День операции приближался. Я совсем не думал об этом. Не то чтобы мне было все равно, но как-то… В общем, какой смысл думать? Моя роль в этом была проста. К тому же и Леночка отвлекала меня от всяких мыслей. А то, что я могу умереть, – я относился к этому с привычным цинизмом.

– Ну что ж, – говорил Сергей Степанович, когда я в очередной раз приехал в больницу, – до операции осталось два дня. Я договорился на послезавтра. В воскресенье утром операционная будет свободна, мне разрешили занять ее на пару часов.

Мы сидели втроем в его кабинете: Леночка, он и я – курили. Я поглядывал на Леночку, Леночка поглядывала на меня. Мы изображали официальность и малознакомость, чтобы не смущать Сергея Степановича. Хотя, может, он и догадывался о чем-то, но, во всяком случае, не подавал вида. Мне было весело знать, что утром Леночка уходит на работу к нему. Потом днем я и сам приезжал туда. Сергей Степанович не знал, что мы приезжаем из одного дома. Впрочем, его можно понять – пространство большое, никогда не знаешь, откуда люди приходят к тебе.

Когда я приезжал в больницу, они кололи мне какие-то уколы. Точнее, колола, конечно, Леночка. Я привычно снимал штаны перед ней, и она, скрывая улыбку, делала свое медицинское дело. Сегодня все это было уже позади, мы, как обычно, курили перед тем, как идти домой.

– Я вас хочу попросить, – Сергей Степанович серьезно смотрел на меня, – вы, пожалуйста, не пейте в эти два дня. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул я.

– Будет лучше, если на момент операции в вашей крови не будет алкоголя, – как бы оправдываясь, пояснил он. – Вы ведь понимаете?..

– Да-да, – улыбнулся я, – конечно.

– Ну вот, – удовлетворенный моим ответом, успокоился он.

Потом, когда мы прощались на улице перед входом в больницу, он был все так же, уже привычно за эти дни, оптимистичен.

– Вы не волнуйтесь, – пожимая мне руку, сказал он, – все будет хорошо – вот увидите.

– Я не волнуюсь, – беспечно отозвался я.

Потом он пошел на автобусную остановку, а мы с Леночкой – к метро. Леночка молчала как-то напряженно и, казалось, думала о чем-то мрачном. Я стал рассказывать что-то веселое, стараясь отвлечь ее, она улыбалась, но, похоже, все равно не оставляла своих дум.

Ночью все было не так. Ночью покой и плавность владели миром, таинственность, уединенность, восторг. Мы лежали с Леночкой в ночной темноте. Вода ночи вокруг? Не знаю… не помню… Может быть, в тот раз и не было никакой воды. Просто легкая усталость, истома после всего.

– Зачем тебе это? – тихо спросила Леночка в темноте, в тишине.

– Я хочу добраться до звезд и стать их светом, летящим тысячи лет, – так же тихо ответил я.

– Нет, я не про то, – капризно протянула Леночка. Я улыбался, обнимая ее. – Я про Сергея Степановича и его операцию.

– Что ж, может быть, это и есть путь к звездам, – тем же таинственным тоном ответил я, но уже с некоторой шутливой наигранностью.

– Ну хватит, – капризничала Леночка, – я серьезно. Ведь ты можешь умереть.

– Я тоже серьезно, – улыбался я. – И потом, все могут умереть.

– Но ведь не послезавтра.

– Кто знает? – я придал голосу трагическую глубину.

– Перестань, – Леночка начинала сердиться. – Ты отлично понимаешь, о чем я. Зачем тебе нужно рисковать своей жизнью непонятно для чего?

– Ты хочешь, чтобы я ответил? – теперь уже действительно серьезно сказал я.

– Конечно.

– Не знаю… Это слишком долго и, по-моему, ненужно. В любом случае, моя жизнь – это мое дело.

– Но почему ты так хочешь умереть?

– Я не хочу умереть. Почему я обязательно должен умереть?

– Но ведь ты можешь.

– М-м-м… – хотелось снова ответить ей в шутливом тоне, но я не стал. – Это риск, – сказал я. – Я не хочу бояться, я хочу рискнуть.

– Зачем? Зачем нужно понапрасну рисковать своей жизнью?

– Это не понапрасну, – сказал я. – И вообще, ты ведь спрашиваешь не для того, чтобы я ответил.

– Я не хочу, чтобы ты это делал, – проговорила Леночка. – Откажись, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Да? – я был в некотором недоумении.

– А как же я? – Леночка повернулась и обняла меня. – Ты думаешь, мне будет хорошо, если с тобой что-то случится?

– М-м-м… – словно думая, протянул я. – Наверно, нет, – и улыбнулся.

– Не нужно, – прошептала она, положив голову мне на плечо, – не делай этого – я боюсь.

Я молчал – не хотелось повторяться.

– Нам ведь хорошо вместе? – продолжала шептать Леночка.

– Да, – как само собой разумеющееся ответил я.

– Вот и не нужно никакой операции. Зачем тебе это? У тебя ведь есть я.

Я улыбался в темноте. Леночка не оставляла шансов – невозможно было возражать ей. Вернее, можно, но я не хотел… во всяком случае, сейчас. Она обнимала меня и прижималась ко мне.

– Не нужно, – шептала она. – Я хочу, чтобы ты был со мной.

Черт! Это было нечестно с ее стороны. Впрочем, Бог ей судья.

– Но я ведь не могу всю жизнь провести в постели, – улыбался я.

– И не нужно, – томно шипела… то есть шептала Леночка. – Я буду с тобой, нам будет хорошо вместе.

Она прижималась ко мне под одеялом и проделывала такое, что, наверно, даже камень не остался бы равнодушным. Я не был камнем, я был живой и не мог устоять, да и не хотел – скорее, наоборот.

Черная ночь, в которой движение скрыто во тьме.

– Ты ведь будешь со мной? – через некоторое время, когда все камни обратились в прах под ее чарами, спросила Леночка.

– Да, – безвольно ответил я, пребывая в умиротворенности и покое, твердость сейчас не была присуща мне.

– Откажись, скажи Сергею Степановичу, что ты передумал. Он ведь не может заставить тебя.

Я молчал, не в силах возражать.

– Ты откажешься?

– Я подумаю, – улыбнулся я.

– Это ведь твоя жизнь, – сказала Леночка.

– Да, это моя жизнь, – согласился я.

– Ты потеряешь ее, если пойдешь на это.

Я молчал, думая, что очень запросто она может оказаться права.

– Откажись, – испуганно и умоляюще произнесла Леночка. – Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты умирал.

Тревога в ее голосе, темнота вокруг.

Смерть была рядом, я чувствовал, как она стоит надо мной и то, как я беззащитен и слаб. Только один шаг разделял нас. Я почти видел ее в темноте. Какое-то странное чувство появилось во мне, уверенность, что все кончится плохо. Я не хотел бояться смерти, но она была слишком близка. Невозможно было не видеть это, и я сам шел к ней. Сам! Страх вдруг охватил меня, я знал, что умру. Скоро… скоро… Я отчетливо видел, как это будет, когда смерть коснется меня и накроет своим плащом. И тогда глухая черная пустота станет мной, словно огненная вспышка она взорвется во мне и холодной сверкающей сталью войдет в меня, но во все, абсолютно во все тело сразу.

Ночь вокруг. Женщина обнимала меня. Я лежал в темноте и боялся смерти.

– Ты откажешься? – спросила Леночка.

Я молчал, боясь пошевелиться, боясь произнести хоть слово.

– Откажешься? – Леночка подняла голову и смотрела на меня.

Я молчал.

– Ты ведь не станешь делать это? – настойчиво спрашивала она. – Да?

– Н-не знаю… наверно, – проговорил я и закрыл глаза.

Следующее утро было утром субботнего дня. Леночке не нужно было ехать на работу так рано, как обычно. Мы полежали немного, не желая вылезать из-под теплого одеяла, а потом встали.

Тяжесть в душе. Я чувствовал, как тяжелая пустота заполняет меня. Вчерашние мысли о смерти поселили во мне страх, было неуютно жить с этим чувством. Холодная зажатость утра лишь усиливала его. Я был подавлен, напуган и смят. Ничего не хотелось, тошно и страшно было присутствовать в мире, быть кем-то. Я чувствовал, как уязвим, беспомощен, нелеп. Страх заполнял меня. Страх был утренним светом вокруг.

Леночка на кухне готовила завтрак, я стоял в комнате, глядя в окно. Серая улица передо мной. Я думал, что действительно, зачем мне все это? И вдруг поймал себя на том, что этот вопрос относится как к опытам Сергея Степановича, так и к серой улице за окном. Я смотрел на чахлые деревья, глыбы домов. Безликие прохожие спешили по своим делам. «Нужно решать, – думал я, – нужно делать какой-то выбор». Именно сейчас, пока еще есть время, я должен принять решение и выбрать между Сергеем Степановичем и этой серой улицей. Но нет. Я был не способен решиться на что-либо. Все казалось пустым, глупым, я не знал, что делать, находясь в зажатости утра, подавленный страхом.