небесных ворот –
Аэропорт!
Брезжат дюралевые витражи,
Точно рентгеновский снимок души.
Как это страшно, когда в тебе небо стоит
В тлеющих трассах
Необыкновенных столиц,
Каждые сутки
тебя наполняют, как шлюз,
Звездные судьбы
Грузчиков, шлюх.
В баре, как ангелы, гаснут твои
алкоголики
Ты им глаголишь!
Ты их, прибитых,
возвышаешь!
Ты им «Прибытье»
возвещаешь!
* * *
Ждут кавалеров, судеб, чемоданов, чудес...
Пять «Каравелл»
ослепительно
сядут с небес!
Пять полуночниц шасси выпускают устало.
Где же шестая?
Видно, допрыгалась –
дрянь, аистенок, звезда!..
Электроплитками
пляшут под ней города.
Где она реет,
стонет, дурит?
И сигареткой
в тумане горит?
Она прогноз не понимает.
Ее земля не принимает.
* * *
Худы прогнозы. Ж ты в ожидании бури,
Как в партизаны, уходишь в свои вестибюли
Мощное око взирает в иные мира.
Мойщики окон
слезят тебя, как мошкара,
Звездный десантник, хрустальное чудище,
Сладко, досадно быть сыном будущего,
Где нет дураков
и вокзалов-тортов –
Одни поэты и аэропорты!
Стонет в аквариумном стекле
Небо,
приваренное к земле.
* * *
Аэропорт – озона и солнца
Аккредитованное посольство!
Сто поколений
не смели такого коснуться
Преодоленья
несущих конструкций.
Вместо каменных истуканов
Стынет стакан синевы –
без стакана.
Рядом с кассами-теремами
Он, точно газ,
антиматериален!
Бруклин – дурак, твердокаменный черт.
Памятник эры –
Аэропорт.
1961
Вступление к поэме «Треугольная груша»
Открывайся, Америка!
Эврика!
Короную Емельку,
открываю, сопя,
В Америке – Америку,
В себе –
себя.
Рву кожуру с планеты,
сметаю пыль и тлен,
Спускаюсь
в глубь
предмета,
Как в метрополитен.
Там груши – треугольные,
ищу в них души голые
Я плод трапециевидный
беру не чтоб глотать –
Чтоб стекла сердцевинки
Сияли, как алтарь!
Исследуйте, орудуйте,
не дуйте в ус,
Пусть врут, что изумрудный, –
Он красный, ваш арбуз!
Дарвины, Рошали
ошибались начисто.
Скромность украшает?
К черту украшательство!
Вгрызаюсь, как легавая,
врубаюсь, как колун...
Художник хулиганит?
Балуй,
Колумб!
По наитию
дую к берегу...
