Бар Дориана находился в районе банды Синеголовых. Буквально по соседству с общежитиями для работников бойцовских ям. Старое покосившееся здание, которому даже интерьер менять не пришлось, потому что до Конца света это захолустное заведение и являлось баром с облупившейся вывеской над входом «Death & Company» – позорная пародия на один из самых популярных баров Нью-Йорка. Сомневаюсь, что в Рокфорде его бывшие владельцы позаботились о лицензии.

Это был последний день моей работы в бойцовском клубе. Скверна выпустила меня из «клетки» под видом того, что теперь я свободна и моя выслуга перед Леоном – их новым предводителем закончена. Я знала, что они так или иначе будут за мной присматривать, но, не задумываясь, собрала пожитки и свалила, пока они не передумали.

Я хотела напиться.

Дориан поставил передо мной жестяную кружку с жёлтым пойлом, и я залпом осушила её, почти не скривившись. На самом деле это была самая отвратная вещь из всех, что я пробовала. Но по голове била прилично, а значит – то, что надо.

– Чем будешь расплачиваться? – проскрежетал Дориан, демонстрируя кривой ряд жёлтых зубов.

Я знала этот взгляд – так смотрят только выродки, у которых на уме нет ничего кроме похотливых мыслишек, так что я, не задумываясь, отодвинула рукав куртки и, даже не глядя на его физиономию, продемонстрировала метку неприкосновенности. И плевать, что я только что представилась шлюхой. Алкоголь уже говорил вместо меня.

Дориан лишь густо рассмеялся и принёс ещё одну кружку пойла.

– Это – за счёт бара, первая кружка – за твой. И я не имею в виду что-то такое, о чём подумала ты, крошка, мне насрать на эту твою фигулину на руке.

– Ясно, – скупо отозвалась я, делая новый глоток обжигающей горло гадости.

Но Дориан не уходил, продолжал скалиться:

– Что отмечаем?

Пойло уже прилично ударило по голове, поэтому, не задумываясь, ответила:

– Увольнение.

– Оу. Скверна начала увольнять своих милашек?

Бросила на него тяжёлый заплывший взгляд.

Я почти не пью. В последний раз мы с Кристиной сделали по паре глотков виски, который Скверна подарила мне на день рождения (на день рождения Дженни), и долго после этого блевали. Выпивка определённо не моё. Но сегодня хотелось забыться, залив мерзким пойлом своё одиночество – год без Кристины. Так что мне бы вполне хватило нескольких глотков – полторы кружки было явным сверх нормы.

– Я работала в ямах. – Больше всего ненавидела, как алкоголь развязывает язык, но теперь уже и на это было плевать.

Кажется, Дориан даже не удивился. Он ещё долго пытался вывести пьяную собственность Скверны на разговор, но поняв, что я больше не склонна отвечать на вопросы, удалился.

А потом предложил работу. И даже не стал вдаваться в подробности о том, почему меченая женщина имеет право работать где-то ещё кроме борделя. А я даже не сочла странным, что Дориан не боялся гнева Скверны. Словно знал, кто я такая и что могу себе позволить. Как оказалось – он знал.

И я согласилась. Потому что мне надо было как-то себя кормить, надо было где-то жить, а Дориан любезно предоставил комнату на втором этаже бара.

И мне надо было залечь на дно.

Я не стала задавать вопросов о том, кто он, как ему достался бар, кто его контролирует, и куда подевалась работница, что была здесь до меня – она просто исчезла. Я не стала копать под обычного владельца бара из-за того, что он оказался добр к падшей женщине. Думала, ему польстила моя татуировка, ставшая бару особой системой защиты, но нет, всё оказалось совсем не так.

Дориан – засланный шпион Дакира.

Нет, он не состоял ни в одной из банд, не имел с ними проблем и открыл свой удивительно популярный бар. И всё благодаря тому, что засланные в Скверну Дакиром люди за него поручились. И Завир не возражал. Тем более что завсегдатыми посетителями и были сами головорезы. Это и понятно, не каждый бомж сможет расплатиться чем-то стоящим за кусок мяса, пусть и сомнительного происхождения.

Теперь я понимаю, каким образом Дориан так легко смог раздобыть для меня бланк с печатями о сдаче крови на четыре года вперёд – шпионы Дакира ему с радостью в этом помогли.

Бар был идеальным местом, чтобы подслушивать трёп пьяных головорезов Скверны и доносить о нём Дакиру. В одном из таких разговоров Дориан и услышал про дочь Завира, то есть про меня. А конкретно – про случай, когда я попыталась сбежать и была избита своим папашей до полусмерти. После этого Дориан и ещё несколько доносчиков получили приказ из Креста следить за мной. Благодаря этой выходке Дакир и положил на меня глаз. Бунтарка Дженни его вдруг очень заинтересовала.

И угадайте, кто наблюдал за мной в ту ночь, когда меня впервые укусила тварь? Разумеется – Дориан; его бар находился через дорогу от общежития, к которому я волочила ноги. Другой шпион – работающий в ямах, – подтвердил, что на меня напала тварь.

Дакиру тут же настрочили весточку о том, что Дженни выходит из дела, хотя я и понятия не имела, что стала настолько популярной. А через день, показалась на улице и как ни в чём не бывало и попёрлась на работу. Вот это было для всех настоящим шоком. Зная суеверия Дориана, уверена, он долго крестился.

Теперь я понимаю причину его доброты, когда он предложил шлюхе работу в баре. И понимаю, почему не задавал вопросов. Всё это время я просто была нужна Дакиру.

И почему судьба такая сука?.. Почему своей долбаной волей она направила меня в Крест? Туда, где меня ждали. Туда, где я была нужна. Туда, где меня хотели использовать.

И почему из всех существующих городов, Чейз оказался именно там?..

Судьба продолжает насмехаться. Я думала, она подарила мне везение, а на самом деле – самую настоящую гранату, которая только что взорвалась в моих руках. А судьба играет дальше и продолжает смеяться.

Дакир вручил мне кусок помятой бумаги, сложенный пополам – записку Дориана, полученную в посылке со Скалы:

«Объект 12 сбежал. Эта сучка обокрала мой сейф и свалила к дьяволу. Скверна перевернула бар. Они все с катушек съехали! Я не знаю, куда она пропала, но в городе её нет. Прости, но я умываю руки. Д.»

И угадайте, куда объект 12 направился?

Прямо к Дакиру в руки!

Кровь. Она была везде.

Расцветала красными пятнами с рваными краями на белоснежном покрывале снега. Он ненавидел снег, хоть никогда и не мёрз. Снег портил видимость, он притуплял светочувствительные рецепторы глаз, а это мешало охотиться.

Запах крови витал в воздухе вперемешку с запахом пороха. Кровь покрывала руки, лица, животы и даже зубы вырвавшихся из клеток тварей. Они тяжело дышали, передвигались грузной походкой, рыская среди трупов людей и трупов своих сородичей с ошейниками. Но к нему они близко не подходили. Эти твари боялись его. Эти твари лишились большей части разума при нашествии зелёного дыма, но всё же остались достаточно умны, чтобы понимать – к таким, как он, лучше не соваться. Для тварей – люди добыча. А для таких как он – люди враги. А враги должны быть уничтожены, все до единого!

Не убиты, но уничтожены.

Он пнул тяжёлым ботинком чью-то голову. Этот мужчина был странно одет: тело туго завёрнуто в некое подобие белой простыни. Застывшие мёртвые глаза широко распахнуты: в них до сих пор отражается весь ужас случившегося.

Им стала овладевать злость. Кровь закипала в венах и вынуждала их опасно вздуваться на открытых участках тела. Он сутки наблюдал за лагерем Ангела! Он и его последователи сутки вели учёт, подсчитывая каждого живого здесь человека! Они были нужны ему! Они должны были стать частью его клана! А теперь… из-за какого-то укушенного выродка, который освободил тварей из клеток, девяносто пять процентов людей мертвы! Девяносто пять! Чёрт бы побрал того сопляка, даже если он уже сдох!