Я возвышался над ними, позволяя щенкам радостно прыгать вокруг моих ног. Их было одиннадцать, если быть точным, у каждого из них острый слух, чувствительный нюх, кроме этого они обучены охоте.

Оставив собак обнюхивать двор, я направился в специально отведенную комнату, где хранился корм, лекарственные препараты и вся амуниция для лошадей.

Я погладил руками одеяло, которым была накрыта Нила.

Мой член дернулся в возбуждении, воспоминания пронзили меня, когда я подумал, какая она была потерянная и молоденькая с соломой в волосах и заплаканными глазами. Она извивалась на моих пальцах, словно развратная шлюха. Ее бедра толкались на мои пальцы, как будто она была рождена для удовольствий.

Мои яйца изнывали от желания освобождения. Черт, мне нужно было кончить. Дважды за сегодня она подвела меня к самому краю, но в самом конце разрушила момент освобождения.

Это был не я: я никогда не был настолько возбужденным, и мой разум не был настолько затуманен желанием. Я не мог мыслить здраво.

Как только я настигну ее, я возьму ее. К черту долбаные правила.

Мой внутренний голос не давал мне покоя, он нашептывал мне:

Ты думаешь, она захочет тебя, зная, что ты собираешься сделать с ней?»

Этот вопрос поймал меня в ловушку, вцепившись в меня острыми клыками.

Я замер

Что, бл*дь, за странный вопрос возник? С чего это?

Никогда прежде у меня не возникало таких сложных вопросов. Я сжал руки в кулаки, я никогда не рассуждал и не задумывался о чужом благополучии. Меня никогда не учили и не показывали, как это... испытывать сострадание. Самым близким другом мне приходился младший брат Кестрел. Он каким-то чудом избежал влияния Брайана Хоук. Кес воспитывался нашей матерью. Да, сохранит Господь ее душу.

И Дэниель.

Он воспитывался долбаным психопатом, который был нашим дядей, впоследствии мой отец убил его за то, что тот всячески издевался над нами на протяжении многих лет.

Не в первый раз я задумывался, что вся моя семейка была закоренелыми долбанутыми шизофрениками.

В конце концов, ничего из этого не имело особого значения. Ни наследие, ни судьбы, ни долги.

В тот момент, когда Нила кончила у меня на языке, она стала принадлежать мне. Не моей семье. А только мне.

В конечном итоге она должна отплатить мне за удовольствие.

Покачав головой, я собрал седельную сумку и сложил все, что мне понадобится, внутрь. С каждым предметом, который я собирал, мое сердце то оттаивало, то снова обдавало морозным холодом. Снежный покров, который застилал мое сердце, становился все толще с каждым следующим ударом. Пока льдистая корка блестела и покрывала мою душу, тишина от моих разрозненных мыслей становилась все глубже и глубже, пока все слабости, которые бушевали в моей душе: идеи побега и изменнические мысли по поводу предательства моей семьи не рассеялись, словно дымка над водой.

Я вздохнул с облегчением, когда снова скользнул в свою привычную ледяную оболочку.

«Джетро, ты просто устал, перенапрягся, и еще этот чертов побег. Держись правил игры».

Я знал, что будет, если я утрачу хоть унцию драгоценного контроля. Я не мог допустить, чтобы это случилось.

Я взглянул на часы.

Двадцать минут.

Достаточно долго. Она сейчас чувствует, как будто убежала на мили от дома. Она никогда не сможет почувствовать разницу.

Поворачиваясь уходить, я прошел мимо полки, где хранились кнуты и шпоры. Я взял кнут, заправляя его за пояс.

Он мне понадобится, если она не будет послушной.

Надев солнечные очки, я сменил свои дизайнерские туфли на высокие сапоги для верховой езды и проверил инвентарь. Жаль, что у меня не было времени переодеться. Джинсы такое дерьмо, они натирают ноги при длительной поездке на лошади.

Но эта поездка не будет долгой.

Уголки губ приподнялись в улыбке. Нет, она не будет долгой. Но будет очень забавной. А веселье было не тем, что бывает у меня часто.

Выходя из черной мрачной комнаты, я прищурился от яркого света, который резал глаза, и надел зеркальные серебристые очки авиаторы. Вингс стоял, перебирая копытами возле столбика, к которому был привязан; его окрас блестел и переливался, словно редчайшие черные бриллианты, которые мы добывали на своих шахтах.

Гончие громко гавкали и бегали вокруг друг друга, словно единый организм, неотрывно наблюдая за мной и моими действиями. Я подтянул поводья, поставил ногу в стремя. Перекидывая ногу через массивное животное, я ощутил, как мощнейший поток силы прошелся через мои кости.

Высота Вингса в холке достигала восемнадцать ладоней чистых мышц. Он был самой быстрой лошадью в собственности Хоук, за исключением породистого скакуна моего отца Блэк Плейг, а он не охотился на нем некоторое количество дней.

Он топтался на месте, перебираю копытами, втягивая воздух в легкие в ожидании, фыркая.

Энергия, исходящая вибрацией, от скакуна передалась и мне, напоминая кто я, и какие привилегии я мог брать от жизни.

Поворачивая голову в сторону простирающихся земель «Хоуксбридж Холла», я вонзил острые шпоры в бока Вингса.

Безудержный поток силы прошелся через мышцы животного. Вингс сорвался с места, его копыта набирали бешеную скорость. Резко свистнув, я воззвал этим действием своих помощников в охоте.

Сильный запах пыли, поднятой копытами лошади, ударил мне в ноздри, когда мы пронеслись по траве.

«Я иду за тобой Нила Уивер.

Я иду».

С диким лаем, ревом, словно надвигающийся гром, неслась за мной стая гончих собак, и я крикнул им команду:

— Взять ее. 

Мои легкие обжигало огнем.

Стопы были изранены.

Ноги болели.

Каждый дюйм моего тела кричал от дикого страха.

Беги. Беги. Беги.

Я склонила голову, толкая свое тело двигаться вперед, отыскать несуществующую энергию и пронести себя из ада к спасению.

Сколько я буду бежать? Я не знала. Как далеко я ушла от него? Скорее всего, не очень.

Но независимо от ран на моем теле и спазмов от усталости в моих легких, я продолжала бежать. Продолжала свой путь. Я благодарила Господа за нескончаемое количество ночей, которые я провела на беговой дорожке, и впервые в жизни я была счастлива, что у меня маленький размер груди.

Тени преследовали меня по пятам. Солнце было скрыто за кронами деревьев. Яркий желтый свет пробивался сквозь них, говорил мне, что все еще день, светло, принуждая меня к движению, крича на меня, чтобы не смела сдаваться, когда я остановилась и пыталась прекратить бесконечный поток предательских слез и успокоить дыхание.

Я продолжала бежать, петляя настолько, насколько могла, я даже почти подвернула лодыжку, поскользнувшись на валунах, когда пересекала ручей. Я делала все то же самое, что делали люди, которые выживали в экстремальных условиях — про которых я смотрела по телевизору — когда за ними охотились.

Мое сердце шумно билось, я бежала по лесным тропинкам, пыталась избегать грязных луж и скрыть свой запах, насколько это возможно.

Но глубоко в сердце я знала, что этого недостаточно.

«Он найдет тебя».

Мое тело больше не могло сражаться и молило меня остановиться и положиться на судьбу, дать произойти неизбежному. Я должна была перестать наказывать себя ни за что. Мой разум ревел от отчаяния, когда молочная кислота обжигала мои мышцы острой болью.

«Это не сработает. Сдайся.

Просто иди вперед... остановись».

Я покачала головой, принуждая себя двигаться дальше.

«Он поймает тебя».

Уже не так волновало «если» поймает, а волновало «когда» поймает.

Я могла бегать годами, а он бы все равно пытался найти меня. Откуда я это знала? Я не доверяла ему.

Я знала, что он не даст мне уйти так просто. Всё в его словах было тщательно спланированной ложью. Почему его честное слово должно значить больше?

У меня не было сомнений, если он не найдет меня, я попадусь в другую ловушку, просто она ожидала своего часа.