— Я говорила вам, что боялась предстать в блестящей столице этакой деревенской мышкой, — сказала Йола.

— Вы не похожи на деревенскую мышку. Но, как и мышка, вы, Йола, все время пытаетесь убежать от меня, ускользнуть, не дать мне вас поймать. Однако должен сказать вам, что все ваши попытки к бегству совершенно бесполезны.

К счастью для Йолы, ей не пришлось отвечать на его слова, потому что в следующую секунду им принесли первое блюдо. Оно источало восхитительный аромат. Увы, аппетит у Йолы внезапно пропал, его сменило странное ощущение, будто у нее комок в горле, из-за которого ей трудно глотать.

Она выпила немного шампанского в надежде, что оно поднимет ей настроение, а заодно сделает их разговор столь же искрометным, как само вино.

Пока они ели, маркиз все время ее смешил. Иногда он крайне резко отзывался о людях. При этом ему нельзя было отказать в остроумии, а его колкие замечания наверняка пришлись бы по душе ее отцу.

— Теперь мне понятно, почему отец симпатизировал ему, — подумала Йола. — С другой стороны, откуда отцу было знать, что маркиз превратился в прожигателя жизни?

Ее отца бурная парижская жизнь никогда не интересовала. Ему нравилось размеренное существование в замке. Правда, время от времени отец отправлялся в путешествия, чтобы провести месяц-другой в обществе мадам Реназе.

Сейчас, видя перед собой маркиза, этого модного парижского щеголя, чье остроумие снискало множество поклонников и поклонниц вроде тех, что аплодировали ему прошлым вечером, Йола решила, что никак не может представить его в тишине любимого замка.

«Нет, — подумала она, — здесь он в своей стихии, здесь он блещет, как актер на сцене. Вряд ли он согласится с тем, чтобы его блеск померк на фоне замка, чьи стены за долгие годы видели множество самых разных личностей».

Тем не менее она была вынуждена признать, что перед его шармом невозможно устоять.

Наконец ужин закончился, и им принесли кофе. Маркиз откинулся на спинку дивана с рюмкой коньяка в руке.

— А теперь давайте продолжим наш разговор, — произнес он, — с того места, где мы остановились. Излишняя серьезность во время еды вредна для пищеварения.

— Я приехала в Париж не затем, чтобы быть серьезной, — бросила ему в ответ Йола.

— Поскольку вы принимаете решение, которое отразится на всей вашей будущей жизни, нет ничего более серьезного или важного, — возразил ей маркиз. — Расскажите мне об этом человеке. Он любит вас? — Впрочем, он не стал дожидаться ее ответа, а продолжил свою речь: — Ну разумеется! Он безумно, отчаянно, безоглядно влюблен в вас. Вы для него все на свете, вы воплощаете собой все, что он искал и к чему стремился в этой жизни. Вы та самая женщина, на которой он всегда мечтал жениться!

Было в его голосе нечто такое, что заставило Йолу подумать, что маркиз переходит границы дозволенного.

Впрочем, прежде чем она успела возразить ему, он удивил ее новым вопросом:

— Вы его любите?

Йола покачала головой.

— Это и есть ваш ответ.

— Почему же?

— Потому что брак без любви может быть настоящим адом на земле!

— Большинство молодых людей во Франции вступают в брак без любви, повинуясь воле родителей, — возразила Йола.

— Большинство женщин не столь чувствительны, как вы, — возразил он. — Неужели вы и вправду готовы жить под одной крышей с мужчиной, к которому не питаете никаких чувств, который для вас значит не больше всех остальных?

— Я тоже так думала, — призналась Йола, словно кто-то вырвал у нее это признание. — Но в то же время разве у меня есть выбор?

— Только не тот, который вы обдумываете, — резко ответил маркиз. — Вы должны дождаться большой любви.

— А если это никогда не произойдет? Только в книгах все непременно имеет счастливый конец.

Маркиз взял ее за руку.

— Хотите, я вам погадаю? — сказал он. — Позвольте вам сказать, что вы похожи на Спящую красавицу. Принц еще не разбудил вас, так что откуда вам знать, что такое любовь? Но в один прекрасный день вы это узнаете, и вам станет ясно, что ничто другое в этом мире не имеет никакого значения.

Серьезность, с какой были сказаны эти слова, напугала Йолу. Она пристально посмотрела на маркиза. Он твердо отразил ее взгляд, и она поспешила отвести глаза, опасаясь, что он прочтет в них все ее мысли и чувства.

Наконец, сделав над собой усилие, она произнесла:

— Откуда вам знать, любила ли я когда-нибудь и люблю ли кого-то сейчас?

— Не надейтесь меня обмануть, — ответил маркиз.

— Я и не собиралась. Я хочу лишь сказать, что вы многое домысливаете. Я же не готова согласиться с вами.

— Посмотрите на меня, Йола.

Она хотела возразить, но каким-то странным образом, плохо отдавая себе отчет в собственных действиях, посмотрела ему в глаза. Его лицо оказалось рядом с ее лицом.

— Я готов спорить на что угодно, — быстро произнес маркиз, — на все, что для меня свято, что вы еще не только никого не любили, но ни один мужчина не прикасался к вам.

Его слова ошеломили ее. Йола почувствовала, как дрожат ее пальцы, которые он держал в своей руке. Ее бледные щеки залились краской, и она ничего не могла с этим поделать.

— Я так и знал, — произнес маркиз, торжествуя.

Йола отдернула руку.

— Думаю, нам пора.

— Разумеется, пора, — согласился маркиз.

Он попросил официанта принести счет, после чего накинул ей на плечи зеленую бархатную шаль в тон ее платью.

— И куда вы желаете отправиться? — спросил он.

Йола было открыла рот, чтобы сказать, что не знает, как из внутренних помещений вышел какой-то мужчина и решительно направился к их столику. Когда он подошел ближе, Йола подняла глаза и поняла, что это принц Наполеон.

— Мадемуазель Лефлёр, — произнес он. — Как я счастлив снова видеть вас! — Он поцеловал ей руку, после чего обратился к маркизу: — Я должен был догадаться, Лео, что вы опередите меня на один шаг. Более того, вчера вечером я спросил у очаровательной Эме, не согласится ли мадемуазель отужинать со мной. Увы, мне было сказано, что мадемуазель уже получила приглашение.

Принц театрально развел руками.

— Лео, вечно этот Лео! — воскликнул он, снова поворачиваясь к Йоле. — Когда-нибудь я или другой отчаявшийся джентльмен бросим сто в Сену.

— Как вы можете быть столь жестоки? — спросила Йола.

— К нему? Конечно! — воскликнул принц. — К вам? Никогда.

— Мы как раз собрались уходить, — сообщил маркиз.

— В таком случае я скажу вам, что я сделаю, — отозвался принц. — Я отвезу вас обоих на бал, который устраивает одна моя знакомая. Это наверняка позабавит мадемуазель Лефлёр, и, конечно, хозяйка будет ужасно рада вас видеть, Лео.

— О ком вы говорите? — уточнил маркиз.

— О прекрасной Ла Паиве. О ком же еще? — ответил принц.

Услышав его слова, Йола напряглась. От своих школьных подружек Йола знала имена знаменитых куртизанок Парижа. Знала она и то, что Ла Паива была среди них самой блистательной. О ее драгоценностях взахлеб писали газеты, а ее дом на Елисейских Полях, который подарил ей любовник, был столь прекрасен, что журналисты наперебой восторгались им.

Йола читала, что ванна у Ла Паивы сделана из цельного оникса, а позолоченные краны украшены драгоценными камнями. Читала она и о том, в каких роскошных нарядах Ла Паива появляется в свете — в ложе на оперной премьере в Итальянском театре или на скачках.

То, о чем не успели сообщить журналисты, Ла Паива дописывала сама, вернее, поручала газетам писать о себе изо дня в день. В этом году, когда в Париже проводилась Всемирная выставка, многие авторы спрашивали, кто может сравниться с великолепной и обворожительной Ла Паивой.

Впрочем, Йола отдавала себе отчет в том, что Ла Паива воплощает тот тип дам полусвета, о которых с таким презрением отзывались мадам Реназе и Эме. По словам мадам, и она, и ее племянница, по сути дела, были верными женами, только не первыми, а вторыми, и не осквернили бы своих уст тем вульгарным словом, которым называли Ла Паиву и ей подобных.