– Это значит, что скоро мы начнем допрос? – насмешливо спросил молодой советник с острой бородкой. Это был богатый ткач Штайнхофер, у него тоже пропала молодая жена. – Проклятье, почему вы до сих пор его не начали?

– Ну, его преосвященство хочет услышать мнение докторов юриспруденции, прежде чем выносить окончательное решение, – ответил Себастьян Харзее. При этом он насмешливо вскинул брови и показал на двух ученых, сидевших напротив него с важным видом. – Это произойдет в ближайшие дни, верно? – Викарий прокашлялся. – Хотелось бы подчеркнуть, что в этом отношении я придерживаюсь совершенно противоположного мнения. В том, что касается допроса, особая комиссия в составе ученых правоведов, пастора и моей скромной особы высказалась весьма однозначно. Но последнее слово за епископом, а он говорит, что не желает без причины подвергать кого-то пыткам. Кроме того, театр и зверинец, похоже, для его преосвященства сейчас важнее. Теперь он просит об отсрочке, потому что завтра вечером сюда приедет не кто иной, как его курфюршеское сиятельство, епископ Вюрцбурга. Кое-кто опасается диспутов на религиозные темы и робеет перед могучим соседом. Ну так что ж…

Последние слова викария эхом разнеслись по залу, и Харзее с нескрываемым весельем смотрел на сердитые лица советников.

Симон мрачно улыбнулся.

«А ты умеешь заводить себе друзей», – подумал он.

– Не желает пытать кого-то без причины? – возмутился Якоб Штайнхофер. – А какие еще нужны причины, чтобы развязать этому парню язык? Этот монстр разорвал мою любимую Йоханну! Среди его жертв два советника, а теперь еще и почтенная вдова Готцендёрфер, муж которой столько лет вершил судьбу этого Совета…

– Не говоря уже о моей милой Адельхайд, – добавил дрожащим голосом аптекарь; лицо у него было пепельно-серое, в глазах стояли слезы.

– Можно подумать, у этого оборотня хороший вкус, – заявил вдруг мастер Самуил с дальнего конца стола. Все взгляды обратились на него и на Симона. Это были первые слова, произнесенные доктором.

– Что вы имеете в виду? – спросил канцлер Корбиниан Штайнкюблер.

Бледный тучный мужчина с поросячьими глазками смерил Самуила недоверчивым взглядом. Симон узнал от своего друга, что Штайнкюблер принадлежал к одному из богатейших семейств города. Его безоговорочная преданность епископу в свое время обеспечила ему этот высокий пост.

– Простите, если показался грубым. – Самуил, словно в оправдание, поднял руки. – Я лишь хотел сказать, что среди жертв подозрительно много благородных людей. – Он принялся загибать пальцы: – Два почтенных советника, вдова патриция, жена одного из советников, потом молодая невеста…

– Вы забыли о безымянной шлюхе и жене мельника, – резко перебил его канцлер и покопался в документах. – Некая… Барбара Лойпниц. Ее и шлюху вряд ли можно отнести к благородным кругам. – Он кисло улыбнулся.

Самуил кивнул:

– Вы правы, и все-таки…

– К чему это крючкотворство? – спросил викарий нетерпеливым голосом. Он поднялся и сурово взглянул на доктора; по лбу у него сбегали капельки пота. – Да, среди жертв есть патриции. Но эти оборотни ни перед кем не остановятся! Возможно, что они устраивают тайные встречи где-нибудь в лесу, где набирают последователей. И если мы не нанесем по ним удар, их станет еще больше. Поэтому… – Тут Харзее помедлил и схватился за стол, словно почувствовал головокружение. Потом он все же собрался. – Поэтому с сегодняшнего дня стражники с отважными горожанами будут прочесывать леса и проверять всякого, кто вызовет подозрение. Хотя горожане уже и сами собрали так называемое ополчение. Видимо, потому, что перестали доверять епископу… – Он сделал ударение на последних словах. – Кроме того, я решил сегодня же назначить награду за любые сведения, которые помогут схватить оборотня. Мы… мы истребим этих выродков!

Бледный и весь в поту, викарий снова занял свое место. Симон уже не сомневался, что Харзее мучила тяжелая лихорадка, но сочувствия к нему не испытывал.

– Если назначить награду, то и сведения не заставят себя ждать, – заметил цирюльник. – Вопрос лишь в том, не надуманны ли эти сведения. За деньги люди всякое могут увидеть. Даже оборотней.

– Хотите сказать, что жители Бамберга – лжецы? – вскинулся советник Штайнхофер.

– Ну, с ложью не все столь однозначно, – ответил Симон. – Порой она кроется и за простыми догадками.

– Хватит валять дурака! – одернул их Харзее; силы его явно были на исходе. – Награда будет назначена, и точка! Его сиятельство уже дал согласие. И городское ополчение с сегодняшнего дня официально заступает на службу. Как только мы уличим кого-нибудь, соберется особая комиссия и посоветует епископу подвергнуть его допросу с пристрастием. – Он тонко улыбнулся и снова вытер пот со лба. – Уверен, в другой раз его преосвященство согласится. Он не сможет себе позволить слишком долго идти против своей паствы. А теперь прошу простить меня. – Харзее с трудом поднялся. – Последние дни для всех нас были крайне… утомительными. Собрание окончено.

Он выпрямился, подобрал мантию и направился к выходу.

Спустя некоторое время Симон с Самуилом задумчиво шагали по площади перед собором, где кипела работа над будущим дворцом епископа.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что среди жертв по большей части патриции и их родственники? – спросил Фронвизер.

Его друг пожал плечами:

– Это предположение, только и всего. Что, если за всеми этими убийствами стоит не взбесившийся монстр, а некто, кто намеренно истребляет правящую верхушку? Ты об этом не задумывался?

Симон остановился в недоумении.

– Но с чего бы кому-то делать это?

– Этого я не знаю. Знаю только, что в высших кругах идет борьба за власть. Каждый стремится избавиться от конкурентов, и цель эта оправдывает средства. – Самуил кивнул с мрачным видом. – Вспомни, например, канцлера Корбиниана Штайнкюблера. Он отдал уйму денег, чтобы получить этот пост. И я знаю, что некоторым патрициям, в том числе и пропавшему Васольду, это не понравилось. Многим хотелось бы видеть на этом посту Себастьяна Харзее. Он происходит из знатного семейства, еще его отец был канцлером…

– Харзее, кстати, выглядел сегодня как-то неважно, – хмуро заметил Симон. – Похоже, он серьезно болен. Подцепил какую-нибудь лихорадку.

– И это навевает мысли о пасторе, – ответил Самуил. – Он давно метит на место викария. Ты видел его алчный взгляд, когда Харзее едва не упал? Уверен, он ждет не дождется, когда Харзее помрет. – Лекарь покачал головой: – Поверь мне, Симон, этот Совет – настоящий котел со змеями. Один жрет другого.

– Так ты считаешь, что в действительности этот оборотень – убийца, нанятый, чтобы устранить некоторых соперников? – Симон задумчиво почесал подбородок. – С двумя советниками это еще понятно. Но как быть с безымянной шлюхой и женой мельника? Как и с женой аптекаря, и с вдовой Готцендёрфер… Последние две хоть из знатных кругов, но это женщины – и в борьбе за посты не конкуренты.

Самуил вздохнул:

– Ты, конечно, прав. Как я уже сказал, это только предположение. И если бы оно оказалось верным… ветер давно уже дует в другую сторону. Сам посмотри.

Они как раз проходили мимо главного портала в собор. Городской стражник приколачивал к дверям листок бумаги. Вокруг него собралось уже немало народу. Второй стражник громким голосом излагал содержание объявления:

– Городской совет предпринимает все, чтобы остановить происки оборотней! – кричал он. – Каждый житель, способный держать в руках оружие, должен явиться к ратуше, где в скором времени будет собрано ополчение. За любые сведения, которые помогут схватить оборотня, назначена награда в пять гульденов!

Толпа восторженно загудела. Некоторые, гордо выпятив грудь, уже шагали к ратуше.

Друзья покачали головами и двинулись дальше.

– Боюсь, что скоро оборотней в Бамберге станет куда больше, – проговорил Самуил. – Епископу повезет, если под конец у него останется достаточно советников, чтобы было кому управлять городом.