— О’кей, — я поднялся. — Не помешает мне заглянуть туда. Надеюсь, вы помните номер дома?

— Мне кажется, четыреста двадцать пять. Вы не ошибетесь, там только один такой дом бело-зеленого цвета.

— Хорошо. Я скоро вернусь. Но очень прошу вас, никому не открывайте.

— Почему вы так говорите? Думаете, кто-нибудь попытается меня убить?

— Все может быть. Не хочу пугать вас, Глория, но вы же видите, что произошло с вашим мужем?

— Нет, я не хочу оставаться одна. Можно, я пойду с вами?

Я смотрел на нее и колебался. Она подняла глаза к потолку, в направлении той комнаты, где лежал труп Джорджа — черный, кошмарный. Мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Я не могу оставаться одна, — повторила она упрямо. — И потом, если действительно существует опасность, о которой вы говорите, то в вашем обществе мне будет гораздо спокойнее. Знаете, вы внушаете мне доверие…

Теплое чувство охватило меня. Я захотел обнять ее прижать к себе… Как бы это дать ей почувствовать, что она может рассчитывать на меня во всем…

Дом на Самсет-бульваре, несмотря на веселенькую расцветку и замысловатую архитектуру, выглядел мрачновато. По крайней мере, таким он показался мне с первого взгляда, едва я вышел из машины. Глория осталась внутри, вопросительно глядя на меня.

— Подождите меня здесь, — сказал я.

— Нет, нет, Ник! Я только с вами. — Она быстро вышла из машины. — Я не боюсь показать, какая я трусиха… Но мне так не хочется умирать. Я хочу жить, хотя бы уже затем, чтобы узнать, кто же убил моего мужа. Я вам сказала сразу, не лицемеря, что не любила Джорджа, но это отнюдь не означает, что он был мне безразличен. Ведь, как-никак, мы жили вместе в моем доме… — Она нерешительно посмотрела на меня, потом продолжила: — Если убийце, несмотря ни на что, удалось добраться до Джорджа, то с равным успехом он может добраться и до меня! Как вы думаете?

— Я уже думал об этом, но считаю, что убийцу интересовал только Джордж. Вы-то ему зачем?

Она некоторое время молчала, затем медленно сказала:

— Возможно, что это так и есть. Может, убийство связано с каким-то фактом из прошлой биографии Джорджа…

— Прошлой? Все может быть… Вендетта? Но по какому поводу? У вас нет никаких соображений на этот счет?

— В настоящий момент нет, но если я что-нибудь вспомню, обязательно скажу вам.

— Будем надеяться, что вы что-либо вспомните. Идем.

Дверь открыла высокая девушка в плотно облегающем платье из хлопка, судя по всему, метиска. Волосы, цвета воронова крыла, закрывали ей лоб. Она вопросительно уставилась на меня.

— Мы ищем Германа, — сказал я.

— Кто вы и чего это вдруг он вам понадобился?

— Я бы хотел это сказать прямо ему, если вы не возражаете.

— В настоящий момент его здесь нет. Приходите…

Не дав ей договорить, я оттеснил ее от двери. Она открыла было рот, чтобы выразить протест, но, заметив взгляд, которым я на нее смотрю, промолчала. Глория вошла следом за мной. Никаких следов пребывания Германа мы не обнаружили. Девица, открывшая дверь, следовала за нами по пятам и, наконец, не выдержав, заявила:

— Имейте в виду, если вы не из полиции и если у вас нет ордера на обыск, то вы дорого заплатите за это вторжение!

— Да кто ты такая, что корчишь из себя хозяйку?

— Я — жена Германа, Лиза Гордон.

— Ах, вот как. Я не знала, что у Германа есть жена, — с недоверием произнесла Глория.

Лиза обернулась, с вызовом глядя на нее.

— И все же я действительно его жена. А вот кто вы?

— Я Глория Калливуд. Герман мой садовник.

— Ну-ну, теперь понятно. Так тебе понадобился Грант, чтобы не спать в одиночестве?

— На что вы намекаете? — ледяным тоном осведомилась Глория.

— На то и намекаю, — хихикнула девица. — Герман говорил мне, что, помимо работы в саду, ты требовала, чтоб он пахал и на другой ниве. В твоей постели. Что, не так?

На мгновение мне показалось, что Глория вот-вот набросится на Лизу и врежет ей как следует: сжав кулачки, она с ненавистью смотрела на метиску.

— А не прекратить ли вам ссору? — решил вмешаться я, пока дело не зашло слишком далеко.

— Кто вас просит совать нос не в свои дела. И кто вы такой вообще, что защищаете разных потаскушек?! — заверещала Лиза.

Глория уже вознамерилась было въехать ей справа, как вдруг со стороны сада послышался леденящий душу крик. Я бросился туда с револьвером в руке. В саду, окружавшем дом, на земле в предсмертных конвульсиях билась высокая светловолосая девушка. Она была в голубом бикини. Я наклонился, чтобы помочь ей, но она уже была мертва, получив смертельную дозу кураре: ее тело чернело на глазах. Кто-то бежал ко мне. Я стремительно повернулся и увидел Глорию. В ее глазах стоял ужас. Я заорал:

— Быстрее! Срочно звонить в полицию! Эту девушку убили, как хотели убить и меня! Нужно задержать маньяка!

Схватив Глорию за руку, я побежал к дому. Влетев в квартиру, я обнаружил, что Лиза Гордон, жена Германа Гранта, бесследно исчезла.

Лейтенант Мэрфи, сидя на столе и монотонно покачивая ногой, с недоверием смотрел на нас. Его большие руки лежали на коленях, поношенная шляпа была лихо сдвинута на затылок. В свои сорок лет Мэрфи выглядел очень представительно. У него был взгляд, характерный для бывалого копа: недобрый, подозрительный.

— Странно, что Джорджу Калливуд вызвал частного сыщика аж из самого Нью-Йорка. Ничего подходящего поближе не нашел?

— Не стоит удивляться, лейтенант. Ведь мы воевали вместе и были друзьями. К кому еще можно обратиться в трудную минуту, как не к другу. Вы не согласны?

— Понимаю, — кивнул коп. — Так вы никогда раньше не встречали девушку, убитую в саду?

— Нет. Я разговаривал с Лизой Гордон. Кстати, со мной была и миссис Калливуд. Мы услышали крик и побежали туда…

Лейтенант примчался на место преступления через десять минут после нашего звонка. С ним был полицейский медик. Пятью минутами позже прибыла карета «скорой помощи».

— Так вы ничего не можете рассказать о девушке? — не унимался лейтенант.

— Я знаю о ней ровно столько, сколько и вы. Как мне кажется, она получила смертельную дозу кураре.

— Но это очень странно. Женщина убита кураре. Мы что, живем в районе Амазонки среди мстительных индейцев-охотников за скальпами? Что-то мне не приходилось видеть в наших краях этих размалеванных ребят…

— Но тем не менее именно так пытались убить и меня, — резонно заметил я. — Спасло лишь то, что женщина торопилась, да плотная одежда, которая была на мне. В противном случае я давно бы уже предстал перед Всевышним.

— Женщина? — недоверие в глазах лейтенанта усилилось.

— Именно. Это было что-то вроде приветствия: «Добро пожаловать в гостеприимный Лос-Анджелес!»

— У вас в Нью-Йорке почаще случаются хорошенькие дела, — холодно и ревниво заметил Мэрфи.

— Я приехал сюда не в качестве члена Всемирной ассоциации породненных городов с предложением о породнении от Нью-Йорка Лос-Анджелесу, а по срочной просьбе друга, попавшего в беду, — парировал я.

— Да вы прямо ангел во плоти! Я что, не знаю, вы там в Нью-Йорке все проходимцы. Да ладно, еще не подоспело время разбираться с вами, — тон Мэрфи оставался враждебным. — Так что это за женщина, которая якобы пыталась вас убить?

— Мои слова может подтвердить персонал госпиталя, куда я был доставлен после покушения. Моя кожа начала чернеть, точно также, как и у этой девушки. Все, начиная от врача и кончая медсестрами, искренне удивлялись, как это я вообще остался жить. Мне повезло, что на пути иглы оказался пиджак, жилет и рубашка.

— Возможно, возможно, — нетерпеливо сказал Мэрфи. — Но лучше давайте о той женщине.

— Да что там рассказывать… Очень красивые ноги, высокая… Да, едва не забыл. На ней был голубой костюм.

— Но такое описание подходит к миллионам женщин!

— Но я же уже сказал, что более точного описания дать не могу.

— Вы по-прежнему уверены, что вас пыталась убить именно женщина?