© Орлов А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Налетавший с моря ветер раскручивал парусное колесо, деревянный вал которого скользил по медным муфтам и через кожаный ремень вращал каменный диск, игравший роль маховика.

В небольшом цеху было установлено четыре самоходных иглы, так что силы им требовалось немало: Ламтак брал заказы на ремни и глейки из воловьей кожи – самой крепкой. Не отказывался и от невыделанной, жесткой, как буковый чурбак.

Обувщиков и шорников в городе было с избытком, а летом подтягивались работники из деревень, но шить из сырой кожи никто не брался – работы много, а оплата грошовая.

Ламтаку в то время деваться было некуда, сидеть на шее у Мартина с Рони он не мог. Стал брать в работу самое тяжелое шитье, а также подряды на тяжкое кожемяцкое дело – сила на это у него в руках имелась. Однако город Пронсвилль был дорог для проживания, и грошовые заработки нужду Ламтака ничуть не покрывали. Тогда он и решил смастерить машину, о которой давно задумывался, чтобы работала, как мельница, но только не для помола, а для шорницкого промысла.

И у него получилось, он знал, как выглядит такая машина, поскольку подсмотрел ее у гномов в городе Пяди. Понятно, что пядские гномы никому машину не показывали, но Ламтак нашел способ проникнуть в цех, и одного взгляда ему было достаточно, чтобы во всем разобраться.

Другое дело, что пядские гномы работали на лошадином приводе – у них в мастерской по кругу ходили два мула. Ламтаку же с мулами возиться не хотелось, и он понадеялся на ветер – и, как оказалось, не прогадал.

Теперь он не боялся никакой тяжелой работы и стал брать больше товара на кожемяцкую переработку, а также недорогое шитье из сыромятной кожи. Пошли первые деньги, распространилась молва, и скоро Ламтака пришли бить завистливые конкуренты.

Первый раз он с успехом оборонялся сам, а в другой раз позвал Бурраша, который работал в порту в артели грузчиков. Орк так поколотил половину шорников города, что в третий раз бить Ламтака они так и не собрались.

Наблюдая за воздушным колесом и слушая ход деревянной оси по смазанным рыбьим жиром муфтам, Ламтак услышал, как его позвал работник Пурташка – беспризорный портовый воришка, которого порекомендовал Бурраш.

Поначалу гном опасался, что Пурташка станет воровать, но тот признался, что не может сделать этого, поскольку господин Бурраш дал ему последний шанс, и если он не устоит – господин Бурраш его утопит.

– Хозяин, там к вам пришли! – крикнул Пурташка, высовываясь из люка.

– Сейчас спущусь, – ответил Ламтак, бросая на вертящийся вал короткий взгляд.

– Там вроде как ваши земляки или даже родственники… – добавил Пурташка, когда гном спустился из мельничной башни.

– А вот это не твое дело, беги обратно.

Пурташка убежал в цех, а Ламтак вышел на воздух, где его дожидался гость.

Уж лучше бы никто не дожидался, потому что это был не просто гном, а господин Дунлап, видеть которого Ламтаку совсем не хотелось. Однако он не подал виду и, широко улыбнувшись, шагнул навстречу гостю и первым подал руку, чтобы обменяться рукопожатиями.

– Здравствуйте, господин Дунлап, очень рад вас видеть!..

– И я очень рад, что наконец нашел тебя, славный Ламтак, – ответил Дунлап, скрывая злую ухмылку. Он прекрасно понимал, что Ламтак ему вовсе не рад.

– Проходите в мою конторку, господин Дунлап. Угощу вас шербетом.

– О, ты помнишь, что я люблю шербет, – улыбнулся Дунлап, потом поднял голову и посмотрел на парусное колесо.

– Недурно, недурно придумано, – произнес он и прошел в конторку.

Ламтак зашел следом и, прикрыв дверь, направился к шкафу, в котором хранил шербет и засахаренные фрукты. Сложив угощение на серебряное блюдо, он поставил его на стол перед гостем и, приняв у него бархатную шапочку, положил ее на комод.

– Странно, что ты не подаешь мне горячую воду, как принято у паркинов. Полагаю, за столько времени ты перенял многие их обычаи, – издалека начал Дунлап, пробуя шербет и прислушиваясь к тарахтению иголок.

– Я подаю ее только паркинам, господин Дунлап.

– Вижу, ты преуспеваешь, Ламтак.

– Не будут отрицать, господин Дунлап.

– Сколько у тебя работников?

– Четверо.

– Это хорошо, – кивнул гость, переходя от шербета к засахаренным фруктам. – Я также слышал, что у тебя среди паркинов есть друзья.

– Это верно, господин Дунлап, – ответил Ламтак, стараясь выглядеть невозмутимо, хотя эта беседа была похожа на допрос.

– И даже орки, я слышал, у тебя в чести?

– Мы вместе воевали, господин Дунлап.

– Да, я помню, как ты сбежал от господина Таигли, чтобы стать солдатом.

– Я не сбежал, господин Дунлап. Господин Таигли погиб, и больше некому было учить меня.

– Господин Таигли погиб, но жив его сын.

– Когда я ушел из Дома Ювелиров, новый господин Таигли был еще младенцем, – напомнил Ламтак, оглаживая бороду, чтобы скрыть волнение.

– У тебя есть еще какие-нибудь сладости, Ламтак? Может быть, мед или конфеты?

– И мед, и конфеты, господин Дунлап, – ответил Ламтак, вставая.

– Давай конфеты, Ламтак. Как по мне, так паркины не так уж и бестолковы, если сумели изобрести такое лакомство.

Пока хозяин раскладывал перед гостем новые угощения, тот прислушивался к доносившемуся из цеха шуму.

– Хорошо твои работники трудятся, иголки все время стучат.

– Я долго учил их, господин Дунлап.

– Паркинов учи не учи, лучше гномов они мастеровыми не станут.

– Да, господин Дунлап.

– Конфеты! – радостно произнес гость, пододвигая к себе очередное угощение.

– Кушайте на здоровье. Если хотите, я дам вам с собой целую корзинку.

– Конечно, Ламтак, конечно, – кивал гость, и сахарная пудра сыпалась на его длинную бороду, значительно более длинную, чем у Ламтака, который, пожив среди людей, стал ее немного укорачивать. Так было удобнее.

– Одного я не понимаю, – сказал гость, делая перерыв. – Почему ты не используешь мулов, как все добропорядочные гномы? Я был в Пяди, так вот тамошние мастера крутят эту штуку двумя мулами. Вот это я понимаю, серьезная работа, а твое колесо с парусами похоже на какое-то баловство, как у мальчишек с воздушными змеями.

– Немного похоже, господин Дунлап, – согласился Ламтак, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Ламтак понимал, что господин Дунлап, главный поверенный в делах его бывшего благодетеля – господина Таигли, решил напомнить ему о старых обязательствах и о претензиях, которые Ювелирный Дом мог ему предъявить. Но, как это бывало у гномов, разговор не сразу переходил к делу, и поначалу беседа касалась только отвлеченных тем, пока партнеры приглядывались друг к другу, выбирая подходящий момент для атаки.

– Ты должен был отработать у господина Таигли пятнадцать лет.

– Да, господин Дунлап, это так.

– А ты отработал только три, а потом сбежал.

– Я ушел с пепелища, господин Дунлап.

– Ты происходишь из худого рода, Ламтак, – не слушая объяснений, продолжал Дунлап, не забывая есть конфеты одну за другой. – Тебе предстояло работать на рудниках, поднимать уголь или, если повезет, сажать в долине лук и репу. Я прав?

– Вы правы, господин Дунлап.

– И тогда тебе в голову пришла мысль пойти к господину Таигли и попроситься в Ювелирный Дом.

– Да, это так, господин Дунлап.

– Вот эти желтенькие мне нравятся больше, у тебя нет еще таких?

– Я посмотрю, господин Дунлап.

Ламтак поднялся и стал искать в буфете, а гость прервал свою речь, снова прислушиваясь к частому стуку иголок.

По всему выходило, что шили воловью упряжь, и за то время, пока они тут говорили, работники сделали Ламтаку три монеты медью. А может, и все пять.

Ламтак насыпал на блюдо еще желтых конфет, и Дунлап продолжил речь: