– О, Венера была прекрасна, – рассказывала она, и глаза ее сияли. – Она покрыта самыми густыми, пышными, упоительными джунглями, какие ты только можешь себе представить. Лес поднимался на сотни футов во влажном, теплом воздухе. Повсюду цвели цветы: исполинские оранжевые чаши размером с дом, с целыми озерами сладкого нектара, в которых можно плавать и сразу пить. Миллионы птиц и крошечных игручих обезьянок резвились, щебеча и хихикая, в кронах деревьев. Это был настоящий рай!

Шесть дней они летали над зеленым листвяным океаном, время от времени совершая посадку, чтобы исследовать, что скрывается под этой величественной сенью. Все заботы оставили их. Путешественники чувствовали себя спокойнее и счастливее, чем когда-либо в жизни. Они бродили по бесконечным садам, лакомились всевозможными фруктами, купались в чистых прохладных реках и валялись на листьях гигантских пальм, любуясь, как закатное небо заливает алое пламя.

Все было так мирно. Им не встретилось ни громадных чудовищ, ни злобных дикарей, ни опасных ловушек. Единственной досадой была одна-единственная разновидность лиан, принимавшаяся душераздирающе орать всякий раз, как тебе случалось пройти мимо.

– Ага! – воскликнул я. – Вот он, Венерианский Визжащий Виноград!

– К счастью, – коварно улыбнулась она, – он весь покрыт ярко-розовыми цветами, источающими тошнотворно-сладкий аромат, так что избегать его довольно легко.

И были еще картинки – картинки у нее в тетради. На моей любимой Стим-Герл и принцесса сгибались впополам от смеха, показывая на озадаченного короля Минниматока. Пунцовая обезьянка размером с котенка свила гнездо у него в бороде и свернулась там, сладко уснув. На заднем плане была путаница листьев, цветов и лиан. Вверху порхали малюсенькие певчие птички.

А на следующей странице сцена была уже совсем другая: вид с дирижабля на раскинувшиеся внизу джунгли. Из точки рядом с горизонтом в небо поднималась колонна черного дыма. Тревожная, пугающая картина.

Когда я спросил, в чем там дело, она перестала улыбаться и стала очень тихой. Такой я ее еще никогда не видел.

– Извини, – сказала она наконец. – Я была… Понимаешь… с этого момента все пошло не так.

– О чем ты говоришь? – всполошился я.

– Не бери в голову. – Она покачала головой. – Расскажу завтра.

Но назавтра я как раз и нашел ее плачущей в библиотеке, и после этого все резко поменялось.

Где-то в это время миссис Хендрикс поменяла рассадку в классе, чтобы Аманда и Майкл не сидели рядом. Майкл в итоге оказался возле меня, а Аманда – за одной партой со Стим-Герл. Возможно, миссис Хендрикс надеялась, что я окажу на Кармайкла благотворное влияние. Педагогический опыт… Ха. Ха.

День за днем я глазел на них. Я про этих двух девчонок. Аманда всегда носила облегающие топы, оставлявшие много открытого тела. У нее совершенно потрясающая спина – сплошной длинный изящный изгиб, а когда она откидывается назад и зевает, это можно смотреть как кино в замедленной съемке. Она знает, что Майкл не отрывает от нее глаз, и время от времени устраивает для него шоу: потягивается, взмахивает волосами и кидает косые взгляды украдкой. Я, между прочим, тоже все это вижу.

И вот рядом со всем этим дурацкий шлемофон и тертая куртка Стим-Герл выглядят еще печальнее. Она горбится над своей тетрадью, будто большой стеснительный мишка, старающийся спрятаться на ровном месте. У нее никакого тела не видно, лишь иногда надо всей этой старой черной кожей вдруг мелькнет полоска шеи – бледная и холодная с виду.

Иногда, лежа по вечерам в постели, я вспоминал Амандины спектакли – ее тонкие, нежные руки, узенькую талию… но проходило несколько минут, и я уже ничего не видел, кроме проблеска белоснежной кожи.

Прошла целая неделя, прежде чем она снова заговорила о Стим-Герл.

К мусоросжигалке я пришел первым. Внутри горел огонь, густой белый дым ел глаза. Даже бетон, казалось, научился истекать потом. Я не заметил, как она пришла: гляжу, а она уже стоит прямо напротив, будто соткалась из дыма – будто она сама и есть дым. На какое-то мгновение в мире не осталось ничего плотного, ничего настоящего. Затем из дыма показалась рука и потрогала мою.

– Ты там в порядке? – спросил дым.

– Э-э-э… да. – Я потряс головой. – Давай уйдем отсюда.

Мы уселись под какими-то полумертвыми деревьями у забора из проволочной сетки. Кругом валялся всякий мелкий мусор, земля была сырая. Я расстелил для нее свою толстовку, чтобы она не промокла. Она заколебалась, глядя то на нее, то на меня. Ей-богу, никто на меня так еще не смотрел. Глаза у нее широко открылись, а губы при этом не совсем закрылись. И еще вдобавок шея начала медленно розоветь.

– Спасибо, – сказала она и улыбнулась.

Мы, как всегда, разъели на двоих мой обед. У меня нашелся кусок шоколадного торта с папиного дня рождения. Она аккуратно откусила половину и отдала мне вторую, потом откинулась спиной на дерево, а я схватил тетрадь и жадно в нее впился. Долистав до картинки с зелеными джунглями и столбом дыма, я повернулся к ней.

– Вот, – сказал я. – Ты собиралась рассказать мне, что тут случилось.

Она медленно кивнула:

– Хорошо. Полагаю, ты достаточно долго ждал.

Дым поднимался, конечно же, из трубы – из десятков высоченных толстых труб, нависавших над целым городом, который состоял, казалось, из одних только заводов и складов – сплошь железо, камень и бетон. Это была настоящая рана в лесу – огромная дыра, деревья вырублены, земля разворочена. Гигантские машины рылись в земле, выворачивали тонны почвы и камня и волокли это все на заводы. Штабеля древесных стволов громоздились снаружи, готовые отправиться в топку. Нигде не было видно ни одного человека – только тысячи странных серых роботов, обликом напоминавших людей и сновавших среди машин и зданий, словно орда рабочих муравьев.

При виде всего этого принцесса Лусанна ударилась в слезы. Благородное лицо короля потемнело.

– Посадите корабль, – распорядился он. – Я должен узнать, кто все это натворил.

Стим-Герл с отцом и король с тремя храбрейшими воинами скрытно высадились в лесу примерно в миле от этого места. Они подобрались к самому краю прогалины и некоторое время наблюдали, как мимо деревянно маршируют роботы. У тех на вооружении оказалось огнестрельное оружие, подобного которому Стим-Герл еще никогда не видела. Она вообще ненавидела пистолеты и никогда, никогда сама ими не пользовалась.

Когда роботы удалились, Стим-Герл шепнула отцу на ухо: «Вернусь через минуту!» – и прежде чем он успел ее остановить, помчалась через открытый участок к ближайшему зданию, где спряталась за грудой ящиков, а потом незаметно проскользнула в дверь.

Это и вправду оказался завод. Со станками, конвейерными лентами, трубопроводом и бухтами кабелей. Людей не было и здесь – лишь сотни роботов, работавших на станках или тащивших дрова в невероятных размеров печь на дальнем конце цеха. На конвейерах ехали полусобранные роботы – так Стим-Герл поняла, куда попала. На этом заводе роботы делали роботов.

Но и это еще не все. На других станочных линиях изготавливались механизмы, о которых она раньше даже не слыхала. Тяжелые стальные машины, пахнувшие маслом и огнем, – одни с крыльями, другие с колесами. Огромные уродливые пушки и бомбы с плавниками, как у акулы. Там были ящики и инструменты, сделанные из необычного искусственного материала, неестественно гладкого, легкого и тусклого. И плоские стеклянные экраны, похожие на пустые зеркала, и бесконечные трепещущие провода в резиновой изоляции, висевшие по всем комнатам и тянувшиеся по полу.

У нее закружилась голова, но Стим-Герл была полна решимости раскрыть тайну этой адской фабрики. Как можно тише она кралась по цеху, пригибаясь за поленницами и конвейерами, прячась от роботов и выискивая улики.

Посреди помещения возвышалась платформа с пунктом управления всем производством. Там никого не было – только стол, два стула да ваза с ярко-оранжевыми цветами. И ни одного из этих странных пультов с многочисленными рядами кнопок и пустым стеклянным экраном. На столе, на стульях, на полу громоздились кипы бумаг, покрытых печатным текстом, диаграммами и пометками от руки. Тихо и быстро Стим-Герл прокралась к краю платформы и огляделась – не видит ли ее кто. Потом дотянулась до стола и схватила бумаг, сколько могла.