А в это время в номере Кет Манзетти, стройная темноволосая юная прелестница, преклонив колена и отогнув в сторону потрёпанный коврик, вооружившись отвёрткой, высвобождала из пола доску. Из старого дерева винты выползали легко. За считанные минуты она открутила их все. Затем сунула руку в тёмную дырку и вытащила оттуда полиэтиленовый пакет. Внутри она обнаружила паспорт и половинку стодолларовой банкноты. Покачала головой. А это на кой черт?

Быстро работая, она принялась приворачивать доску на место. Ей осталось ввинтить лишь один шуруп, когда она услыхала, как поворачивается ручка и щёлкает замок. Она побледнела, накинула ковёр обратно и выплюнула оставшийся шуруп изо рта на пол. Кто-то явно пытался взломать замок и она ничего не могла поделать, чтобы остановить того, кто там был. Пора переходить к плану Б.

Она скинула туфли и стала стаскивать тесную майку. Голова её запуталась в материале, а полные груди открылись всеобщему обозрению, когда дверь растворилась. Сквозь неплотную ткань она смогла различить, что вошедший — кем бы он ни был — не принадлежал к числу её знакомых. Пора притвориться шлюшкой, готовящейся к своему ночному бизнесу. Она стянула майку через голову и уставилась стоящему в дверях громиле прямо в глаза, прижимая майку к груди.

— А я как раз собиралась принять душ, — сказала Кет Манзетти убийственно спокойным голосом. «Отлично сыграно», — решила она. — Если хотите присоединиться, это будет стоить вам пятьдесят баксов. И кроме того, я не люблю, когда люди тычут в меня пистолетом.

Данко опустил пистолет, направленный в её обнажённую грудь — Я хотел бы с вами поговорить, — сказал он. «Что за дерьмо, — подумала она. — Ещё один русский».

— Ага, все так говорят, солнышко.

— Меня не интересует ваше тело, — ответил он.

— Ох, ты обаяшка… Но цена одна — что поговорить, что душ принять, — она подхватила свою сумочку. Внутри был тот пакетик, который она достала из-под пола. Кет направилась к ванной. — Даю последний шанс, — сказала она через плечо.

— Я подожду, — Данко уселся на край постели. Дверь в ванную закрылась. Душ продолжал шуметь.

Данко резко встал и подошёл к окну. Внизу, облокотившись о крыло своего автомобиля, ждал Ридзик. Он нетерпеливо посматривал на часы. Данко обратил внимание на эти часы. Отличные.

Данко вновь повернулся к двери ванной. И почему-то случайно взглянул на пол. А там, на ковре, лежал шуруп. Данко нагнулся и поднял его. Затем отвернул край ковра и обнаружил дырочку, откуда, по всей видимости, и был извлечён шуруп. Ему захотелось кричать от злости. Опять он поступил как дурак. Переломал всю комнату, но не удосужился заглянуть под доски. Данко ударил кулаком себя по ладони. И теперь сморозил ещё одну глупость. Поверил, что эта женщина — проститутка, которой она прикидывалась. А ведь у неё то, что было спрятано здесь.

Он обрушился всем своим весом на дверь ванной, срывая непрочную деревяшку с петель. Замусоленная комнатка была наполнена паром, струи воды из душа лились вниз, но та дверь из ванной, что вела в прихожую, оказалась приоткрытой. Женщина исчезла.

Данко сидел за столом Ридзика, углубившись в шахматную задачку, которую тот оставил ему на доске. Он пошёл конём, на что компьютерный мозг ответил ладьёй. Данко кивнул и, передвинув своего слона по диагонали через доску, объявил машине мат. Компьютер недовольно запищал. Лёгкая победа не доставила Данко удовольствия. Он вспомнил слова Ридзика: может, он и здорово выглядит за шахматной доской, но на улице, на их американской улице, он все делает не так. Сперва Виктор, теперь эта девчонка…

Ридзик в это время находился в кабинете у Доннелли. Командир сквозь зеленую завесу растений рассматривал Данко. Это становилось даже смешно. Доннелли хватало проблем и со своими ребятами.

— Смотрите, — говорил Ридзик. — Я всего лишь довёз его до гостиницы. Он прописался. Десятью минутами позже он выходит снова и рассказывает про какую-то бабу под душем. Я не знал, какого ещё черта делать, — вот и привёз его сюда.

Доннелли покачал головой:

— Ладно, ладно. Я так думаю, что теперь этот малыш наш. Но вы ведь знаете, как мы должны поступить?

— Что, с ним?

— Нет, Арт, с вами.

— Со мной?

— Ну, вы же знаете. Если работник полиции является свидетелем убийства, тогда он не может принимать активного участия в его расследовании.

— Сукин…

— Я знаю, знаю, — прервал его Доннелли. — Я не отстраняю вас от этого дела. Вы с Галлахером были друзьями, так что я вас как-нибудь туда пристрою. Но помните, что официально это дело не ваше. Теперь позовите Данко и найдите Стоббза.

Прежде чем Данко вошёл в кабинет, он отвёл Ридзика в сторону:

— Я все обдумал.

— Великолепно, и теперь хотите слинять, верно?

— Это насчёт побега Виктора. Он был организован, пока Виктор находился в тюрьме.

— Блестяще.

— Узнайте, кто его посещал, пока он сидел. Ридзику пришлось сознаться себе, что идея это неплохая. Следовало бы ему самому до неё додуматься пораньше. Ридзик снял трубку, набрал номер.

— Глория? Арт Ридзик. Слушай, окажи мне одну услугу. — Глория, одна из секретарш отдела, уже привыкла оказывать Ридзику услуги. — Могу я узнать, кто навещал в тюрьме этого русского? Р-о-с-т-а, Виктор. Целую. — Ридзик повернулся к Данко. — О'кей, пора повидаться с Доннелли.

Стоббз был занят.

— Вот к чему мы теперь пришли. Те двое дипломатов стали малость поприветливей. Они кому-то там позвонили и вернулись, расплываясь в улыбках. И вроде как горят желанием повидать нас снова, капитан.

Данко кивнул. Он сдастся им — но сперва закончит работу.

— Кроме того, они предоставили мне кое-какую информацию. — Стоббз стал читать бумагу из скоросшивателя:

— Виктор Роста родился в 1949 году в Грузии. Преступность — это, кажется, у него наследственное. Его отец отличился тем, что был судим немцами, а расстрелян русскими за преступление под названием «разбой». — Трое американцев посмотрели на Данко. — Что такое «разбой?» — спросил Стоббз.

— Сожжение деревень, изнасилование женщин.

— Такое случается в России? — спросил Ридзик.

— В прошлом, во время Великой Отечественной войны. Сейчас нет.

— Далее, — продолжал Стоббз. — Виктор проводит три года в армии и шесть — в лагере за распространение наркотиков. Разыскивался в Советском Союзе за убийство, изнасилование, шантаж, похищение людей, валютные операции и наркотики.

Данко кивнул; это было почти верно.

— Нехороший мальчик, — сделал Доннелли профессиональное заключение.

Данко был поражён той информацией, которую получили на руки чикагские фараоны. Он с трудом мог поверить, что Советское посольство разрешило это.

— Откуда вы добыли такую информацию?

— Я уже рассказал, — ответил Стоббз. — От ваших ребят.

— Ну вот, — заметил Ридзик, — вероятно, попозже они пришлют нам и малость чёрной икры.

— А не могли бы вы нам заполнить некоторые белые пятна, капитан? — спросил Доннелли. — Это, конечно, прекрасно, — знать, кем был отец у Виктора и подробности его послужного списка, но не пояснили бы вы нам, во что он впутался сейчас? А конкретно, какого черта он делает в Чикаго?

Данко перевёл взгляд со Стоббза на Ридзика, затем снова взглянул на Доннелли. Если он хочет отыскать Росту, ему следует довериться этим людям.

— Виктор переправляет кокаин из Америки в Советский Союз. Он уже прежде дважды проделывал это — и каждый раз большими партиями. Тут у него есть сообщники — советские граждане, из Грузии.

Доннелли сложил руки на груди:

— Почему вы прежде нам об этом не рассказали?

— Не было разрешения.

— Что за дерьмо, — буркнул Стоббз.

— Если бы мы знали, что Виктор так крупно повязан с Бритоголовыми, мы бы ух постарались, чтобы они ничего не выкинули, — раздражённо сказал Ридзик. Он не стал договаривать то, что и так стало понятно всем: и Том Галлахер был бы сейчас жив.