Наконец-то!

Закончившееся ожидание принесло облегчение полковнику, но, как оказалось, ненадолго. Когда Голубков открыл калитку, он обнаружил за ней усталого Пастуха с кейсом в руке. Одного. Без Крупицы. А так быть не должно.

— Здравствуй, Сережа, — кивнул полковник, пропуская Пастуха и бросая беглый взгляд на улицу: машина, подвозившая Сергея, сворачивала за поворот, больше никого, все тихо.

Заперев калитку, Голубков пошел за Сергеем к дому. Следом затрусил Мартин.

— Чай будешь? — спросил полковник, когда они вошли в дом и оказались на большой веранде с огромным столом и плетеными креслами.

— Константин Дмитрия, давайте сначала закончим дела. Кажется, возникли проблемы.

Голубков остановился и внимательно посмотрел на своего посланника:

— Тебя Крупица встретил?

— Скорее я его встретил. Но дело не в этом.

— Что значит — ты его встретил?

— Просто я ждал его в машине.

— То есть Крупица был во Внуково?

— Конечно.

Голубков знал своего капитана, как дисциплинированного офицера, бывшего сотрудника КГБ, и если он должен был привезти к своему начальнику агента, то его не могло сейчас не быть здесь! Между тем Крупицы не было… — Он высадил меня в городе, — пояснил Пастух, — и отправился, как он сказал, «исправлять положение». Я же вам говорю, что возникли проблемы… Да, вот бумаги.

Пастух положил кейс на стол.

— Бумаги? — переспросил Голубков.

— Какие-то бумаги. Он сказал, что вы в курсе. Пленка тоже здесь. Он не доверяет мне. — Пастух усмехнулся. — Устал я, Константин Дмитрич, сутки по всей Европе скачу. Может, присядем?

— Да-да, конечно, пойдем.

Все это было более чем странно.

После короткого раздумья полковник оставил кейс лежать на столе и вслед за Пастухом вошел в гостиную. Там они расположились в креслах у камина, и Голубков закурил сигарету. Десятую за последние три часа. Это было много для него.

— Рассказывай, Сережа, что случилось. С наслаждением растянувшись в кресле, расслабившись, Пастух начал подробно и обстоятельно рассказывать обо всем, что произошло с ним за эти три дня, начиная с посадки в Ливорно и заканчивая дорогой в Переделкино. Голубков слушал его не перебивая.

— Только один вопрос, — сказал под конец Пастух. — Если вы знали о том, что меня будут пасти, почему не предупредили?

— О чем ты говоришь, Сережа… — Вы предлагали обычный гонорар. Это слишком много за простую поездку.

— А что я должен был делать? Ведь я говорил тебе о работе и хорошо знал, насколько она важна. Но даю тебе слово чести, что я не предполагал, насколько она окажется опасной… Черт знает что такое! Они вели тебя с самого начала, а стало быть, знали о тебе заранее!

— Я об этом и говорю. Ладно, проехали, — хмуро отозвался Пастух. — Кстати, эти черти профессионально сработали. Не могу сказать, что сразу заметил слежку.

Так, чувствовал что-то… Ну что, я еще нужен?

— Пока нет.

— Что значит «пока»?

— Ты должен понимать, что дело очень серьезное и с тобой наверняка еще захотят поговорить… Неожиданно раздалась тонкая трель мобильного телефона. Голубков, так и не вышедший на веранду, подошел к кривоногому маленькому столику и взял трубку.

— Да?.. Я понял.

Видимо, ему что-то сообщили или отдали какое-то распоряжение, потому что он ограничился только этими словами и положил трубку. Едва заметная тень озабоченности пробежала по его лицу и исчезла. Он на мгновение задумался, а потом перевел взгляд на Пастуха:

— Сережа, ты говорил, что Крупица отправился в Управление.

— Он мне сам так сказал. А в чем дело, Константин Дмитрия?

— Ты ничего не путаешь?

— Нет. В конце концов вам лучше знать, куда он делся.

— Почему?

— Потому что он с вами разговаривал по телефону перед тем, как мы разбежались.

Голубков молча прошелся до своего кресла и снова сел.

— В чем все-таки дело, Константин Дмитрич? — встревоженно спросил Пастух.

— Дело в том, что он не мог уехать в Управление. Он кадровый разведчик. Ты прекрасно знаешь, что у нас так не поступают… — Это ваши проблемы, — с неожиданным раздражением перебил Пастух, — и если ваш зам поступает так, как не надо, сделайте выговор своему отделу кадров!

— Это еще не все, Сережа. Дело в том, что Крупица не звонил мне. Понимаешь?

— Об этом вам только что по телефону сказали? — Пастух кивнул на кривоногий столик.

— Мне не до шуток сейчас… — Тогда разбирайтесь, Константин Дмитрич, со своим Крупицей сами! И не надо меня впутывать в ваши проблемы, я свою работу сделал!

— Я еще не все рассказал, Сережа. Послушай меня внимательно. — Встревоженность Голубкова словно неожиданно вырвалась наружу, и он больше не скрывал ее. — Я не должен тебе этого рассказывать, но не могу позволить себе молчать. Только что мне сообщили, что я обязан тебя задержать до приезда людей из службы собственной безопасности Управления. Они сказали, что возникли серьезные осложнения и им необходимо задать тебе несколько вопросов.

— Прекрасно, пусть едут. Чем смогу — помогу.

— Боюсь, что ты что-то недоговариваешь.

— Мне скрывать нечего.

— Сережа, неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно? Неужели ты не понимаешь, что они тебя в чем-то подозревают! Что случилось?

— Вы меня подозреваете, Константин Дмитрич, вы. Или уже забыли, что сами там работаете?

— Не кипятись. Давай во всем спокойно попробуем разобраться, пока их нет.

Расскажи мне еще раз все, что было… — Неужели вы думаете, что я веду какую-то свою игру? Что я скрываю что-то?

Ну уж нет! Теперь я из принципа дождусь ваших головорезов и сам выясню, какие там у них проблемы возникли… Это мы еще посмотрим, кто из нас с ошибками пишет… — Сергей!..

Голубков не успел возразить. К дому подъехал автомобиль, и, услышав его приближение, они оба замолчали и переглянулись. Сеттер Мартин снова бросился к двери.

— Сережа, не глупи, — тихо сказал полковник и пошел вслед за псом.

Пастух поднялся из кресла, но остался стоять в центре гостиной. Вскоре он услышал на веранде шаги и приглушенные голоса. Дверь открылась, в гостиную вошел Голубков, а за ним Сергей увидел и приехавших. Их было двое. Один, плотный, бритый наголо, остался на веранде, а другой, чуть повыше ростом, с жиденькими усами, вошел вслед за полковником и остался в дверях.

— Капитан Пастухов? — недобро спросил «усатый», как будто в комнате был кто-то еще.

— Смотри-ка догадливый какой, — буркнул Пастух.

— Не надо хамить, Пастухов. Не усложняй себе положение.

— Вот как? Может, потрудитесь объясниться?

— Некоторое время назад, — потрудился объясниться «усатый», — нам позвонил Крупица и сообщил, что ты угрожал ему, нанес увечья и завладел его оружием. Он подозревает тебя в предательстве и опасается за жизнь полковника Голубкова. Мы обязаны выяснить все обстоятельства и допросить тебя. Пошли, Пастухов… — Не кажется ли вам, Константин Дмитриевич, — усмехнулся Пастух, — что это больше похоже на арест?

Полковник промолчал.

— Ну! — поторопил «усатый». — Только без резких движений. Спокойно выходишь и садишься в машину, понял?

Пастух не двинулся с места. Он чувствовал, что если эти ребята будут настаивать, то придется их немного помять, потому что другого выхода у него теперь не было.

Прошла секунда.

«Усатый» напрягся, и как-то непроизвольно рука его чуть потянулась к кобуре под расстегнутым пиджаком.

— Одну минуту, — сказал вдруг Голубков. — Сережа, ты передал мне пакет от Крупицы. Что там?

— Бумаги.

— Какие?

— Понятия не имею. Только не забудьте, что там еще кассета.

— В таком случае… Ребята, расслабьтесь. В ковбоев будете играть на улице, ясно?.. Итак, если ты не знаешь, что там, я обязан это проверить немедленно.

— Мы сами проверим, — тут же вставил «усатый». — Где пакет? В дипломате на столе? Петр… Лысый Петр, безмолвно стоявший на веранде, взял со стола кейс и открыл его.

— Это просили передать лично полковнику Голубкову, — напомнил Пастух.