Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Редко выезжал только Стремянной полк, представлявший собой лейб-гвардию царя, ехавший у него «при стремени» и охранявший его особу вместе с Государевым дворянским полком. В Стремянной полк выбирались лучшие люди из других полков. Сюда назначались за «полонное терпение», т. е. вышедшие из плена, за «кровную службу», т. е. за раны, за «язычные приводы», т. е. за поимку и привод лазутчиков.

Стрельцы распределялись по приказам (позднее – по полкам). Но приказы не были одинаковы. В одном могло быть более тысячи рядовых, а в другом – менее пятисот. Приказы назывались по именам своих командиров и числились по номерам: 1-й, 2-й, 3-й и т. д., означавшим старшинство; в случае особых заслуг царь повышал номером отличившийся приказ. Приказы делились на сотни, полусотни и десятки. Соответственно во главе приказа стоял голова, сотни – сотник, затем пятидесятник и десятник.

Интересно, что в упомянутом выше «Списке стрелецких голов и сотников» названо девять голов вместе с теми сотниками, что были у них в приказе. Федор Челюсткин в списке седьмой. В каждом из этих приказов по пять сотников. В том же списке перечислены шестеро, что «при Иване Васильевиче и при царе Федоре Ивановиче были головы». Среди них Челюсткин не назван, из чего можно понять, что стрелецким головой при Федоре Ивановиче он уже не был. Как, впрочем, и еще семеро из девяти голов, упомянутых выше. Вероятно, и Федор Челюсткин, и другие семеро сменили службу. В те времена это было естественно для служилых дворян.

На должность головы назначались обычно дворяне. Эта должность была настолько почетной, что в торжественные дни за царским столом всегда сидели один или несколько московских стрелецких голов. Подчинялись они Стрелецкому приказу. Им давали не только поместья, но и дворовые места в Москве и денежные пособия для постройки на них дворов. Кроме того, им шло значительное хлебное и денежное жалованье (до 200 руб.). Если у кого из стрелецких офицеров было поместье, то жалованье уменьшалось соответственно числу крестьянских дворов.

Голова был почти полным хозяином в своем приказе. Он даже судил подчиненных ему стрельцов по всем их искам друг на друга и по уголовным делам, исключая наиболее важные, как-то разбой, убийство и пр. Провинившихся голова мог наказывать арестом, батогами и кнутом. Голова набирал новых стрельцов на убылое место, чтобы число стрельцов было «против государева указу». Он раздавал им жалованье, назначая молодым меньше, а старым больше, выдавал оружие и следил за его исправностью. В его обязанности входило и обучение стрельцов стрельбе из пищалей. Но так как это не каждому удавалось, нередко приходилось обращаться к иноземным инструкторам.

Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - i_065.jpg

Мушкетер-иноземец

Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - i_066.jpg

Стрельцы: рядовой, знаменщик, начальствующие лица

Иноземцев, принимаемых на русскую службу, экзаменовали, проверяя их умение обращаться с мушкетом и с пикой, после чего принимали их в офицерском чине.

Ближайшими помощниками стрелецкого головы были полуголовы и сотники, назначаемые из детей боярских. Пятидесятники и десятники выходили из выслужившихся рядовых. Они делали стрельцам перекличку два раза в день, утром и вечером, и следили за поведением стрельцов своего отделения.

По мере того как число стрелецких приказов увеличивалось, возрастало и число слобод (за счет выселения черных людей). Самые старинные стрелецкие слободы размещались за Москвой-рекой, как бы прикрывая город от шедшего с юга страшного врага – крымских татар. Постепенно стрелецкие слободы появились по всей Москве, преимущественно в Земляном городе – кольцом, у всех ворот, как бы защищая город. Стремянной полк был расположен по Лубянке и прилегающим переулкам.

Каждая стрелецкая слобода имела свой административный центр, съезжую избу, в которой заседал голова с приставами и подьячими. Тут происходил суд над стрельцами, за решеткой сидели арестованные, тут хранились все деловые книги приказа и слободы, указы, челобитья, жилые записи и пр.

Стрелецкий голова Федор Челюсткин, служивший Ивану Грозному, стал не нужен в Москве, когда при новом царе правителем стал Борис Годунов. Его имя появляется лишь в Боярских списках 1602–1603 гг. – сначала в звании жильца от дворян г. Олексина, где он владел большим имением в 500 четей, а позже как дворянина в Списке дворовых из городов по выбору, относящегося к началу XVII в.[272] А через год его послали в приграничный город Путивль[273]. Были тогда в Путивле воевода «князь Григорей княж Константинов сын Волконской да головы Третьяк Якушкин да Семен Ушаков. И князь Григорью и Семену велено ехать к Москве, а на князь Григорьево место велено быти воеводе князю Володимеру княж Иванову сыну Клобукову-Мосальскому, да голове Третьяку ж Якушкину; да по вестем велено быти в прибавку голове Федору Челюсткину. И после того князю Володимеру велено ехать к Москве, а на его место велено быть воеводе князю Василью княж Михайлову сыну Мосальскому да головам Третьяку Якушкину да Федору Челюсткину...»

А с юга уже шли войска Лжедмитрия I. Положение в стране было тяжелое, и государь Борис Годунов послал в Путивль с казной для выплаты жалованья окольничего Михаила Михайловича Кривого-Салтыкова и дьяка Богдана Сутупова. В Разрядах при этом не упоминается, что голова Федор Челюсткин отбыл из Путивля в Москву – ведь он там не отслужил еще и года, как положено было при росписи Разрядов. К тому же в Путивле было две сотни стрельцов, и опыт недавнего стрелецкого головы Ф. Челюсткина мог пригодиться в столь опасный момент. Значит, он оставался в Путивле, когда через Чернигов, по северским землям к Путивлю подошли войска Лжедмитрия.

«Прелестные грамоты» Самозванца, агитировавшие за «доброго, истинного царя», оказались сильнее оружия и воинского успеха. Жители не желали сопротивляться и сдавали города, захватывая своих воевод. Путивль, ключевой пункт обороны Черниговской земли, единственный из северских городов, где была каменная крепость, пал из-за предательства жителей. 18 ноября 1604 г. они повязали воевод, не пожелавших присягнуть Самозванцу. А стрельцы упорно отбивались от восставших. Только через два дня повстанцы дали знать «царевичу» о «поимании 200 стрельцов московских», а 21 ноября выдали ему стрелецкого голову и сотников.

Лжедмитрий был милостив к дворянам, переходившим на его сторону. И они, не желая садиться в тюрьму, постепенно соглашались служить «вору».

Трудно сказать, с кем был Ф. Челюсткин. Имя его долго не появлялось в Разрядах. Возможно, именно в эти годы (1604–1607), оставшись не у дел, состоятельный стрелецкий голова прикупил себе имение у Якова Васильевича Зюзина. Ведь будучи знаком с князем Василием Михайловичем Рубец Мосальским (служа под его началом в Путивле), он с его помощью мог выжить в той замятне, что навалилась на Москву, мог познакомиться с зятем князя, а потом и купить у того подмосковное поместье – сельцо Скрябино Скорятино тож.

А когда в Москве кончилась власть Лжедмитрия I, Ф. Челюсткин, несомненно, служил новому царю Василию Ивановичу Шуйскому. Разрозненные разрядные записи Смутного времени сохранились не полностью и не дают полной картины служебной занятости всех российских дворян. Но, судя по сохранившейся в Разрядах записи от 1610 г., после сообщения о том, что «царь Василий постригся во 118-м году, июля в 9 день» (после разгрома царского войска у д. Клушиной бояре принудили Шуйского в июле 1610 г. принять постриг), Челюсткин тогда служил в войске, стоявшем «на украйне для приходу крымских и ногайских людей». Он был уже вторым воеводой в сторожевом полку[274].

После свержения царя В. Шуйского (17 июля 1610 г.) боярское правительство (т. н. Семибоярщина) уже в августе подписало договор о признании русским царем 15-летнего королевича Владислава, сына польского короля Сигизмунда III, и отправило посольство к Сигизмунду, который в это время осаждал Смоленск. Александр Корвин Гонсевский, польский военачальник и дипломат, бывший на свадьбе Лжедмитрия I в качестве польского посла, вновь прибыл в Москву, теперь уже с армией Сигизмунда III. По приглашению Семибоярщины он вошел в столицу летом 1610 г. с войском коронного гетмана С. Жолкевского. После отъезда Жолкевского в Смоленск (чтобы ускорить приезд королевича) Гонсевский являлся начальником польского гарнизона в Кремле. Бояре готовы были признать иноземного королевича, но лишь при условии принятия им православия.

вернуться

272

Боярские списки. М., 1979. С. 230, 338. Список дворовых из городов по выбору.

вернуться

273

РК 1598–1638 гг. М., 1974. С. 97–98, 167, 168.

вернуться

274

Белокуров С.А. Разрядные записи ... С. 190.

36
{"b":"274925","o":1}