Но поиски решения только в этом направлении удовлетворили далеко не всех, даже из лиц, занимавших посты на верхушке партийного аппарата, и 15 октября 1923 г. в ЦК поступил меморандум за подписями 46 видных коммунистов во главе с Преображенским, Осиноким, Серебряковым и др., которые причину стачек искали в бюрократизации партийного аппарата, в его отрыве от рабочих масс. Открылась дискуссия о необходимости «внутрипартийной демократии»…

Вскоре в борьбу вмешался Троцкий, который внес в спор новый элемент, пополнив вопрос о «внутрипартийной демократии» вопросом о необходимости омоложения руководящих кадров партии путем выдвижения на ответственные посты представителей молодых поколений. «Наша первая мысль, — долбил тогда Троцкий, — должна быть о молодежи, ибо она и есть будущее». Эти выступления Троцкого внесли особенную страстность в споры. Абстрактная формула «внутрипартийной демократии» теперь наполнилась вполне конкретным содержанием. Официальным курсом центральных органов партии тогда была ориентация на собирание «старых, испытанных кадров большевизма», на мобилизацию «подпольщиков» и т. д. Установление высокого стажа партийной работы в дореволюционное время как обязательного условия для занятия руководящих постов в партийном аппарате не только ограничивало молодежь в правах, но и было легальным основанием для контроля центра за партийным аппаратом на местах. Опираясь именно на это условие, секретариат ЦК начал проводить практику «рекомендаций» из центра кандидатов на секретарские посты в местных организациях, практику, которая скоро выродилась в назначения. По всей стране велись поиски «старых большевиков», участников большевистской фракции в дореволюционные годы, хотя бы они потом далеко отходили от движения, и для них широко открывались партийные двери.

Выступления Троцкого били именно по этой практике. Как и следовало ожидать, его восторженно встречала молодежь, особенно в той ее части, где был высок интерес к политическим вопросам, и прежде всего студенческая коммунистическая молодежь. Публичные выступления Троцкого неизменно заканчивались демонстрациями в его пользу. Его встречали и провожали овациями, выносили на руках и т. д. При выборах на московскую конференцию в декабре 1923 — январе 1924 г. коммунистическое студенчество проголосовало за Троцкого: по вузовским ячейкам Москвы он получил 6594 голосов, против 2790 голосов, поданных за ЦК.

Но именно эти выступления Троцкого оттолкнули от него тех, кто, не поддерживая прямо оппозиции, искал компромиссного решения конфликта. Зиновьев, Каменев, Бухарин, Томский, которые уже тогда были далеко не в восторге от организационных приемов Сталина и потому во время переговоров с оппозицией осенью 1923 г. пытались искать путей к соглашению, теперь были отброшены в сторону сближения со Сталиным. В этом оказалась основная особенность Троцкого, который хорошо угадывал настроения безликой массы на митингах, но никогда не мог согласовать свои выступления с настроениями партийных штабов, никогда не умел пользоваться личными отношениями между лидерами. С этими своими особенностями Троцкий был способен взрывать организации, но не мог завоевывать их изнутри. А вся его ставка в борьбе 1923–1927 гг. была введена в рамки борьбы за завоевание партийного аппарата изнутри, ибо взрыв этого аппарата необходимо привел бы к взрыву диктатуры. Это делало неизбежным поражение Троцкого; и он действительно был разбит на первом же туре борьбы, в январе 1924 г.

Оппозиция имела успех только среди учащейся молодежи, которая составляла приблизительно одну четвертую часть всех членов ВКП(б) по Москве. В остальных частях партийной организации, в ячейках рабочих, служащих и военных, подавляющее большинство голосовало за ЦК против оппозиции, которая оказалась в меньшинстве на Московской областной конференции, а затем и на конференции общепартийной. Конечно, борьбу можно было продолжать и дальше, но в это время умер Ленин, смерть которого вызвала психологический срыв в настроениях широких кругов членов партии. ЦК воспользовался этими настроениями, чтобы забрать в свои паруса тягу к единству. Необходимость сплочения всех сил — этот лозунг стал ударным, но под его прикрытием Сталин повел политику уничтожения оппозиции, ударяя в первую очередь по наиболее горячей молодежи[143].

Общая чистка студенчества в вузах началась еще с осени 1923 г. под сурдинку разговоров о «внутрипартийной демократии». Первое время чистили только беспартийную молодежь, и в проведении этой чистки активное участие принимали все коммунисты — как сторонники Сталина, так и сторонники Троцкого. Проводилась она с беспощадной жестокостью: как сообщил позднее Луначарский, тогдашний нарком просвещения, из вузов вычищено было до 30 тыс. студентов[144], т. е. не меньше 20–25 % их общего числа. Из вузов изгоняли главным образом за происхождение, причем под удары попадали в основном дети крестьян и интеллигенции. Чистка была насыщена трагическими эпизодами, многих арестовывали и высылали, было много случаев самоубийств. Основные списки для изгнания составлялись вузовскими коммунистическими ячейками. Всем руководили студенты-коммунисты, нередко из тех, кто в это же самое время аплодировал лозунгу Троцкого «дорогу молодежи».

Вполне естественно, что беспартийная студенческая масса была настроена резко против всех коммунистов, против «троцкистов», вероятно, даже более резко, чем против «сталинцев», так как красивые фразы, которыми козыряли «троцкисты», в этой обстановке не могли не казаться особенно лицемерными, издевательскими. И еще более естественно, что эта беспартийная студенческая масса даже злорадствовала, когда узнала, что острие чистки в дальнейшем будет направлено против членов самих коммунистических групп. От единого фронта студенчества на почве защиты общих академических интересов, конечно, ничего не оставалось.

Официальной задачей чистки коммунистических организаций в вузах была поставлена «самоочистка партии от социально чуждых элементов»[145], но в нее с самого начала был введен и элемент изгнания оппозиционеров. Чистку проводили особые комиссии, составленные общепартийными организациями соответствующих районов Москвы, т. е. тем самым партийным аппаратом, против «бюрократического перерождения» которого оппозиционеры поднимали голос.

Положение было настолько недвусмысленным, что даже тогда в коммунистической печати звучали ноты сомнения: не превратится ли чистка в расправу с оппозиционерами. Председатель ЦКК Сольц, возглавлявший чистку, счел нужным выступить с заявлением, решительно отвергая такую возможность[146]. Но наличие этого элемента в чистке было несомненным. Вычищенно было до 30 % и больше студентов-коммунистов, причем особенно высоким процент исключенных был там, где студенчество голосовало за Троцкого. Материалы для чистки были приглашены поставлять и беспартийные, т. е. те, кто только что перед тем сами были объектом жесточайшей чистки со стороны людей, с которыми они теперь получали возможность свести счеты. Элементов мести за друзей и близких, которые от чистки пострадали, не могло не быть очень много.

Маленков, приехав в 1921 г. в Москву, поступил в МВТУ и окунулся в самую гущу этих событий. В чем состояла его личная роль в них? Из официальной биографии мы узнаем лишь, что он «по окончании гражданской войны учился в МВТУ, где одновременно выполнял работу секретаря общевузовской ячейки ВКП(б)»[147]. Жил тогда Маленков в комнате своей жены, Валерии Алексеевны Голубцовой, тоже студентки МВТУ, которая в кругах молодежи была более заметной фигурой, чем Маленков. Она была старше его на 2–3 года, была более давним обитателем Москвы, где имела более широкие знакомства. Свое учение в МВТУ она совмещала с работой в секретариате ЦК ВКП(б), в отделе Молотова, для которого она составляла сводные обзоры о положении партийных организаций в провинции.