© Натали Третьякова, 2019

ISBN 978-5-0050-1247-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Серый призрачный рассвет стучался в окно, пытаясь довершить начатое будильником, который благополучно был спрятан под подушку. Чтобы пресечь настойчивый нудный сигнал, зудевший под ухом, Егор накрылся одеялом с головой, повернувшись на другой бок, и снова погрузился в обволакивающий сон. В нём настойчиво пел голос, такой родной и глубокий:

– Сыночек, родненький, пора вставать, рассвет за окном. Проспишь тренировку… Вставай, милый, пробуждайся.

– Сейчас, мам… не уходи, побудь со мною ещё немного… – Егор выпростал руку из-под уютного одеяла и провёл ею, чтобы обнять родную, любимую мамулю за плечи, но… поймал только воздух. Парень откинул одеяло с головы, разлепил глаза, в недоумении оглянулся, и боль разлилась в груди.

– Мамочка, – прошептал Егор, – как же мне тебя не хватает, уф-ф-ф…

Глаз заслезился, но негоже было шестнадцатилетнему парню распускать с утра нюни. Боль, не проходящая, мучительная, уже лет семь периодически сковывала душу, тяжело было жить с мыслью о том, что никогда ласковая рука матери не проведёт по щеке, а тихий шёпот: «Сыночек мой, как же я тебя люблю», – не коснётся уха. Мама скончалась внезапно, во сне, ушла тихо совсем молодой. Как сказали врачи: «Отказало сердце». Обманули. Сердце потом отказало у всех осиротевших членов семьи: отца, Егора и Аллочки – старшей сестры. Боль от потери была чудовищной, хотелось выть от безнадежности, но надо было сдерживать чувства, чтобы стать примером для сестры, которая по-девчоночьи намного сильнее переживала трагедию. Егор научился быть старшим, хотя сестра родилась на два года раньше брата.

Дом опустел. Отец, хоть и был волевым мужиком, тружеником на заводе, но и его сразила смерть любимой супруги: на руках двое осиротевших детей, ушёл свет, согревающий уютом и теплом дом. Всё чаще отец стал искать забвения в выпивке, но так, чтобы дети не видели. Сколько раз Егор, проснувшись ночью, топал мимо кухни в туалет и видел, как родной человек спешно прячет под стол бутылку. Стеснялся сына, а у самого в глазах – тоска.

Дети понимали отца, помогали, чем могли. Основная часть домашних забот легла на плечи девятилетнего Егора и одиннадцатилетней Аллы: поход в магазин, потеря времени в очередях при оплате квитанций, уборка квартиры, а ещё надо было учиться, чтобы не сползти в оценках, так как плохая учёба могла лишить парня единственной радости – плавания, которому Егор отдавался с особой страстью. Именно спорт являлся той отдушиной, в которой забывалась боль. Результаты мастерства росли, но не это было главным. Команда пловцов заменила Егору семью: здесь он каждого чувствовал родным, как будто братья и сёстры по крови окружали его, помогали выжить. Да ещё Ленка – востроглазая высокая девчонка, со своими ужимками и смешно вздёрнутым носиком, которым по привычке всегда шмыгала – пленила раз и навсегда его сердце. Он помнил отчётливо тот день, когда она появилась в команде…

…Валерий Михайлович – тренер по подводно-скоростному плаванию – однажды перед тренировкой собрал команду и представил девочку:

– К нам пришла чемпионка по плаванию Елена Музыка. Прошу любить и жаловать. Лена будет тренироваться у нас с сегодняшнего дня. Принимайте её в спортивную семью и не вздумайте обижать, а то я знаю законы «прописки» в команде. Вы уже взрослые, серьёзные люди, давайте без ребячества. А теперь вперёд, орлы и орлицы, вода вас ждёт!

Девчонки изучающе разглядывали «новенькую», старались завести с ней ни к чему не обязывающий разговор, а Егор мысленно проговаривал, как речитатив, имя: «Му-зы-ка Е-ле-на». Потом, спохватившись, как бы кто не заметил его замешательства и румянца, разлившегося по щекам, взбежал по лестнице вверх, но, не удержавшись, украдкой оглянулся, провожая взглядом стройную фигурку, которая скрылась в женской раздевалке. Как в чаду, Егор быстро скинул ботасы, покидал в ящик одежду, натянул плавки и заскочил в душ, чтобы скорее оказаться в бассейне. Ему очень хотелось первым оценить стиль плавания этой загадочной феи, которая сразила его неискушенное сердце так сразу. Егор вылез из выплыва, подтянувшись на руках, чтобы пройти по бортику бассейна до выделенной дорожки пятидесятиметрового бассейна. Парень возвышался над бассейном и зорко наблюдал за женским выплывом, из которого должна была показаться девушка.

Елена внезапно показалась из воды, видимо, преодолев расстояние от выплыва до дорожки проныром по дну. Егор не сразу узнал её в шапочке и очках, но сердце, ёкнувшее в груди, не могло ошибиться: «Она». Парень поступил по-мальчишечьи: нырнул грациозно с бортика в воду прямо перед Еленой, забрызгав её водой. Та только успела отвернуть лицо. И тут же показалась голова Егора, рот его расплылся в глупой улыбке, а глубокий, слегка волнующийся голос, произнёс: – Привет!

– Хм-м, – фыркнула возмущённая девушка, оттолкнулась ногами от бортика и ушла под воду, оставив озадаченного Егора одного. Видимо, шутка, которой Егор хотел привлечь внимание красавицы к себе, не удалась…

…Егор спустил ноги на пол, встал, потянувшись с хрустом, сделал несколько наклонов, чтобы разбудить мышцы. Натянул спортивный костюм, кеды. Тихонько, чтобы не потревожить спящих домочадцев, выскользнул из дверей квартиры, находящейся на шестом этаже девятиэтажного дома. Сбежал по лестнице вниз и вынырнул в прохладу свежего утра, чтобы совершить пробежку в сквере до утренней тренировки, которая начиналась в семь утра. В школу же надо было идти к девяти, так как у их спортивного класса был свой график учебы, зависящий от тренировок. Все учащиеся входили в сборную страны по скоростному плаванию. Некоторые из них были «перебежчиками» из плавания спортивного, но на это у каждого были объективные причины. Кто-то устал «толочь» воду в течение восьми лет занятий; кто-то был слабым на уровне других, более успешных спортсменов, и поэтому решил попробовать себя в другом виде, техническом, скоростном; а кто-то откровенно не нашёл общего языка с тренером – и такое тоже нередко бывало. Поэтому команда была сборной в относительно новом виде водного спорта, мальчишки и девчонки занимались около двух лет, пополняясь вновь прибывшими. Такой «новенькой» была и Музыка Лена.

«Лен-ка, Лен-ка», – в такт ногам отбивался ритм в мозгу Егора, бегущего навстречу восходящему солнцу, которое горячим лучом ласкало кожу лица. Это имя никак не выходило у него из головы. А что говорить о самой прелестнице? В школе на уроках Ленка сидела за одной партой с лучшим другом Егора – Вовкой Львовым, которого все звали не иначе как «Лёва». Это прозвище настойчиво приклеилось к другу, но он особенно не препятствовал тому, как называли его одноклассники. Так было принято в мальчишечьей среде. Егора тоже по имени редко величали, обращаясь к нему по сокращенной форме от фамилии Андронов, называли просто Андрон. Стаса Рогачёва звали Рогач, Куликова Игоря – Кулик, Витальку Заярина – Заря, Борьку Гатауллина – Гата, Юрку Воропаева – Юрась, Сашку Жарикова – Жарик. На девчонок клички не распространялись, из уважения пацаны их называли исключительно по именам. А имена у всех были уникальные: Рая, Александра, Наташа, Настя, Света, Таня, Анжелика. Девчонки были разными по характеру и внешнему виду, но в доску свои – с такими хоть в огонь и в воду. Они соглашались на любые мероприятия, что сплачивало всю команду, будь то поход в горы, прогул уроков из-за интересного кинофильма, показанного в кинотеатре, обед в столовой или сбор по случаю дня рождения у кого-нибудь на квартире.