— Это сделали сицилийцы? — В голосе итальянца послышалось явное недоверие.
— Американцы, — успокоил его Пастух. Несколько секунд пожилой синьор в явном изумлении рассматривал двух псевдоболгар, которые, сидя тут прямо перед ним, рассказывают ему, дону Сальватори, какие-то небылицы!
— Американцы, — наконец проворчал он. — Что вы мне тут болтаете?! Какие такие американцы?
— Уважаемый дон Сальватори, — с явной неохотой произнес Док, — простите меня великодушно за то, что я в очередной раз вынужден напомнить о той небольшой услуге, что мы волею судьбы оказали вам. Но вчера мы не задавали вам вопросов: почему вы не желаете огласки и хотите сойти на берег не в порту, как все нормальные люди, а на пустынном берегу. Это ваши дела, и мы их уважаем. Уважайте и вы наши проблемы. Если вы можете нам помочь, то мы расплатимся немедленно наличными по любой устраивающей вас цене. Если нет — тогда позвольте нам откланяться. У нас чертовски мало времени. Пока мы с вами здесь разговариваем, женщина и маленькая девочка продолжают оставаться разменной монетой в одной грязной политической игре, подробности которой вряд ли вас заинтересуют. Спасибо за то, что выслушали нас. Надеюсь на вашу порядочность, дон Сальватори. Мы вам доверились… — С этими словами Док решительно встал, намереваясь уйти.
Дон Сальватори молча продолжал сидеть, глядя в каменные плиты пола. Было похоже, что с этим почтенным синьором не часто ведут разговор подобным тоном.
Вполне вероятно, что он как раз решал проблему, как сделать лучше: просто убить этих наглецов или предварительно помучить. Так или иначе, но Док с Пастухом, не дождавшись ответа, молча покинули часовню.
На площади, до краев залитой солнцем, два телохранителя дона проводили их подозрительными взглядами. Но они ушли, ни разу не оглянувшись. После прохлады часовни весь сицилийский зной разом обрушился на них. Одежда мерзко прилипла к телу. К тому же, не сговариваясь, они оба ощущали себя так, как будто вот-вот им в спину раздастся автоматная очередь. Несколько минут друзья шли в направлении порта молча. Настроение было самое что ни на есть паршивое. Док, позабыв про свои представительские сигары, купил пачку «Мальборо» и угрюмо закурил.
— Ну, что думаешь, капитан? — первым нарушил он затянувшееся молчание.
— Хреново, вот что, — буркнул в ответ Пастух и, сделав паузу, решительно добавил:
— Но если нужно, я бомбану местных карабинеров или сделаю налет на армейский склад! Плевать я хотел на этого Аль Капоне… — Не кипятись, — спокойно возразил Док. — Сальватори мужик серьезный.
Пойдем на яхту. Пока мы сделали все, что могли… Всю дорогу до пирса они шли молча. Потянулись часы томительного ожидания.
Тем более трудного, что никто толком не знал, что именно они ждут. Обычно жизнерадостный Фейзи Туна, уловив общее настроение, сидел себе тихонечко на баке и плел какие-то хитрые морские узлы. Пастух, как призрак капитана Летучего Голландца, бродил от борта к борту яхты. Док занял полюбившийся ему шезлонг на корме и задумчиво пыхтел очередной сигарой. Муха пытался поймать хоть одну средиземноморскую рыбу на обнаруженную на борту удочку… Через три часа прибыли с задания Боцман и Артист. Поставив пыльный «фиат» у трапа, они бодро взбежали на борт, внеся некоторое оживление в царившее на яхте уныние. Похоже, они принесли хорошие новости.
— Танцуй, командир! — пропел Артист. — Мы видели твоих… — Где? — рванулся к нему Пастух.
— Ну, ну… Затопчешь, — улыбнулся Артист и продолжил уже вполне серьезно:
— И Ольга и Настена на корабле, как мы и предполагали. Ольга загорала в шезлонге, Настя пулей носилась по палубе… — Слава Богу! — выдохнул облегченно Пастух.
— Значит, их содержат нормально? — поинтересовался Док.
— Наручников я не видел, но два здоровенных лба пасутся около постоянно. А что ты хотел? Какой смысл их держать взаперти? Кругом вода и ни души, кроме нас с Боцманом. Но мы, естественно, не афишировали свое присутствие. И потом, это ведь не чеченцы какие-нибудь, а вполне культурные люди.
— Они хуже, — угрюмо ответил Пастух. — От «чехов» хоть знаешь, чего ожидать — ничего хорошего. А эти культурные… — сплюнул он за борт, — в гробу я их видел.
Или надеюсь скоро увидеть.
— Ладно, командир, не нервничай зря, — успокоил его Док. — Главное, твои живы. Теперь надо решать, как поступать дальше.
— Вот именно! — со злостью бросил Пастух куда-то в сторону лежащего перед ним города.
— Что скажешь, Боцман? Ты ведь у нас спец по морским делам, — неожиданно сказал Док.
— Да есть у меня пара мыслишек, — неопределенно ответил тот. — Это, конечно, не с бабкой в кегли играть, но и не бином Ньютона… В этот момент за бортом послышался стук мотора и к яхте лихо подлетела небольшая рыбацкая лодка. Стукнувшись о борт, шаланда — именно так вернее всего можно было обозвать это плавучее средство — замерла, покачиваясь на волнах.
Молодой босоногий парень в полосатой майке и линялых джинсах встряхнул черной копной курчавых волос, блеснул белоснежной улыбкой и спросил на ломаном английском:
— Эй, кто здесь будет синьор Христов?
— Ну я, — ответил Док, склоняясь над бортом.
— Если синьор еще нуждается в том, в чем он нуждался утром, то пусть он готовит деньги. — При этих словах парень хитро подмигнул одним глазом.
— Ты от дона Сальватори? — осторожно спросил Док.
— Кто такой Сальватори? — «искренне» удивился итальянец. — Энцо Скаччаноче простой рыбак и всегда готов услужить добрым синьорам… За соответствующее вознаграждение, конечно. У меня большая семья и шикарная девушка. А никакого Сальватори я не знаю. Зачем он мне нужен?.. Так синьор Христов не передумал? Я бедный человек, и у меня нет времени на пустые разговоры… Док взглянул на золотую цепь Энцо и отнес разговоры про бедность на местный южный колорит.
— Ясно, — произнес он в ответ. — Синьор Христов еще не передумал. Что мне нужно делать?..
— Сегодня прекрасный день, синьор Христов, — улыбнулся Энцо. — Святая Мария, мне больно смотреть, как синьоры, владельцы такой красивой яхты, стоят здесь, в грязном порту. Я бы посоветовал, да не обидятся синьоры, часа через полтора совершить небольшую прогулку в море. А то иностранные синьоры могут решить, что Сицилия — это скучный остров. Бог свидетель, это не так.
— Куда прогуляться-то?
— Милях в двадцати отсюда, на северо-запад, есть прекрасная бухта Моско.
Прекрасные берега, чистая вода и полное уединение… — Я знаю это место, — вдруг подал голос старый Туна. — Мы выгружались там пару раз лет двадцать назад. Парень дело говорит — лучшего места для занятий, не требующих лишних глаз, не найти.
Пастух, не сдержавшись, щелкнул пальцами — похоже, дело сдвинулось с мертвой точки… Удивительна летняя южная ночь. Она уютна и прохладна. Легкий теплый ветерок приятно касается лица, земля, раскалившаяся за день, не спеша отдает накопленное тепло. В то же время воспоминание о дневном зное заставляет наслаждаться нежной свежестью. Тихий шелест набегающих на берег волн как бы подчеркивает всеобщий покой, охвативший землю и небо. Небо… только небо южной ночи по-настоящему раскрывает нам простую истину: мы всего лишь часть огромной Вселенной. Хочется часами лежать на прибрежном песке, всматриваясь в тысячи звезд, постепенно начиная верить в бесконечность пространства, просто верить, потому что понять это невозможно.
А когда настает тот краткий предрассветный час, когда на востоке небо вдруг перестает быть бездонным, тогда вселенская грусть ночи уступает место радости ожидания свежего дня. И в этот краткий час верится, что день предстоящий не может нести ничего плохого, даже если это день вашей казни. Этот предрассветный час, час Быка, доступен немногим. Абсолютное большинство людей в это время спит самым своим блаженным сном. Только избранные — романтики, поэты, влюбленные, часовые и воры — знают, как он прекрасен, этот час.
Из всех вышеперечисленных категорий людей Боцман, облачавшийся на теплом пляжном песке в акваланг, взятый с яхты старого Туны, мог принять на свой счет, пожалуй, только вора. Закрепив баллоны и подогнав маску, он натянул большие длинные ласты и, пятясь, как будто увидев в прибрежных кустах акации тещу обманутой супруги, не спеша вошел в прозрачные воды Средиземного моря. Секунда — и, не издав ни единого всплеска, Боцман исчез среди набегающих волн.
