дней для донесений, которые будут доставляться на лошади. Уловка, конечно же, заключалась в выборе времени. Позволить Джураку получить данные о переброске броневиков, чтобы привлечь его внимание к Тиру, но не обо всём воздушном флоте.
— Генерал Тимокин и Стэн Бамберг здесь? — спросил Винсент.
— Следуйте за мной, господа; они ожидают в штабе.
Ганс присоединился к группе, когда они пошли через поле. Пассажиры дирижаблей находились снаружи, почти все они имели несчастный, вызывающий сожаление, жалкий вид.
— Майор, копии еженедельника Гейтса добрались до этих мест?
— Ах, да сэр, мы только получили номер, о том, что произошло у Капуа. Их перевезли на транспортном корабле с броневиками.
— Хорошо, выделите несколько человек. Я хочу собрать в кучу каждую копию, которую вы сможете найти. Затем найдите немного клея, в случае необходимости возьмите немного муки и смешайте ее в пасту. Затем расклейте все это на внешней стороне транспортеров.
Майор обескуражено посмотрел на него, затем обратился к сержанту, который шел впереди и передал приказ.
