— Хренушки! Такого везения не бывает, — ответил Мэтью и покачал головой. — «Смит-и-вессон». «Чифс спешиэл».

— Ага. Стало быть, нарушение режима пребывания при досрочном освобождении. Могу арестовать его в любую минуту.

— А тебе это надо?

— Не знаю, чего мне надо, — проворчал Блум. — Ты обсуждал ситуацию со своими интеллектуалами?

— Гутри считает, что эти двое повязаны.

— Кто? Донофрио и миссис Лоутон?

— Да. И именно поэтому он к ней и заезжал.

— Гутри считает, что они вместе убили девушку?

— И девушку, и Коррингтона.

— Но зачем? Где мотив? Какая-то неудачница актрисулька и бывший заключенный из Калифорнии? Не вижу связи, Мэтью.

— Ну, так, во всяком случае, считает Гутри.

— Должно быть, просто стареет… А что думают Тутс и Уоррен?

— Что тут замешан муж.

— Тот самый исчезнувший муж? Джек?

— Да.

— Так, значит, вся эта троица объединилась, чтобы убить Коррингтона и девушку? Но зачем? С какой целью?

— Знаю, это самое слабое место в версии.

— Должно быть, мы что-то упустили, Мэтью.

— Может, стоит арестовать их обоих?

— С Донофрио в этом смысле проблем не возникнет, если, конечно, пушка до сих пор при нем. Разрешение на обыск мне выдадут запросто, и уже завтра утром он сядет за решетку как миленький. А вот что касается жены… не уверен. Мне нечего ей предъявить. Кроме разве что того, что она сняла дом на имя убитой.

— Есть еще одна зацепка, Мори.

— Какая же?

— Мелани жила с ее мужем.

— Ты это точно знаешь?

— Карелла лично переговорил с домовладелицей, и та…

— Но это же другой город, другое подразделение полиции! — пренебрежительно отмахнулся Блум. — А тут вдруг влезаю я. Он может запросто отказаться давать показания нашему прокурору округа.

— Он также переговорил с людьми, которые знали эту троицу. Это чистая правда, Мори, они жили вместе.

— Какую еще троицу?

— Джек, Коррингтон и Мелани.

— И Донофрио это знал?

— Похоже, что нет. Во всяком случае; на момент, когда я с ним говорил.

— А жена знала?

— Она утверждает, что не знала никакую Мелани Шварц.

— Ну а Холли Синклер?

— И ее тоже.

— Но ведь она сняла дом под ее именем! А теперь девушка убита.

— И Коррингтон тоже.

— И, насколько нам известно, муж тоже.

— Возможно. Но не обязательно.

— Таким образом, остается лишь Джилл Лоутон.

— И Донофрио.

— Который, в силу стечения обстоятельств, был дружком жертвы.

— Да.

— Так чего нам еще не хватает, а, Мэтью?

— «П-38», — ответил тот. — Получи ордер на обыск.

— Ни один судья на свете мне его не выдаст. Нет оснований.

— Она знала Мелани. Сняла дом на ее имя.

— Но это вовсе не означает, что она убила ее. Я тебе точно говорю, Мэт, недостаточно оснований.

— А что нам терять?

— Нечего. Кроме, разве что, моей репутации. И это еще в том случае, если я найду судью, который в такую жару в четыре часа дня в пятницу не ошивается где-нибудь на поле для гольфа. И в том случае, если он не рассмеется мне прямо в лицо. Послушай, я попытаюсь… И если не сработает, попрошу капитана установить за ней круглосуточное наблюдение. Большего просто не могу… Но знаешь, Мэтью, нутром чую, здесь не хватает какого-то звена. Чего-то такого основательного, что должно связать эту чертову штуковину! А вот что это такое — представить себе не могу.

— Возможно, мы так никогда и не узнаем, — сказал Мэтью, цитируя своего заочного друга с севера.

Блуму удалось найти судью, который не был в этот день и час на поле для гольфа.

Судья сказал:

— Со мной этот номер не пройдет, детектив.

Кэндейс выбрала на вечер длинное синее платье. Зейго утверждал, что его следует дополнить эдаким золотым ошейником, но она сказала, что серьги и ожерелье из фальшивых бриллиантов — это самое то, что надо. Все трое мужчин были в смокингах. Кэндейс сделала им комплимент, сказала, что все трое смотрятся страшно элегантно. Даже Гарри с огромными ручищами и мощным торсом выглядел в смокинге лучше, чем можно было ожидать.

Джек был единственным из всей четверки, которого могли опознать, поскольку он прожил в Калузе достаточно долгое время. И Кэндейс признавала, что тут могут возникнуть проблемы. Она посоветовала ему отпустить усы и бороду, или и то и другое. А он сказал, что отпустит, но так этого и не сделал, и теперь было уже поздно, особенно если учесть, что на дело предстоит идти завтра вечером. Она предложила ему пойти в одну из лавок, что на Норт-Трейл, возле аэропорта, где продают маскарадные костюмы и театральный грим, и купить там накладные усы. На что Джек ответил, что всегда до смерти боялся: а вдруг они отклеятся и упадут в тарелку с супом прямо во время торжественного обеда? Она согласилась, что и тут могут возникнуть осложнения. И еще подумала, что в следующий раз ни за что не станет связываться с таким гребаным дилетантом.

— А что, если тебе перекрасить волосы? — предложила она. — Буду просто счастлива помочь тебе в этом. Если ты, конечно, считаешь, что стоит.

— Почему бы нет? — ответил он. — Это может сработать.

— Станешь блондином, — заметил Зейго. — Блондины, они живут как-то веселей.

Гарри тоже согласился, что идея отличная.

Было это в пятницу, тридцать первого января, около девяти вечера. Завтра первое февраля, день открытия выставки. День налета. Мужчины поднялись наверх — снять смокинги и аккуратно развесить их в шкафу на вешалках, до завтра. А потом посидеть и выпить немного, пока Кэндейс съездит в ближайший парфюмерный магазин. Она съездила и вернулась с осветлителем фирмы «Клэрол» — как раз в тот момент, когда Зейго с Гарри отъезжали от дома.

— Не хотите остаться и понаблюдать за великим превращением? — спросила она. Но оба ответили, что устали, что завтра предстоит трудный день, и все такое прочее, и умчались в ночь.

Они с Джеком поднялись наверх и вошли в ванную, где она велела ему снять рубашку и накинуть полотенце на плечи. Сбоку на коробочке был обозначен естественный цвет его волос: «темно-каштановые». Согласно инструкции, что имелась внутри коробочки и была составлена на двух языках, английском и испанском, краску на волосах Джеку следовало держать не меньше девяноста минут — с тем чтобы добиться нужного эффекта и чтобы волосы его из темно-каштановых превратились в «натуральный блондин». Помимо инструкции, в коробочке находились также две пластиковые бутылочки, пластиковый пакетик и пластиковый аппликатор. В одной из бутылочек — проявитель осветлителя. В другой — осветляющая крем-краска. В пакетике находился активатор для осветления. Но Кэндейс была знакома со всеми этими премудростями. Она вылила активатор в осветлитель, добавила крем-краску и натянула пару пластиковых прозрачных перчаток.

— Итак, прощайте, скучные тусклые волосы! — сказала она и принялась за работу.

Полтора часа спустя Джек уже стоял под душем. Минут через десять вышел из ванной и взглянул на себя в зеркало. Мокрые волосы казались темней, чем он предполагал. Наверное, надо было подержать краску подольше. Он высушил волосы феном и снова взглянул в зеркало. Совсем другое дело. Мягкие золотистые пряди, действительно натуральный блондин. Ему даже захотелось себя поцеловать — до того он был хорош! Похож на молодого поэта, подумал он. Просто не ожидал… Он накинул коричнево-красный мохеровый халат и спустился вниз, где ждала Кэндейс.

— Шикарно, — сказала она.

— Мне нужны очки, — сказал Джек. — Очки… это как раз то, чего не хватает.

— А ты вообще носишь очки?

— Нет.

— Ладно. Завтра утром заскочим в аптеку и купим.

— Хорошо, — кивнул он. — Скажи, а я не слишком похож на гомосека, а?

— Нет. Ты похож на очень красивого мужчину. На невероятно интересного блондина.

— Тогда за это надо выпить, — сказал Джек. И приготовил два мартини.

Они сидели в патио, тихонько переговаривались, потягивали мартини, и тут он рассказал ей, что в понедельник вечером была убита женщина, которую он хорошо знал.