Двухполосная трасса. Ветер обдувает ему локоть, солнце в зените. Горный хребет Щик-Щок, тянущийся по правую руку, представляет собой отроги древних Аппалачских гор, возраст которых шестьсот миллионов лет. Прищурив глаза от солнца, он мчался вдоль реки Св. Лаврентия, что несла свои воды по левую сторону от трассы, постепенно, километр за километром, расширяясь и незаметно превращаясь в океан. За Матаном противоположного берега уже не было видно, цвет воды стал темнее, волнение — меньше. Июнь 1963 года. Проведя целый год среди художников Нью-Йорка, он ехал теперь на север в старом автомобиле «форд-седан». Он опустил верх, и быстрый, как стрела, ветерок, ероша ему волосы, засвистел в ушах.

Всего за день до того он покинул город Квебек, пересек мост и, ориентируясь по указателям на шоссе Ист-20, добрался за три часа до городка Ривьер-дю-Лу, за которым четырехполосную трассу сменяла спокойная дорога Ист-132 (Эст-132). В Римуски он ночевал в мотеле «Римуски»: там он пообедал на французский манер, побеседовал по-французски и получил комнату с постелью, застланной кружевным покрывалом. Он улегся навзничь, сцепив руки на затылке. Вслушиваясь в звуки за окном — плеск воды, крики ночной птицы, — он думал о безбрежности свободы: его вдруг обуяло желание объехать кругом весь полуостров Гаспе.

Не доезжая километров пятидесяти до Матана, ему пришлось выбирать дальнейший путь. В этом месте дорога разветвляется, он мог свернуть направо и ехать по безлесной равнине к южному побережью Гаспе. Тогда траектория его пути пролегла бы иначе и, возможно, он никогда бы не встретил Магду. Не раздумывая, он поехал прямо.

Петляющая дорога с резкими подъемами и спусками вызывала головокружение и одновременно подсказывала, что цель путешествия стоит того, ведь взглянуть хотя бы на домики, застывшие вдоль дороги, на шеренги фонарных столбов, на заборы: и здесь живут люди, посмотреть только на бухты, прорезавшие внизу скалистый берег: там рыбачьи шхуны и умело натянутые сети, а как представишь себе лишь на минуту всю ту Божью тварь, живущую под солнцем, что скрывается в лесах и горах справа: оленей-карибу, лосей и медведей, разгуливающих на свободе!.. Откинувшись на спинку кожаного сиденья, вытянув вперед ноги, молодой голубоглазый Роберт стал тихонько насвистывать. Несмотря на легкую дурноту из-за приближающегося и удаляющегося горизонта, он вел машину превосходно.

Он съел сандвич в Сен-Анн-де-Мон, выпил кружку пива в окрестностях Манш-д’Эпе, поспал часок на пляже. Открыв глаза, он увидел перед собой странного человечка, кургузого и крепко сбитого, который пристально смотрел на него, осклабив щербатый рот. Особого внимания, впрочем, он индейцу не уделил. В тот день он вообще ничему не удивлялся, был словно зачарован. Сто сорок километров отделяли его от города Гаспе, где он собирался провести несколько дней.

Скалы становились все круче. Океан подступал все ближе. Добравшись до северной оконечности, он решил объехать мыс, двигаясь по шоссе вдоль кромки воды. Он проехал мимо Национального парка, не зная, разумеется, о том, что за день до этого Магда вместе со своим приятелем видела там бурого медведя — мишка продрался сквозь ветви, что-то подобрал с земли, поднялся, сопя, на задние лапы и снова исчез, скрылся за стволами деревьев, — об этом ему предстояло узнать лишь к вечеру.

Его взору предстал маяк на Кап-де-Розье. Там же находилась и гостиница с красной крышей, с закрытыми ставнями окошками на втором этаже; его внимание привлек первый этаж, он был защищен от солнца бело-красной наружной верандой, окна его номеров выходили на бескрайний океанский простор или же, если угодно смотреть ближе, на деревянный пирс, украшенный круглыми фонариками и декоративным сводом из металлической решетки, под которым в это самое время сидела, перебрасываясь шуточками с каким-то парнем, белокурая девушка. Она болтала ногой и прижимала к щеке холодный как лед, запотевший стакан с надписью: «Мотель ”Ле-Муэт”».

Почти ослепленный этим зрелищем, он выбрал для себя номер на первом этаже, мыл под краном руки, изнемогая от жажды, потом пошел нетерпеливой походкой моряка, еще не успевшего напиться, на приморскую террасу, где безо всякого предупреждения увидел перед собой глаза и губы Магды. Он сел за столик и заказал пива.

Она вошла вскоре после того, как пробило восемь. Он встал, ничуть не удивившись, ведь он и не сомневался, что она придет. Он заказал столик возле двери и сам уже достаточно долго просидел за ним — довольно, чтобы выпить виски, привыкнуть к желтому свету, попросить официанта поставить в вазочку свежие гвоздики, их медвяный ночной аромат хорошо гармонирует с атмосферой июльского вечера.

— Вы, должно быть, умираете от голода так же, как я, — сказал он серьезно, когда оба они, придвинувшись поближе, склонились над меню. И без всякой связи добавил: — Вам бы пошел зеленый цвет, знаете, такой бледно-зеленый, цвет старой клетки для кроликов.

Она прочитала меню, подняла голову и сказала:

— Я, пожалуй, начну с даров моря.

Их взгляды, в которых сквозило скрытое безумие, на секунду пересеклись.

— Вы получите устрицы, — сказал Роберт. Она в ответ рассмеялась, а его сердце, как и несколько часов назад, гулко забилось. Он ощутил, как его охватывает волна недовольства.

Сегодня днем он подошел и без обиняков пригласил ее. Он воспользовался минутой, когда ее приятель куда-то ненадолго удалился.

Расправив плечи, он подошел к ней решительной походкой.

— Сегодня вечером вы ужинаете со мной.

Его потрясла мягкость ее черт. Он смотрел на едва заметный серебристый пушок у нее на щеке на уровне уха. При виде ее щек, могло показаться, что ее кожа подсвечивается изнутри маленькой лампочкой. «Хорошо», — ответила она. Время восемь часов казалось и ей вполне подходящим. Ее глаза выдавали искреннее непонимание того, что все это значит. Когда вернулся ее друг, все трое формально представились.

Им принесли заказанные блюда и напитки. Оба принялись со знанием дела за панцирных моллюсков, в ход пошли рыбные вилочки и лимон. Тем временем посетители ресторана заняли места за соседними столиками, монотонный гул, наполнивший зал, вернул Роберту и Магде душевное спокойствие и придал их беседе непринужденности.

— Мне приятно, что ты сейчас сидишь здесь со мной, — промолвил он.

Она поставила свой стакан и рассеянно спросила:

— Откуда ты приехал?

Он произнес в ответ несколько ничего не значащих слов: «Голландия… Нью-Йорк… Великие Озера», — сказал ровно столько, сколько было необходимо, чтобы тем же невинным тоном перевести разговор совсем на другую тему. Он глянул на ее темные загорелые руки и задумался, с чего бы начать. Может, задать вопрос, откуда родом ее деды, или же расспросить о ее матери, отце, может, она где-то учится, может быть, занимается греблей или играет на флейте, или у нее есть, наконец, четвероногий питомец…

Вместо этого он сказал: «Я хотел бы знать, что у тебя с этим парнем».

Ее лицо приобрело покорное выражение, словно она хотела сказать: «Ах, это-то?» Он слушал ее рассказ. Сосредоточив внимание на незначительных подробностях, он посмотрел на ее пальцы и на хрустальные голубоватые сережки в ее ушах. Оказалось, ничего серьезного. Похоже, в ее жизни для него нет препятствий, которые пришлось бы преодолевать. Этот парень просто симпатяга, по происхождению шотландец, здесь, в окрестностях Абердина, живут его родственники, с которыми они все вместе проводили каникулы, нет, они останавливались не в этой гостинице, а у ее матери в Гаспе, они учатся оба в университете Квебека, какая специальность? — ну, конечно, французский язык и литература, к примеру, вчера мы с ним гуляли в парке Форийон, и вдруг откуда ни возьмись — бурый медведь, идет вразвалочку, представляешь?

Роберт перебил ее на полуслове:

— Сколько это уже у вас продолжается?

— Что ты имеешь в виду?

— Как давно ты с ним?

Магда задумалась, пожала плечами и сказала: «Ах, уже давно, сто лет…» Он видел, что она думала не об этом. Обрадованный, он поднял вверх руку: «Гарсон!» — и ничуть не смутился, когда вода из опрокинутого случайно графина потоком хлынула ему на колени.