Так вот и родился Джек О’Мелли, наполовину еврей, наполовину ирландец и тот еще сукин сын. Он был пробивным типом и отлично знал, с какой стороны намазан маслом бутерброд, иначе бы не стал тем, кем он был, – главой безопасности крупного аэропорта. Неплохо по нынешним временам.

Триста пятьдесят долларов перекочевали из рук в руки.

– Ну?

– Ага. Теперь давай по делу.

О’Мелли покосился на второго полицейского.

– Это со мной. Ты его не знаешь.

– Он в теме?

– Нет.

– Ладно. Давай в коридор выйдем…

Они вышли в коридор – тихий, застеленный серым ковровым покрытием. Чисто… тихо, совсем не похоже на круговерть типичного полицейского участка где-нибудь на Манхеттене.

– Ну, чего?

– Тут вот какое дело, брат… – О’Мелли потер жирный подбородок. – Первому позвонил тебе. Мы сняли с рейса одного типа. Он пытался въехать в страну по британскому паспорту, паспорт оказался фуфлом. По идее, тут полно таких, но он начал предлагать моим людям бабки. Сто штук, потом пятьсот. Это меня заинтересовало, и я решил переговорить с ним сам.

Дюбуа понимающе хмыкнул. Пятьсот штук – дело хорошее.

– От матери я помню русский. Не то чтобы хорошо, но объясниться сумею. Этот тип тоже похож на русского, я задал ему пару вопросов по-русски, и он меня здорово удивил.

– Чем же? Предложил «лимон»?

– Нет. Попросил политическое убежище. Я сказал ему, что это не так просто, и он сказал, что у него есть информация…

– Ну? Давай, не играй в игры.

– Что у него есть информация о торговле ядерным оружием и каком-то теракте со сбитым или взорванным самолетом. Сам понимаешь, когда ты в такой заднице, скажешь все что угодно, чтобы зацепиться. Но я этому парню поверил.

Дюбуа кивнул. Он знал, что О’Мелли, как и он сам, начинал на улицах, а улица быстро учит разбираться в людях. Ошибка может стоить пули в брюхо.

– …и тут я вспомнил, что у меня есть знакомая задница, которая просиживает штаны на Федерал-Плаза. И позвонил ему.

Дюбуа кивнул. Все было правильно. Нью-йоркские полицейские доверяли только друг другу и редко кого-то пускали в свой замкнутый круг.

– Откуда он прилетел?

– С Лондона. Документы на имя Томаса Мюллера, британские. Это-то и показалось подозрительным – он не похож на англичанина.

– Рейс стыковочный?

– Да, при нем нашли еще билеты. Из Праги, с открытой датой.

– Еще что-то при нем нашли?

– Обычная фигня. Только новое все. Как будто покупал в аэропорту все. Несколько банковских карточек.

– В дьюти-фри[12] что-то покупал?

– Две бутылки джина «Гордон».

– Еще кому-то звонил?

– Нет. Просто поставил двух парней присматривать за ним. Закрыл дверь. Все о’кей?

Дюбуа вздохнул.

– Да, о’кей. Пошли.

О’Мелли с подозрением посмотрел на более молодого напарника Француза – так Дюбуа называли на нью-йоркских улицах. Потом пошел показывать дорогу…

Неизвестный содержался в недавно оборудованной в аэропорту комнате безопасности. Около нее стояли двое, у одного из них был автоматический карабин «RRA DEA» калибра 5,56. Второй держал дубинку.

– Что тут, парни? – спросил О’Мелли.

– Пытался буянить, бился в дверь, что-то орал. Пришлось привязать к стулу.

О’Мелли посмотрел на Дюбуа.

– О’кей, мы заходим.

– Мои парни тебе понадобятся?

– Оставь на всякий случай…

– Хорошо. – О’Мелли протянул небольшую рацию. – Я на пятом канале. Потом сдашь любому моему парню.

Француз посмотрел на рацию и протянул ее напарнику.

– Пошли.

С первого взгляда опытному уличному копу, каким и был Дюбуа до того, как перешел в АТЦ – антитеррористический центр, совместное подразделение различных силовых ведомств местного и федерального подчинения, созданное после 9/11, – стало понятно, что сидевший перед ним человек кто угодно, но только не террорист. Типичный белый воротничок, довольно высокого положения – привык командовать, судя по повадкам. Одежда вся новая, куплена примерно в одно и то же время, но подобрана бестолково и сидит некрасиво. Волосы растрепаны, с заметной сединой. Лицо красное… еще удар хватит.

Но кроме этого Дюбуа чутьем опытного полицейского понял, что у этого парня что-то есть на продажу.

– Похоже, с вами тут нехорошо обошлись, – сказал он по-английски.

…

– Для протокола – вы имеете право… черт, вы же не гражданин США. У вас нет ни хрена никаких прав, кроме права вылететь отсюда к чертовой матери.

– Мне нужен человек из ЦРУ!

– ЦРУ? – Дюбуа произнес это так, как будто впервые слышал.

– Человек из ЦРУ!

– Ну я – человек из ЦРУ.

– Удостоверение?!

– Что?!

– Удостоверение!

Дюбуа подошел ближе, наклонился над задержанным.

– Знаешь что… хрен тебе!

– Человек из ЦРУ!

– Я и есть человек из ЦРУ. И он тоже.

– Документы!

– Да пошел ты! Кто ты такой, чтобы я показывал тебе документы?

Опытный коп, Француз выбрал тактику, какую он применял с белыми воротничками, – показать им, что они никто. Если хочешь чего-то добиться от задержанного, выведи его из равновесия.

– Кто ты такой?!

– Мне нужен человек из ЦРУ!

– Тебе нужен адвокат, папаша. А если ты попадешь на Райкерс, тебе скоро понадобится врач. Проктолог.

Дюбуа вдруг перешел на русский.

– Ты, б…, говори!

Неизвестный выпучил глаза.

– Говори! Не гони пургу! А то п…ы дам!

– ЦРУ!

– Да пошел ты!

В коридоре Дюбуа вытер пот с лица.

– Как? – спросил он у напарника, с которым договорился, конечно же, заранее. Добрый полицейский – злой полицейский. Игра, давно известная во всем мире, но не потерявшая своей актуальности. В конце концов, Джонни Депп делает все то же самое, что может сделать большинство людей, однако большинству не платят за это миллионы.

– Нормально.

– Иди, поговори с ним. Я здесь подежурю.

…

– Имей в виду, он что-то знает.

Напарник пошел к двери, но остановился.

– Сэр, я не знал, что вы русский знаете.

– Хрен я знаю, а не русский. Когда я начинал, на моем участке шустрили сукины дети, которые мошенничали со страховками и воротили бензиновыми делами. От них немного понабрался. Иди…

Бывший морской пехотинец, а ныне специальный агент отдела по борьбе с терроризмом ФБР Габриэль (Гавриил) Козак закрыл дверь за собой. У него было совсем немного опыта в допросах, но он приказал себе не волноваться. Как перед парашютным прыжком HALO, когда ты летишь через ночь и открываешь парашют лишь за несколько сотен футов от поверхности земли.

– Здравствуйте… – сказал он по-русски, вспоминая в голове забытые обороты языка, забытые словосочетания, которым он учился в доме бабушки в Сан-Франциско, старые книги с темными страницами, которые он читал вслух, значки кириллицы…

Задержанный глянул на него. Озлоблен, затравлен, выведен из себя. В морской пехоте он прошел курс допроса пленных и знал, как и к кому подступиться. Этот, похоже, имеет какой-то статус в обществе… в том, откуда он прибыл, и не рад оказаться здесь.

– Ты кто такой?

…

– ЦРУ?

Козак покачал головой, достал удостоверение, положил на стол.

– ФБР. Отдел по борьбе с терроризмом…

После того как он попал в плен в Киеве, он одиннадцать дней ждал обмена в компании таких же, как он, бедолаг. Потом их обменяли на каких-то высокопоставленных русских шпионов, отбывавших наказание в США.

На родине он попал в мясорубку между ведомствами: ЦРУ пыталось обвинить во всем Пентагон, что якобы морские пехотинцы не смогли защитить конвой и сверхсекретная аппаратура контроля трафика попала в руки русских. Пентагон выдвинул встречные обвинения в том, что ЦРУ очень хреново подготовило эвакуацию секретной аппаратуры, а командовавший на месте агент растерялся, принял неправильное решение и завел конвой в ловушку. В конце концов приняли решение не выносить сор из избы… в Вашингтоне и так искали козлов отпущения. Но ему дали понять, что ждут от него рапорт, дабы не поднимать лишний шум. Отношения и так были испорчены, оперативники его уровня были постоянно задействованы в группах поддержки специальных операций, а тем, кто побывал в плену в Киеве, упустил аппаратуру – короче, ко всем, кто в этом был замазан, доверия больше не было. А в группе поддержки нельзя работать, если нет доверия.