За это время «Фатинью» приводили в бухту всего пять раз — четыре раза налетал зюйд-вест, и «Чеченец» по сигналу «Фатиньи» — «Мы терпим аварию» — забирал ее с моря. Один раз «Фатинью» привели разгружаться, ее трюмы и палуба были завалены железом и цветными металлами с погибшего «Уор-Пайка».

Ежедневно, в пять часов утра, к «Фатинье» приходят из бухты водолазные баркасы. Четыре водолазных станции — двенадцать, водолазов — работают до темноты.

Громадные трюмы «Уор-Пайка» забиты снарядами, патронами, тракторами и марсельским туалетным мылом.

Ах, это мыло! Оно приводит в восторг каждого новичка! Сотни тонн великолепного мыла, восемь лет пролежавшие на дне Черного моря, целы и невредимы. Соленая морская вода не только не растворила мыла, но наоборот сохранила его. Мыло в целости. Оно только чуть-чуть покрыто сверху налетом грязи, и кубики его потеряли свою упругость. Оно идет в перетопку, и с мыловаренного завода получают мыло килограмм за килограмм.

Снаряды и патроны с погибшего «Уор-Пайка» разделывают на восточном молу. Снаряды и патроны дают свинец, красную медь, мельхиор и латунь. Все это идет на наши заводы и вливается в промышленность.

Котел, поднятый со дна Черного моря, с английского транспорта «Уор-Пайк».

Четыре громадных трюма «Уор-Пайка» забиты добром. От взрыва адской машины, когда разлетались в разные стороны смертоносные патроны и снаряды, второй трюм покрылся сверху толстым сплавом металла. Водолазы разбивают его ломами и подают наверх. Сплав металла пойдет в переплавку. Он тоже даст и свинец, и красную медь, и мельхиор, и латунь. Ничего не пропадет. Все пойдет в хозяйство.

Когда водолазы подают наверх снаряды, палубные матросы разбивают их,— из снарядов вываливаются большие, крепко связанные пучки длинных волокон потроха. Порох этот потерял свои боевые качества, но он горит — и как горит! — к пучку подносят спичку, он начинает тлеть, быстро загорается, и его скорее бросают за борт. Он, горящий, падает в воду, тонет на ваших глазах, а через секунду из воды с шумом и треском вырывается столб огня. Красивая картина!

«Уор-Пайк» лежит на глубине 26 метров. На нем ежедневно работают двенадцать водолазов, и каждый из них проводит под водой два с половиной часа. Они работают в двух трюмах, и две лебедки «Фатиньи» беспрерывно поднимают наверх ящики с патронами, снарядами и мылом.

Два трактора загородили водолазам доступ к снарядам и мылу, и сегодня эти тракторы поднимают наверх.

В воду спускают длинный шкентель — стальной трос толщиной с руку. Водолаз в трюме стропит трактор — продевает стропа через колеса и должен соединить скобой строп со шкентелем.

Первый опустившийся на дно водолаз проработал в трюме два часа и теперь идет наверх. Второму водолазу, пошедшему ему на смену, не повезло. Он так неудачно спускался на палубу «Уор-Пайка», что шланг его — трубка, через которую сверху нагнетается воздух,— незаметно обвивался вокруг шкентеля. Водолаз стал на палубу и оказался прикованным на месте. Туго обвитый вокруг шкентеля шланг поймал водолаза в ловушку. Водолаз сообщил об этом по телефону наверх, и на палубе баркаса стали снаряжать под воду третьего водолаза. Он спустился, распутал товарища, тот пошел наверх.

Еще два часа работал под водой водолаз и наконец в телефонную трубку передал долгожданную команду:

— Вира по малу!

Туго натянутый лебедкой, заскрипел шкентель на блоке, вытянулся в ровную линию и, отягченный трактором, медленно пополз вверх.

Трактор вышел из трюма на палубу, поднялся с палубы, и, когда был уже на весу, водолаз передал следующую команду.

— Вира сильней!

Полным ходом заработала лебедка, и через несколько минут два громадных тракторных колеса вынырнули наверх.

Стропят трактор в трюме «Уор-Пайка».

Нам повезло в этот день. К вечеру удачно подняли другой трактор и было уже темно, когда «Кабардинец» и «Чеченец» вели нас с внешнего рейда на каботажный мол. На туго натянутых шкентелях, опущенные в воду, за нами шли два 75-сильных трактора «хольт».

Второй трюм освобожден, и завтра на «Уор-Пайке» начинается та же работа.

Опять водолазы подают наверх ящики снарядов, патронов, мыла.

Боцман стоит у борта и беспрерывно командует:

— Вира носовая!

— Майна кормовая!

Механики нажимают ручки лебедок, и стальные тросы, спускающиеся на блоках в море, приходят в движение.

15 ноября 1923 г. в Севастополе, в Балаклавской бухте, водолазы вытащили из воды большую мачту. Мачта оказалась из редкого, очень дорогого, тикового дерева. У основавия ее сохранились следы топора, при чем^{2} по расположению рубцов можно было предположить, что мачта срубалась на корабле наспех, без необходимой подготовки.

Так рубят мачты только в шторм, в беду, когда корабль идет ко дну, когда телеграфист торопливо выстукивает ключом, когда радиоволны несут в пространство три буквы, три тревожные буквы «SOS» («Спасите наши души»).

В наши времена тиковым деревом кораблей не отделывают. И мачта поэтому естественно заинтересовала моряков.

Стали копаться в морских архивах и с несомненностью установили, что мачта эта — весточка о золотом кладе на дне Черного моря. Тиковая мачта, срубленная в шторм, указывает путь к миллионам золотых рублей.

Так было дело.

В Крыму шла война. Англичане, французы, турки, сардинцы уже многие месяцы осаждали крепость Севастополь. Соединенный флот стоял в тихой Балаклавской бухте. Шла долгая осада Севастополя, и не было ей видно конца.

В начале ноября 1854 г. в Балаклаву прибыл из Англии караван парусных судов. С ним пришло продовольствие, медикаменты и теплое обмундирование для осаждающей армии. С флотилией в Севастополь пришел «Черный принц».

Это был один из первых английских винтовых пароходов. Он был выстроен по последнему слову техники того времени, отделан дорогим тиковым деревом и предназначался для рейсов в Австралию. Кроме военного командования, на нем прибыл в Севастополь казначейский чиновник.

Он привез много золота в монетах для уплаты жалования солдатам и для закупки продовольствия. Привезенное продовольствие, медикаменты и оборудование оценивались в 500000 фунтов стерлингов.

Прибыв к крымским берегам, весь караван во главе с «Черным принцем» стал на внешнем рейде Балаклавы.

С утра 14 ноября 1854 г. на Черном море, у крымских берегов, начался небывалый шторм. Он разразился неожиданно и захватил английскую флотилию врасплох. Ветер был настолько силен, что суда были лишены возможности укрыться в Балаклавской бухте.

«Черный принц» имел два якоря. В спокойную погоду, когда якорь опускался отвесно, «Принц» развертывал якорный канат на 65 — 85 метров. А тут, в шторм, когда большие волны, канаты надо было развернуть до отказа, на 250 — 320 метров. Концы якорных канатов не были прикреплены к лебедкам; на заводе, где спешно заканчивали «Черного, принца», про эту «мелочь» забыли.

Начали развертывать канат. Он быстро скатывался в воду, и так же быстро исчез в воде его конец. Такая же участь постигла и второй якорь. «Черный принц» остался без якорей.

Были разведены пары. Капитан ходом хотел отойти от берега.

Он приказал срубить мачту, ту самую мачту, которую вытащили в 1923 г. севастопольские водолазы. Мачта рухнула за борт и такелажем запуталась в лопастях винта

«Черный принц», отделанный тиковым деревом, был парализован. Ветер подхватил его и понес на восточные скалы Балаклавы. Десять минут продолжалась трагедия. Два раза ударился «Принц» о скалы и быстро — с людьми, продовольствием, медикаментами, обмундированием и деньгами — пошел ко дну.

Было это в 1854 г. — 77 лет тому назад.