Онегин, видела я вас...
Но тем не менее, вынужденная жить в обстановке блеска и мишуры маскарада, Татьяна чувствует себя в ней ненатянуто и играет свою роль так превосходно, что это уже, пожалуй, и не игра, а просто жизнь:
Как изменилася Татьяна!
Как твердо в роль свою вошла!
Как утеснительного сана
Приемы скоро приняла!
Кто б смел искать девчонки нежной
В сей величавой, в сей небрежной
Законодательнице зал?
Уточним еще раз, что и Онегин приехал в деревню не по своей воле, а по желанию дяди - за наследством; что буквально на третий день «роща, холм и поле // Его не занимали боле; // Потом уж наводили сон; // Потом увидел ясно он, // Что и в деревне скука та же»..
И тем не менее, попав в деревенскую колею, Онегин не удирает от нее в столицу, а чувствует себя в ней ненатянуто и «в беспечной неге» предается уединенью, тишине - «святой жизни», похожей на жизнь Тани Лариной...
Обратимся к детали, более существенной: к кругу чтения героев. При первом же появлении Татьяны во II главе мы узнаем, что «...ей рано нравились романы; // Они ей заменяли все; // Она влюбилася в обманы // И Ричардсона и Руссо». (Выделено мною. - Я. С.)
Уточним: «Клариса Гарлоу» Ричардсона, «Новая Элоиза» Руссо и, как мы узнаем несколько позже, «Дельфина» М-те <1е 8Ы1, то есть французские и английские сентиментальные романы XVIII века, - вот книги, которые полностью владеют воображением Татьяны.
Онегин эти книги давно прочитал и давно отбросил, как безнадежно устарелые. Вот его соображения по этому поводу из IV главы: «Ловласов обветшала слава // Со славой красных каблуков // И величавых париков».
Дальше идет обоснование ловласовской обветшалости:
Кому не скучно лицемерить,
Различно повторять одно,
Стараться важно в том уверить,
В чем все уверены давно.
Все те же слышать возраженья
Уничтожать предрассужденья,
Которых не было и нет
У девочки в тринадцать лет
и т. д.
Какие же авторы заменили Онегину устаревшую старину сентиментальных романов? На этот вопрос Пушкин отвечает в VII главе.
Хотя мы знаем, что Евгений
Издавна чтенье разлюбил,
Однако ж несколько творений
Он из опалы исключил:
Певца Гяура и Жуана,
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век,
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданный безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
Итак, прежде всего - тот же Байрон; еще два-три романа - это, как давно выяснено, «Адольф» Б. Констана, «Мельмот» Матюрина и некоторые другие.
То есть в библиотеке Онегина сосредоточены главные книги нового литературного направления - европейского романтизма начала XIX столетия.
О существовании этих книг Татьяна попросту еще не знает. Словом, к моменту знакомства главные герои романа приходят с неравными литературными знаниями и противоположными вкусами.
Совершенно различны и те импульсы, которые побуждают молодых людей к самому чтению, независимо от того, что они читают.
Вот как читает Онегин:
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он - с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а все без толку;
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет...
Вот как читает Татьяна:
Воображаясь героиной
Своих возлюбленных творцов,
Кларисой, Юлией, Дельфиной,
Татьяна в тишине лесов
Одна с опасной книгой бродит,
Она в ней ищет и находит
Свой тайный жар, свои мечты,
Плоды сердечной полноты,
Вздыхает и, себе присвоя
Чужой восторг, чужую грусть,
В забвенье шепчет наизусть
Письмо для милого героя...
Бросаются в глаза две четкие пушкинские формулы: он читает от душевной пустоты, она - отсердечной полноты. Евгений пытается «себе присвоить ум чужой», заполнить пустоту души. Татьяна ищет в книгах «свой тайный жар, свои мечты», находит подтверждение себя и не видит границы между «обманом» своих книг и реальной жизнью.
Так обстоит дело в начале романа. Но с его развитием все изменяется.
Для Татьяны перелом в отношении к книгам приобретает резко драматический характер. После роковой дуэли и отъезда Онегина она случайно забрела в его покинутый дом.
И в молчаливом кабинете,
Забыв на время все на свете,
Осталась, наконец, одна,
И долго плакала она.
Потом за книги принялася.
Сперва ей было не до них,
Но показался выбор их
Ей странен. Чтенью предалася
Татьяна жадною душой;
И ей открылся мир иной... -
тот байронический мир, о котором говорилось выше. Драматизм ситуации подчеркивается тем, что Татьяна поневоле - пусть не совсем справедливо - ставит знак равенства между байроническим героем и своим Евгением. Правда, для этого у нее есть основания:
Хранили многие страницы
Отметку резкую ногтей;
Глаза внимательной девицы
Устремлены на них живей:
Татьяна видит с трепетаньем,
Какою мыслью, замечаньем
