Ее взгляд стал чуть снисходительным.

– Хватит обижаться, – весело произнес я, – давай мириться. Я больше не буду.

Мой энтузиазм был ей абсолютно чужд, она оставалась совершенно холодной.

– Ну перестань. Нельзя же так долго сердиться, – я пытался быть мягким, чуть возмущенным и одновременно веселым. – Ты что, теперь никогда отсюда не выйдешь? – Леночка молчала и как будто не слышала меня. – Ну ладно, сиди, если хочешь. Только скажи, ты на меня обижаешься?

«Детский сад какой-то», – подумал я, но по-другому не получалось. Леночка молча смотрела в угол, всем своим видом показывая, что не замечает моего присутствия. Нужно было что-то говорить, но я уже не знал что. И потом, она все равно не слушала. Тогда я двинулся вперед, подошел и сел перед ней на корточки, напротив ее взгляда.

– Ну перестань, – сказал я, глядя на нее снизу вверх. – Я же попросил у тебя прощения и сказал, что больше не буду – что мне еще сделать, чтобы ты меня простила?

Она абсолютно не реагировала на мои слова, продолжая смотреть куда-то в сторону.

– Лена, – стараясь быть веселым, с улыбкой проговорил я, – давай мириться, я все равно не отстану.

И с этими словами я положил руки ей на колени, пытаясь хоть так привлечь ее внимание и заявить о своем присутствии. И, пожалуй, я добился этого, но эффект оказался несколько не тот, на который я рассчитывал. Она вдруг вся встрепенулась, возмущенно посмотрела на меня, затем вскочила и ушла из-за занавески, оставив меня в дурацком положении на корточках перед пустым стулом. Я вздохнул, покачал головой, сетуя на свою тяжелую горемычную долю, потом поднялся и последовал за Леночкой.

Выйдя из-за занавески, я увидел, что она стоит у стола. Я подошел к ней.

– Ну хорошо, – сказал я, – ты не хочешь со мной разговаривать, не хочешь даже смотреть на меня, но что же мне теперь делать?

– Ничего, – сказала Леночка.

– Как же быть?

– Никак, – сказала Леночка.

– Но когда-нибудь ты ведь простишь меня?

– Никогда, – самым твердым и самым решительным тоном сказала Леночка.

– Совсем?

– Совсем.

– Хм…

Она была абсолютно неприступна и холодна как лед. Совершенно бесполезно было говорить с ней. Я уже начал думать о достойном выходе из ситуации и завершении разговора, даже не представляя, что скажу Сергею Степановичу, но зато хорошо представляя его просто смертельное расстройство, как вдруг мой взгляд упал на бутылку, одиноко стоявшую на столике у кушетки. Ага… Может быть, еще не все потеряно.

– Вот, – улыбнулся я, – придумал. Давай выпьем и помиримся и больше не будем ссориться никогда.

Я обошел Леночку и направился к кушетке за бутылкой.

– Я не буду пить, – услышал я за спиной, но не обратил внимание на леночкины слова. Взял бутылку и вернулся к ней.

– У вас тут стаканчики есть? – спросил я, вспомнив, что уже спрашивал об этом не раз, но совершенно не помня, что мне отвечали.

– Я не буду пить, – повторила Леночка.

– Ладно тебе, – я почему-то был уверен, что теперь смогу уговорить ее.

– Нет, – сказала она. – К тому же я на работе.

– Ничего, немножко можно. Я думаю, Сергей Степанович не станет возражать.

– Сергей Степанович? – ехидно переспросила она. – Так это он тебя подослал?

– Ну перестань, – я чувствовал, что повторяю эти слова уже далеко не в первый раз, – какой Сергей Степанович? Что ты придумала?

– Ага, – она чуть прищурилась. – Понятно.

– Ну что понятно? – я стоял с бутылкой в руках. – Перестань, – снова сказал я. – Давай лучше выпьем.

– Нет, – независимым тоном произнесла Леночка. – Я же сказала, что не буду.

– Ну Лена, – я приблизился к ней, – хватит уже.

Одной рукой я держал бутылку, а другой – обнял Леночку. Это получилось как-то естественно и само собой. И в первый момент Леночка даже не заметила этого. Но когда поняла, что происходит, вдруг дернулась и с силой оттолкнула меня. Это было действительно довольно сильно и неожиданно – я пошатнулся и вынужден был сделать шаг назад. Но сзади оказался стул, я споткнулся об него, взмахнул руками, задев при этом бутылкой об стол. Удар получился достаточно сильный, и бутылка со звоном разбилась. Но это было еще не все, потому что злая инерция тащила меня дальше. Стул не давал двигаться ногам, и тогда я просто упал через него, со всего размаху грохнувшись на бутылочные осколки, при этом в полете довольно сильно ударился головой о край стола и, упав, потерял сознание.

Очнулся я на кушетке, без рубашки, по пояс голый и ощущая жгучую боль в боку. Сергей Степанович сидел рядом на стуле и смотрел на меня. Я поморщился от боли и потянул руку к боку.

– Не трогайте, – сказал Сергей Степанович.

– Что там у меня? – чувствуя еще и боль в голове, спросил я.

– Вы порезались, когда упали, – сказал он. – Но не бойтесь, там ничего серьезного. Хотя Леночке я наговорил всякие ужасы про эти порезы, – он улыбался.

– Чего вы радуетесь? – я чувствовал себя далеко не лучшим образом.

– У вас все получилось, – сказал довольный Сергей Степанович. – Из того, что я наговорил ей, Леночка теперь уверена, что вам нужна срочная операция.

Он весь просто сиял, не переставая улыбаться.

– Так вы что думаете, я нарочно это устроил? – возмутился я.

– Ну-у, – протянул он, перестав улыбаться. – Ну, не знаю. В общем, неважно. Главное, теперь она не может отказаться, и мы сделаем операцию.

– Вы просто маньяк какой-то со своей операцией. Человек чуть насмерть не расшибся, а вы радуетесь. – Голова сильно болела, я поморщился и приложил руку к затылку. – А с головой у меня чего?

– С головой вообще ничего, – успокаивающе произнес он. – Просто шишка, и все.

– Болит, – сказал я.

– Ничего, пройдет. Лежите спокойно.

Я лежал. Было тихо. Осколки от бутылки валялись у стола. Некоторые из них были в крови. Жидкость, которая содержалась в бутылке, растеклась по полу, я чувствовал запах алкоголя.

– А Леночка где? – спросил я.

– Сейчас придет. Лежите.

– Я уж думал, она опять за занавеской.

Он улыбнулся.

– Нет.

Мы молчали. Потом дверь открылась, и вошла Леночка. В руках у нее была железная коробка. Леночка достала шприц из нее и, протерев мне ваткой руку чуть ниже плеча, воткнула иглу.

– Что это? – спросил я.

– Это? – Сергей Степанович улыбнулся. – Это хороший укол, сейчас вам станет хорошо.

– Да?

Леночка закончила свое дело и, положив шприц обратно в коробку, поставила ее на стол.

– Ну вот, – сказал Сергей Степанович, – сейчас привезем носилки и поедем.

– Я бы и сам дошел, – проговорил я и хотел подняться.

– Нет-нет, – торопливо произнес он, – лежите. Вам лучше не вставать.

Леночка опять ушла и через минуту вернулась, втолкнув в кабинет носилки на колесиках.

– Так, – сказал Сергей Степанович, – а теперь раздевайтесь.

– Совсем? – спросил я.

– Совсем.

Леночка отвернулась. Я усмехнулся на это, потом разделся, и Сергей Степанович дал мне простыню. Я лег на носилки и накрылся ею. Сергей Степанович взялся за ручку носилок у меня в ногах и повез меня вперед. Потолок кабинета проплыл передо мной, потом мы проехали дверь и покатили по коридору. Я чувствовал, что укол начинает действовать: становилось легко и беззаботно, боль в голове и в боку растворялась в этой легкости – в общем, как и обещал Сергей Степанович, начинало быть хорошо.

Когда мы въехали в какую-то дверь, «хорошо» стало уже довольно большим. Мир начинал напоминать давешний муравейник в телевизоре, и это было приятно. Мы проехали короткий коридорчик и оказались в довольно большом помещении. Судя по характерной лампе на потолке, столу и другим предметам, это и была операционная. Сергей Степанович подвез меня к столу, и они с Леночкой переложили меня на него.

– Так, – сказал Сергей Степанович. – Теперь подождите немного, я сейчас.

Он ушел, и мы остались вдвоем с Леночкой. Она была сзади, вернее, вверху, раз уж я лежал, и что-то делала, гремя инструментами. Я не видел ее, но, впрочем, и не расстраивался из-за этого. Мне было хорошо – муравейник вокруг веселил меня. Я подумал, что, наверно, нужно сказать что-то Леночке, но не знал что и молчал. Потом мне показалась смешной эта ситуация – я лежал голый под простыней наедине с одетой и стоящей где-то за моей головой девушкой. Я улыбался, мне было хорошо.