Полковник не обиделся.

– Что есть, то есть. Чувствую себя порой полным идиотом. Меня приглашают в кабинет и спрашивают, что я думаю о той или иной вещи. Я начинаю говорить, и вдруг до меня доходит, что они меня не понимают. Совсем.

– Ясно, сэр… Слышал, собираются принимать на вооружение новую боевую винтовку?

– Да… Если бы. Эти придурки собираются снова отдать контракт Кольту. Точнее, его канадскому филиалу. Я устал доказывать, что нам нужно что-то, похоже по схеме на «калашников», SCAR или один из SIG. Или одна из тех новых винтовок со схемой «калашникова», производства США. Но нет. Они непробиваемы.

– Ясно.

– Как ты, парень? – спросил полковник. – Эти говнюки сделали все, чтобы втоптать тебя в грязь.

– У них не получилось, сэр.

– Рад это слышать.

– Но у меня есть проблемы, сэр.

– Говори.

Козак рассказал все. Ну, почти.

– Опиши мне этого типа из «Линкольна», – потребовал полковник, разбираясь с фалафелем.

– Лет шестьдесят…

Когда описание было закончено, полковник думал недолго.

– Конрад Райс.

– Кто он, сэр?

– Один из заказчиков. С самого верха. Последний раз, когда я имел с ним дело, он был начальником инспекции в ЦРУ. Это очень высокая должность. А занимался он, по-моему… Ираном. Да, Ираном.

– Тогда что ему делать на Украине?

– На Украине? Сейчас это тема номер один, все хотят заниматься Украиной. Повтори, что он сказал?

– Он сказал, что нужно провести ревизию в Украине. Что он подозревает, что там что-то нечисто с нашими поставками оружия туда.

– Подозревает, – фыркнул полковник. – Если он говорит, что подозревает, он точно знает, что колеса закрутились вновь. Просто не хочет давать тебе информацию. А сам ты что думаешь?

– Я хочу взяться за это, сэр.

Полковник пожал плечами:

– Тогда ничем не могу помочь.

– Это личное, сэр.

– Личное? В ЦРУ работают очень искусные манипуляторы.

– Действительно, личное, сэр.

Полковник отложил ложку.

– Хорошо. Чем конкретно я могу тебе помочь?

– Вы знаете про ситуацию на Украине? Там есть наши люди?

Полковник криво улыбнулся.

– И да, и нет. Мы там ходим по очень тонкой грани. У Киева русские войска. Нас это не устраивает. Но открытая поддержка Украины сейчас невозможна по многим причинам, прежде всего политического характера. Если ты слушаешь новости, то должен знать, о чем я сейчас говорю…

– Да, сэр, понимаю.

– Европа все больше склоняется на сторону России. Конфликт затянулся, противостояние бьет по экономике, а на принципы плевать, когда у тебя в стране безработица больше десяти процентов. Все эти новости о зверствах распространяются именно европейскими новостными агентствами, видимо, это часть тайной сделки с русскими. Мы не можем поддерживать людей, которые стреляли гражданским в затылок, пытали пленных и, возможно, сбили гражданский самолет с пассажирами на борту. Это неприемлемо.

– Но мы их поддерживаем.

– Увы, поддерживаем. В основном поддержка идет через Польшу и Прибалтику. Мы поставляем им кое-какую технику… Сам понимаешь, это важный рубеж, если русские возьмут Украину, то они подойдут вплотную к границам Восточной Европы и новых членов НАТО, а мы не можем этого допустить… У корпуса там усиленная спецгруппа, из твоего как раз подразделения, они охраняют американское посольство, которое сейчас в Днепропетровске. Но кроме того, они тайно содействуют обучению местных сил защиты территории… так это, кажется, называется.

– Они могут мне помочь, если дойдет до этого?

– Исключено!

Полковник посмотрел в упор.

– Исключено! Украина – это политическое минное поле. Мы не можем и шагу ступить без согласования с Госдепом. И я должен тебя предупредить – если ты будешь о чем-то договариваться, я и слышать об этом не хочу. Нет и нет.

Это было завуалированное согласие.

– Сколько там человек?

– Восемьдесят. Иногда немного меньше.

– Бронетехника есть?

– Только «Хаммеры» с бронезащитой и машины скрытого бронирования для low-low[20]. Есть пара зафрахтованных вертолетов, но ими мы пользуемся на пару с другими конторами. Это общий ресурс. С использованием также могут быть проблемы.

– Ясно, сэр. Спасибо за информацию.

Полковник задержал его руку в своей.

– Помнишь одиннадцатую заповедь?

– Держи свое ружье чистым?

– Нет, парень. Не попадись…

Квантико, штат Виргиния.

Стрельбище морской пехоты США.

16 июня 2019 года

Ганнери-сержанта Томаса Суини он нашел на стрельбище, где тот разбирался со своей винтовкой…

Ганнери-сержант Суини в морской пехоте был кем-то вроде живой легенды, одним из тех, на ком стоит… даже не корпус, а миф о корпусе. Его служба началась с того, что в восемьдесят втором году один ублюдок въехал на огромном самосвале во двор здания, где были расквартированы морские пехотинцы, и активировал взрыватель. Его пытались остановить, но не смогли. Погибли двести восемьдесят два морпеха – самые большие единичные потери в корпусе со времен войны с Японией. Среди тех, кто выжил, был и он, тогда еще рядовой стрелок, брошенный в девятнадцать лет в зону многолетнего вооруженного конфликта, в котором полегли уже десятки тысяч. Он должен был умереть, как и его товарищи, но он не умер, он выжил и даже потом в составе антиснайперской группы деблокировал аэропорт и охотился на снайперов, засевших в башне Мюрр.

С тех пор прошло много лет, но ганни Суини, родом из глуши Северной Дакоты, не изменил ни себе, ни своей винтовке, сейчас он тренировал стрелковую команду Корпуса морской пехоты США, которая должна была защищать честь корпуса во время ежегодных соревнований на кубок Уимблдона[21]. Он же входил в группу оценки легкого вооружения корпуса, отвечал за испытания предлагаемых новых видов вооружения… конечно, их голос был только совещательным. Решения принимались на самом верху и исходили далеко не только из соображений качества, удобства и точности оружия.

Сейчас ганни сидел со своей винтовкой, представлявшей собой изготовленную на заказ фирмой Texas Brigade Armory винтовку «М40 А5», но под патрон 300WM. Ганни не спеша чистил ствол, и это было похоже на молитву.

– Сэр! – негромко сказал Козак и вытянулся по стойке «смирно».

Ганни не спеша дочистил винтовку, посветил фонариком и только потом обратил на Козака взгляд своих спокойных глаз. Цвет их был чем-то средним между голубым и серым, и от всего этого человека веяло уверенностью в себе и спокойной силой. Пока в корпусе большинство составляли такие как они, Америку боялись и уважали.

Теперь же у них в отрядах появились даже педерасты.

– Полковник Берч говорил, что ты стал федом, парень, – спросил сержант. Голос его был таким же, как он сам, негромким, но внушительным. – Это так?

– Да, сэр.

– Надрать бы тебе задницу, парень. Как ты только додумался до такого.

Козак молчал.

– Не то чтобы я был против правоохранительных органов, – рассудительно сказал ганни, – но видит Бог, и уважения к ним я никогда не испытывал. Любому морскому пехотинцу следовало бы держаться от них подальше, будь он пьян или трезв, вот так…

…

– Полковник звонил насчет тебя. И еще один парень… его кличут Канада. Знаешь такого?

– Мой крайний напарник в корпусе.

– Он пытался попасть в сборную команду корпуса. Теперь уже вряд ли попадет…

…

– Какое у тебя дело, сынок?

– Мы столкнулись с очень интересным случаем снайперской стрельбы, сэр. Я бы хотел, чтобы вы высказали свое мнение.

– Судя по досье, ты сам в команде был назначенным стрелком. Чем твое мнение будет отличаться от моего?

– Широтой взгляда, сэр.

Ганни кивнул.

– Возможно, ты и прав. Но не недооценивай себя.