Процесс показал не только всю глубину падения Савинкова, он свидетельствовал, что борьба с Советской властью активно субсидировалась иностранными державами.
В ходе судебного заседания было установлено, что от французского посла Нуланса Савинков получил 2 млн. франков на организацию вооруженных восстаний на Верхней Волге. От будущего президента Чехословакии Масарика — 200 тыс. руб. для поддержки Союза защиты родины и свободы. От правительства Англии Савинков получал вооружение и снаряжение. По этому поводу он в суде заявил: «Для армии Колчака и армии Деникина нам удалось реально получить чрезвычайно много... Я думаю, что добрая половина... была получена благодаря тому, что мы, в частности, я, околачивали пороги в Англии». Не случайно, говорил Савинков на суде, военный министр Англии Черчилль у себя в кабинете, показывая карту юга России, где флажками было отмечено расположение белогвардейских частей, заявил: «Вот это — моя армия».
Савинков не отрицал, что в его казну для поддержания деятельности Союза и иных находящихся под влиянием Савинкова контрреволюционных организаций шли поступления от диктатора Польши Пилсудского, бывшего царского министра Маклакова, нефтяного короля Нобеля, министра иностранных дел Чехословакии Бенеша и других «благотворителей».
За продажу разведывательных данных о Советской республике Савинкову платили французский и польский генеральные штабы. Брал он деньги у иностранных государственных деятелей и на подготовку террористических актов против руководителей Советского правительства.
На вопрос, какие же цели преследовали иностранные «благотворители», Савинков заявил: «...для меня было совершенно ясно, что они, конечно, стремятся получить возможно больше выгоды... Под этим крылось следующее... Ну что же, русские подерутся между собой, тем лучше, чем меньше русских останется, тем слабее будет Россия. Пускай красные дерутся с белыми возможно дольше. Страна будет, возможно, больше ослаблена, и когда страна будет окончательно ослаблена и обойтись без нас будет не в силах, тогда мы придем и распорядимся. Поэтому на ваш вопрос я ответил: ясно, что в их интересах было, чтобы Россия была истощена возможно больше и чтобы они могли сделать из России свою колонию».
В ходе судебного следствия были проверены и полностью подтверждены все пункты предъявленного Савинкову обвинения. Савинков был неразборчив в средствах борьбы с Советским государством и шел в этой борьбе на все: «приказы отдавал, в детали не входил».
Материалы уголовного дела убедительно подтверждают, что в ходе следствия по делу, а затем на суде Савинков впервые открыто заявил, что вся его борьба была ошибкой и заблуждением, что он отказывается от дальнейшей борьбы, безоговорочно признает Советскую власть. Правда, и в судебном заседании Савинков, подводя итоги прожитого, не смог не покривить душой и пытался убедить суд, что он не был врагом советского народа, что он только заблуждался и, поняв полную бесполезность борьбы с большевиками, прекратил ее весной 1923 года.
Весь свой артистический талант, изворотливость и ораторские способности Савинков использовал для того, чтобы убедить суд, что он хотел служить русскому народу и служил ему, что он никогда лично для себя ничего не искал и ничего не хотел.
О последнем слове Савинкова присутствовавший на судебном процессе корреспондент «Правды» писал: «Это была яркая по форме, отточенная, временами художественная, мучительная речь».
Не все в последнем слове Савинкова соответствовало истине, но главное он признал, что, войдя в горнило назревающей русской революции с лозунгами свободы как один из борцов за народовластие, он вышел из него врагом революционного народа, союзником монархистов и белогвардейских золотопогонных генералов, наемным агентом европейского империализма, смешавшим себя с грязью предательством народа России.
В ночь на 29 августа 1924 г. был оглашен приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР по делу Савинкова. Приговор содержал подробное изложение всех преступных деяний Савинкова против Советского государства, которые суд признал доказанными.
За совершенные Савинковым тягчайшие преступления против советского народа и рабоче-крестьянского государства суд приговорил его к расстрелу с конфискацией всего имущества.
Принимая, однако, во внимание, что Савинков признал на суде всю свою политическую деятельность с момента Октябрьского переворота ошибкой и заблуждением, приведшим его к ряду преступлений и изменнических действий против трудовых масс СССР; принимая, далее, во внимание проявленное Савинковым полное отречение и от целей, и от методов контрреволюционного и антисоветского движения, его разоблачения интервенционистов и вдохновителей террористических актов против деятелей Советской власти и признание им полного краха всех попыток свержения Советской власти; принимая во внимание заявление Савинкова о его готовности загладить свои преступления перед трудящимися массами искренной и честной работой на службе трудовым массам СССР, Верховный Суд СССР постановил ходатайствовать перед Президиумом ЦИК СССР о смягчении приговора.
Ходатайство Верховного Суда было удовлетворено: осужденному Б. В. Савинкову высшая мера наказания была заменена лишением свободы сроком на десять лет.
7 мая 1925 г. Савинков покончил жизнь самоубийством.
ОДИН ИЗ УБИЙЦ БАКИНСКИХ КОМИССАРОВ
Ю. Д. КОЗЛОВ, член Верховного Суда СССР
Среди крупных процессов, имевших большое общественное звучание, обращает на себя внимание судебный процесс по делу Ф. А. Фунтикова, председателя Закаспийского правительства в Ашхабаде, одного из убийц 26 бакинских комиссаров, скрывавшегося с 1922 года на хуторе Ляпичево Нижневолжского края.
В ноябре 1917 года была провозглашена власть Советов в Азербайджане и образован Бакинский Совет Народных Комиссаров во главе с С. Г. Шаумяном.
Понимая, что с укреплением Советской власти в Баку из рук капиталистов ускользает богатейший нефтяной район, буржуазия, опираясь на эсеров, дашнаков и меньшевиков, с помощью интервентов начала активную деятельность, направленную к свержению Советской власти. К сожалению, эта деятельность не была пресечена бакинским Совнаркомом.
Используя изолированность Баку от внешнего мира и зная об отсутствии на заседании Бакинского Совета более 25% членов фракции большевиков, находящихся на фронте, эсеры, дашнаки и меньшевики 25 июля 1918 г. провели в Совете резолюцию о приглашении английских войск в Баку для защиты города от турок.
Это было предательством интересов рабочего класса. Поэтому 31 июля 1918 г. члены Совнаркома, не согласные с этой резолюцией, созвав экстренное заседание Совета, сложили свои полномочия и объявили о своей эвакуации в Астрахань, имея в виду собрать силы и вернуться в Баку для освобождения его от власти контрреволюционеров и империалистов.
Разразившаяся буря не позволила пароходам, на которых находились члены Совнаркома и революционные силы, преданные большевикам, отойти от Баку дальше острова Жилого. Здесь их настигли и обстреляли три военных судна «диктатуры Центрокаспия» — правительства предателей из правых партий, образованного в Баку вместо Совнаркома. Под угрозой артиллерийского обстрела пароходов они потребовали возвращения членов Совнаркома и отконвоировали пароходы в Баку.
По прибытии туда на рассвете 14 августа народные комиссары были арестованы и помещены в Шемаханской, а затем Баиловской тюрьме. Намечавшаяся контрреволюционным «правительством» попытка инсценировать суд для расправы с комиссарами не удалась, и предатели из Центрокаспия за два дня до сдачи Баку германо-турецким интервентам, эвакуируясь из неге, пытались оставить арестованных в тюрьме на растерзание туркам.
Находившиеся на свободе члены фракции большевиков Бакинского Совета поручили А. И. Микояну освободить комиссаров из тюрьмы и добиться их эвакуации. А. И. Микоян выполнил задание. Помогло и то, что, когда комиссары были выведены из тюрьмы, улицы Баку уже простреливались и охрана, выделенная Центрокаспием для конвоирования, разбежалась.
