— Что с вами, шеф? — вежливо поинтересовался неМихаил Юрьевич.

— Что вы решаете? Это — что?!

— Да так, одна каверзная задачка. Как ни считаю — ничего не получается. Прямо какое-то наваждение.

Каверзная задачка была не из учебника для девятого класса вечерней школы. Не обсчет конструкции пусть теоретически нереального, но все же манящего изобретательный мозг вечного двигателя. Это было деление цифры 362 на три. Ну, трех рублей шестидесяти двух копеек. Пол-литра. На троих.

А получалась согласно электронному «Проминю» какая-то чертовщина. Получалось 120,6(6). То есть шесть в периоде. То есть бесконечное деление. Получалось, что если пунктуально равно складывать «в шапку», то на троих выпить теоретически невозможно. Между тем не-Лермонтов почти ежедневно убеждался в практической осуществимости данной задачи.

Разрыв между теорией и практикой возмутил оператора. Забыв обо всем, он два часа гонял несчастную электронику, вычисляя максимально справедливые варианты подворотного пьянства. Он творил, он занимался любимым делом на суперсовременном уровне.

— Вон! — грозно прошептал руководитель...

Ситуация, как видите, сугубо современная, но у меня не повернется язык назвать того, кто использует электронику для бесконфликтности пьянства в подворотне, личностью наших дней. По сути, он не более современен, чем ленивый погонщик ослов времен Троянской войны. Хотя погонщик ослов облачался в хламиду, а оператор ЭВМ щеголяет в джинсах, разница между ними слишком несущественна, чтобы на ней останавливаться. И я не удивлюсь, если историки докажут, что уже в гомеровские времена пьянство и стремление на чужом горбу в рай въехать квалифицировались как родимые пятна минувшего.

Да, не много есть человеческих стремлений более древних, чем стремление быть современным. Менялись эпохи и бороды, средства производства и покрой брюк, экономические формации и стиль взаимоотношений между близкими родственниками. Обычные одеяния становились маскарадными, а необычные остроты — банальными. Но неизменной оставалась формула настоящей современности — быть выше современных заблуждений, быть на уровне, как справедливо отмечается в газетах, современных задач, ибо заповедная шея — слишком преходящий фактор, если этот фактор намылить.

«Я - ОДИН ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ!»

Ровно в семь утра раздался телефонный звонок. Евгений Васильевич сунул ноги в шлепанцы и, позевывая, снял трубку. Авторитетный мужской голос спросил:

— Скажите прямо: вы беретесь освоить миллион рублей за месяц?

— Как это — освоить? — ошеломленно спросил Евгений Васильевич.

— Как обычно. Чтобы не осталось ни копейки.

— А вы куда, извиняюсь, звоните?

— Один шестьдесят девять. А это разве не?..

— Да, это как раз один шестьдесят девять.

— Значит, мы вам выделяем миллион!

Итак, ошибки не было — звонили именно ему. Миллион!.. Возможно, для какого-нибудь там нью-йоркского финансового магната истратить миллион — плевое дело. Но Евгений Васильевич Бызин жил в небольшом город? ке Выкса Горьковской области, в запросах был скромен, и неожиданное предложение сразу показалось ему практически неосуществимым. Ну, машина... Ну, шуба для жены... Ну, цветной телевизор, пыжиковая шапка, спиннинг с безынерционной катушкой... Куда же девать остальное? Может, приберечь до следующего отпуска?

— Видите ли, — пробормотал Евгений Васильевич, — я бы хотел оставить немного до июля. Ну, рублей хоть сто пятьдесят...

— Сто пятьдесят?! Мы тебе в июле подкинем еще полтора миллиона. Ну, берешься?

— Берусь.

— Молодец! — загремела трубка. — Значит, договорились: миллион твой! Но смотри, чтобы без обмана. Освоишь миллион — получишь премию, нет — строгача с занесением!

Не успел Евгений Васильевич осмыслить неожиданную перспективу, как телефон снова заверещал:

— Раствора сегодня не ждите!

— А я и не жду.

— Странно!.. Это кто — один шестьдесят девять?

— Один шестьдесят девять.

И Бызин повесил трубку.

Третий телефонный звонок (приятный женский голос!) выделил Евгению Васильевичу две бесплатные путевки в санаторий, четвертый умолял поприсутствовать на торжественном собрании, в президиуме... Это была какая-то праздничная, искрометная фантастика.

Но пятый звонок, на сей раз не телефонный, а дверной, рассеял иллюзии. Вошел мощный мужчина в измазанных известкой сапогах и с порога заявил:

— Вы еще ответите за свое вредительство! Почему отказались от трех тонн раствора?

— Мне позвонили и спросили...

— Нет, это мне позвонили!

— Нет, мне! По моему телефону номер один шестьдесят девять!

— Так это же я — один шестьдесят девять!

— Нет, я! И миллион мой!

— Какой миллион?

— Который я пообещал истратить за месяц. Или, как мне говорили, освоить.

— Миллион? — воскликнул мужчина, в отчаянии закрывая лицо ладонями. — Вы пообещали, что мы освоим целый миллион? Это конец!

Но это было лишь началом. Когда изумленный и разочарованный Евгений Васильевич обратился к начальнику Выксунского эксплуатационно-технического узла связи, тот спокойно разъяснил, что вся вверенная ему аппаратура работает нормально. Просто с сегодняшнего дня одним и тем же номером будут одновременно пользоваться и Евгений Васильевич, и строительная организация, о существовании которой он никогда не подозревал и к деятельности каковой никакого отношения не имел.

— Позвольте, но ведь это значит, что всякий раз, когда позвонят строителям, у меня в квартире затрезвонит телефон.

— Правильно. Но если звонки вам мешают, можете аппарат отключить.

— Как же мне позвонят?

— Если вам должны позвонить, включите.

— Но как догадаться, когда мне хотят позвонить?

— А вот это уже ваше личное дело. Кстати, если вы намерены жаловаться — не советую. Учтите, что строительная организация звонит для всех, а вы — для одного себя. Скажите спасибо, что мы вас вообще не отрезали, а только запараллелили.

Запараллеленная единица горестно вздохнула и удалилась к семейному очагу, чтобы ежеминутно вздрагивать от бойких строительных звонков. А начальник узла связи принялся за текущие дела с гордым ощущением праведно выполненного долга...

Нет, не о строительной организации пишу я этот фельетон. Она не строила никаких козней неведомому ей абоненту Бызину. Она просто обратилась на узел связи с понятной просьбой телефонизировать объект поскорее. Эти строки я посвящаю начальнику Выксунской связи и ему подобным, для которых справедливость и законность решения определяются исключительно вульгарной арифметикой: учреждение — это много граждан, один гражданин — это один гражданин. А это значит, что в любом сталкновении «учреждение — гражданин» последний должен автоматически потерпеть фиаско.

Я не знаю, как бы вел себя Евгений Васильевич Бызин, если бы его вежливо пригласили на узел связи, разъяснили сложность положения и попросили временно примириться с беспокойными соседями. Он мог согласиться, мог и отказаться — во всех случаях его слово 114 было бы решающим, хотя, конечно, морально мы могли бы и осудить его за отказ.

Но ничего подобного даже не намечалось! Бызина «запараллелили» с такой самоуверенной бесцеремонностью, будто возникновение рядом строительного объекта автоматически лишало абонента всяких прав в АТС.

Что тут скрывать — все мы чтим и уважаем коллектив. Почтение к общему делу заложено в нас если не с детства, то уж в крайнем случае с отрочества. И я прекрасно понимаю инженера М. Б. Холявочкина, который в трудную минуту пришел на помощь родимому институту «Гипросталь».

Ну, может, минута была не такая уж катастрофически невыносимая, но все же — не из легких. Служебный институтский «Москвич» стоял на приколе из-за отсутствия дисков сцепления, вызывая у всего коллектива определенные транспортные неудобства.

— У меня есть запасные диски — могу одолжить, — предложил инженер-автолюбитель руководству института.

— Вот это да! — восхитилось руководство. — Вот это сознательность! Спасибо, дорогой коллега! Вы нам — диски, мы вам — гарантийное письмо.