— А вот моя!
Ладонь у Зандера оказалась узкая, но пальцы длинные и крепкие.
«Это хорошо для лучника, да и для мечника неплохо. А ладонь еще подрастет… Вон он какой вымахал в четырнадцать-то лет!»
Рукопожатие вышло крепким, и порыв был, судя по всему, от сердца, а не из головы.
— Ладно, Зандер! — вздохнул Герт. — Ты хороший парень, и мы теперь друзья. Но дело есть дело. Пошли смотреть трупы!
— Трупы? — оторопел юноша. — А зачем на них смотреть?
— А затем, что я не понимаю, какого черта они напали! И это мне решительно не нравится!
— Вас… Тебя надо перевязать! — Попытался возражать Зандер. — У тебя кровь на ноге и на лбу…
Но Герт свое дело знал туго. Рана в боку — одна история, а нога и прочее — совсем другая. Вполне могут подождать.
— Успеется! — отмахнулся он. — Пошли!
Они прошли несколько шагов — бедро побаливало, но боль была терпимая, идти не мешала, — и остановились над телом воина, упавшего навзничь. Возможно, это был один из тех, кого убил сам Герт, но точно он не знал. Впечатления боя были отрывочны и размыты. Они рассыпались, как песочные замки, расплывались, словно пятна масла на воде.
— Это болотные люди? — спросил Зандер, и его голос отчетливо дрогнул.
— Кто? — не понял Герт.
— Ну, знаешь, крестьяне рассказывают…
— Ах, это! Нет! Нет никаких болотных людей, Зандер. Не было, и нет.
— А эти? — кивнул юноша на распростертое перед ними тело. — Совсем, как люди, но…
— Вот именно, что «но», — вздохнул Герт.
— Это альвы. — он присел, охнув от боли, ножом ударившей в бок, отбросил пальцами прядь волос с виска мертвого бойца и показал Зандеру заостренное ухо. — Видишь?
— Ох, ты! — Не поверил тот. — Альв! Настоящий альв?!
— Вопрос, откуда они здесь взялись…
Герт поднял мертвую руку и сдвинул кверху рукав рубашки.
— Три цвета, — сказал он, объясняя то, что для него стало очевидным сразу же, как только увидел плетеный браслет. — Видишь, кожаные ремешки выкрашены в красный, желтый и зеленый цвета и сплетены две через одну. Это Дети Иволги, один их кланов Остролиста… Далеко же их занесло от Вейской земли!
— И не говори! — оказывается, пока он рассматривал браслет, к ним подошел Шенк. — Шел бы ты, Карл, лучше к телегам. Там Маргерит раненых перевязывает. Холст чистый нашли… Мёд… Иголки, опять же, нитки, то да се… Вино вон уже кипятят!
Герт поднял взгляд и непонимающе посмотрел на Шенка. Что за околесицу он несет? И вдруг до него дошло.
«Чучело огородное! — с некоторым опозданием сообразил Герт. — Совсем с ума спятил!»
И в самом деле, то, что он говорил, вряд ли мог сказать какой-нибудь другой парень его лет. По эту и по ту сторону гор мало кто вообще видел альвов вблизи, тем более, знал, кто там из какого клана, племени или семьи.
«Оплошал…»
Он перевел взгляд на Зандера, но юноша, казалось, ничего не заметил. Слишком убедительно казалось, вот в чем дело.
Герт встал и его снова качнуло.
— Что же им было нужно? — спросил вслух, хотя и предполагал оставить эту мысль при себе.
— Оголодали они, вот в чем дело! — вздохнул Шенк и покачал головой. — Дрались, пока не увели в болото шесть возов с зерном и солониной. А как отогнали, так и все — отбой!
— Постой! — нахмурился Герт. — А ты откуда знаешь?
— А ты, разве, не слышал? Человек от Лунда приходил, он и рассказал.
— Человек? Наш, что ли, из охраны?
— Карл, ты, что не помнишь? — недоуменно посмотрел на него Шенк.
И тут Герт осознал, что за какие-то считанные мгновения, Шенк переменился самым решительным образом. Он был аккуратно перевязан, умылся и привел одежду в порядок, да и вообще все вокруг изменилось до неузнаваемости. Солнце, помнится, едва взобралось в зенит, а сейчас, как ни странно, садилось. И колонна успела встать лагерем прямо посередине тракта, используя все сухое пространство по обеим сторонам дороги. Трупы убрали в основном, и уже прикапывали на границе болот. Телеги и фургоны стянули вместе, скот отогнали во временные загоны по правую руку от дороги. Везде горели костры…
«Вот так оказия! Меня, что? По голове ударили, или как?..»
— Извините, господа! — Герт был ошеломлен, но в панику не впал, и на том спасибо. — Похоже, я где-то потерял изрядный кусок нашего общего времени, но, накажи меня боги, я не помню, где…
* * *
Оставалось загадкой, что и как с ним приключилось во время боя. Может, и в самом деле, головой треснулся? Лоб вот разбит, да и подташнивает, как какую-нибудь залетевшую по глупости шлюху. А может быть, и что другое. Перенапрягся, например. Тело-то не родное. А ну как от напряжения кровь от головы отхлынула? Помнится, в университете что-то такое рассказывали — про голову и кровь, — но давно это было. Забылось все.
Еще хуже, что он не знал — просто не помнил, — что и кому говорил, пока находился «где-то не здесь». Лучше бы уж без сознания лежал! А так выходило, что вел себя, вроде бы, разумно. Ну, по большей мере разумно, если верить Шенку на слово. Ходил, говорил с людьми, кому-то помогал, кого-то ругал…
«Ох, грехи мои тяжкие!»
Хоть тресни, все равно ничего не вспоминалось, кроме рассказа про альвов, разумеется. Но и с этим не все было ясно. Весь ли разговор с Зандером он помнит или не весь? И что еще он успел рассказать мальчику, пока Шенк не прервал этот безумный приступ откровенности? А сам Шенк? Шенк итак знал о Герте много всякого. Теперь же знает такое, что немало может рассказать тому, кто умеет слушать. А Шенк, между прочим, именно из таких.
«Вот же угораздило!»
Он сидел на кошме, брошенной прямо на стылую землю, привалившись спиной к тележному колесу и закрыв глаза. Делал вид, что дремлет, но спать, на самом деле, не мог. Тело болело. Горела адским пламенем рана в боку, тянуло и кололо в бедре, грудь ныла, ломило голову. В общем, полный набор безрадостных ощущений.
«Боги! Ну почему альвов угораздило напасть именно на этот караван?!»
Самое смешное, а может быть, наоборот, самое грустное, что лет тридцать назад Герт по случаю стал свидетелем той памятной ссоры между двумя вождями, с которой все и началось. Вождь детей Иволги Ванаангир и Руанаррах — вождь Алых шептунов, составлявших основу клана Остролиста, не поделили охотничьи угодья. И ведь не тесно было в Шенгане, вполне можно было договориться, но фанаберия альвов — их национальная черта. Как заостренные уши, цвет волос или тонкая кость. Повздорили из-за ерунды, а разошлись лютыми врагами, и дети Иволги покинули Вайяр. Ушли. А куда им было идти? Вот и оказались через три десятка лет в Норфейских топях…
«Да уж… брось камень в воду, пойдут круги…»
— Вы ведь не спите? — Тихий голос, приглушенный, и жаркое дыхание на щеке.
«Она чужая жена! — напомнил себе Герт. — И даже хуже! Она жена моего друга!»
Он уже с минуту, как почувствовал ее запах. Маргерит пахла свежестью даже после такого трудного дня. Даже в дороге, в Норфейских Великих болотах, ночью на Чумном тракте.
— Не сплю.
Судя по всему, она присела рядом с ним. Герт услышал шелест платья под плащом, почувствовал идущее от женщины тепло. Ну и запах, разумеется, от которого впору было сойти с ума. И дыхание… И осторожное прикосновение к плечу.
— Очень болит?
— Нормально.
— Что нормально? — тихо переспросила Маргерит.
— Болит нормально, — объяснил Герт и вздохнул. — Да, говорите уж, раз пришли. Что там у вас случилось?
— Ничего! — «отпрянула» она.
«Испугалась… Вспугнул…» — Но он был этому, пожалуй, даже рад. Ему в новой жизни только того и не хватало, чтобы влюбиться в чужую жену.
«У меня просто давно не было женщины! — приструнил он себя. — И у меня, и у юноши Карла. А он ведь молодой бычок, здоровый, кровь в жилах играет… Боги!»
Запах женщины заставил его забыть о боли, и Герт открыл глаза. Повернул голову — на запах, на голос, на обжигающее кожу лица дыхание, — и посмотрел. В полумраке ее глаза светились. Или это он просто навоображал?
