После вскрытия Мишкиной матери сказали: пройди дядя Коля без очереди – его бы спасли. А ведь ему, как фронтовику, было положено – без очереди.

Что еще? Мой друг Мишка поступил в военное училище, служил на Дальнем Востоке, воевал в Афгане, он теперь майор. Леник окончил, разумеется, иняз, иногда по телевизору в передаче «Английский язык» он изображает ворчливого лондонского таксиста в клетчатом кепи. Что же касается меня…

– Так и будем спать? – вывела меня из глубокой, почти летаргической задумчивости нервная кассирша: оказывается, подошла и моя очередь.

На улице шел крупный снег. Я остановился возле самого яркого фонаря и снова развернул газету. На целую колонку расписывалось, какая необыкновенная, прямо-таки братская дружба связывает Ветераныча и одного крупного руководителя всесоюзного уровня – того знаменитого широкоплечего политрука, чьи неброские слова «Держитесь, ребята!» стали теперь крылатыми. Именно эти слова выбиты на цоколе монумента, воздвигнутого стараниями Ветераныча возле деревни Васино. Памятник представляет собой четырехметровую фигуру бойца, вытирающего пилоткой с лица пот, а может быть, и кровь… Гранитный красноармеец чем-то похож на старшего сержанта Виктора Кирьянова.

«А люди все идут и идут к Семену Валерьяновичу, идут за советом, за помощью, просто за добрым, мудрым словом…»

– Расстреливать нужно за такие концовки! – громко сказал я и вытряхнул снег из газетных складок.

Вечером, когда жена уселась перед зеркалом и аккуратно разложила перед собой бигуди, я с ленцой, даже позевывая, сообщил, что неожиданно вспомнил одного своего давнего знакомого, который, если его попросить, непременно устроит тестя на консультацию к профессору Музыченко…