– Федор, считай, что должен принять горячий душ для профилактики.

– И вообще, пар костей не ломит, – вновь появился из кухни вместе со своей кистью отец.

– А ты, Игорь, уйди, – велела мать, – а то снова весь пол закапаешь своей гадостью.

Отец ответил, что это не гадость, а очень качественная финская краска, но все же удалился. Я принял душ, после чего нас с Котом напоили чаем с малиновым вареньем.

– А теперь, мальчики, марш в постели под одеяла! – скомандовала мать.

– Мы что, больные? – возмутился я.

– Пока здоровые, – откликнулась моя родительница. – Но чтобы не заболели.

Мы с Котом обменялись выразительными взглядами. Валяться среди дня в кроватях нам совершенно не улыбалось. Однако моя изобретательная мать могла для профилактики придумать что-нибудь еще хуже. Нет. Пусть уж лучше постели. И мы пошли в мою комнату.

– Часик полежите, не развалитесь, – бросила вслед нам мать. – А я сбегаю к Тарасовичам. И она выскользнула из квартиры.

– Ну, Фома, покатались, – укладываясь на раскладушку, проворчал Макси-Кот.

– Все хорошо, что хорошо кончается.

Я вытянулся на диване и натянул одеяло до самого подбородка. Несмотря на душ, горячий чай и малиновое варенье, у меня начался какой-то внутренний озноб. Неужели действительно заболеваю?

Коту, наоборот, сделалось жарко. Полежав с минуту под одеялом, он решительно откинул его.

– Слушай, Фома, я все-таки не врубаюсь, как это вышло?

– Сам не врубаюсь, – откликнулся я и начал вспоминать, что было перед тем, как Жанна провалилась в воду. – Значит, я осалил ее и понесся, Она, естественно, за мной. Выходит, я по этому месту пробежал, а она почему-то провалилась. И никакой полыньи там не было.

– Ну, во-первых, Фома, ты не можешь утверждать, что она бежала за тобой след в след с точностью до миллиметра, – возразил Макс. – Ты же не задом наперед двигался.

– Не задом, – кивнул я.

– Значит, она вполне могла взять на метр в сторону, – продолжал Макси-Кот.

– Но рядом не было ни одной полыньи, – отчетливо помнил я. – Везде сплошной толстый лед.

– Полынью могло затянуть ледком, – вновь принялся спорить мой друг. – Вот ты, Фома, и не разглядел, когда ехал мимо. А Жанна прямиком попала на тонкий лед, и он под ней проломился.

– Теоретически все могло быть, – сказал я. – Но сам подумай, Кот, откуда там взяться полынье?

– Как известно, мой дорогой, – с важностью изрек Макс, – полыньи делают для подледной рыбной ловли.

– Дурак ты, Котище, – мигом сбил с него высокомерие я. – На этих прудах даже летом никто ничего не ловит. Потому как бесполезно. Вычистить-то их недавно вычистили Но рыбу не запускали. А та, которая водилась в них раньше, говорят, уж сто лет как сдохла. Не выдержала загрязнения.

– Тогда рыбаки отпадают, – развел руками Макс.

– Вот именно, – подтвердил я – Так какого же черта кому-то понадобилось долбить полынью на самой середине пруда?

Макс какое-то время молчал Затем медленно произнес:

– А если кто-нибудь туда что-нибудь скинул? Ну, чтобы ушло под лед, и с концами

– Подразумеваешь труп? – уставился на лучшего друга я.

– Почему обязательно труп? – изумленно проговорил Макси-Кот. – К твоему сведению,

Фома, это мог быть любой предмет, от которого нужно избавиться. Например, нож, пистолет, одежда, в которой совершено какое-нибудь преступление, и так далее, и тому подобное.

Кажется, он был прав. Теперь я удивлялся, как мне самому такое не пришло в голову.

– Кот, – выдохнул я, – надо знакомых ребят поспрашивать. Вдруг они что-нибудь видели?

– Вполне могли видеть, – подтвердил Макс. – Вот завтра мы этим займемся. У нас еще целый день есть.

– В общем-то, можем даже и сегодня, – предложил я.

– Сомневаюсь, – покачал головой Макси-Кот. – Пока твоя мать вернется. Пока нам разрешат вылезти из постелей. Пока покормят обедом…

– Пожалуй, ты прав, – прикинул я. – Пока нас покормят обедом, уже стемнеет. Вот если бы сейчас был не декабрь, а лето.

– Мечтай, мечтай, – с издевкою покосился на меня старый друг. – Не декабрь, а лето. И еще, Фома, хорошо бы нам с тобой сейчас по водолазному костюмчику. Мы бы пошли на пруд, опустились на самое дно и узнали, кому и для чего понадобилось долбить полынью.

Я хотел ответить Коту, что все это совсем не остроумно, но тут в комнату вошла мать.

– Ну как? – уставились мы на нее.

– Слава богу, вроде бы обошлось, – откликнулась она. – Но эта история мне крайне не нравится.

Что тебе не нравится? – спросил я. Заявление родительницы порядком меня удивило. Вряд ли кому-то могло понравиться, что Жанна едва не утонула. Так с какого же перепуга ломиться в открытую дверь.

– Мне в первую очередь не нравится, милый мой, твое поведение, – поджала губы мать.

Мы с Котом недоуменно переглянулись. Неужели Юлия Павловна обвинила во всем меня? Тогда это просто дурдом. Что же, выходит, я специально Жанну в прорубь толкнул?

– Ма, да все вышло совершенно случайно, – принялся доказывать я. – Она вообще была далеко от меня. Ехала и вдруг провалилась. Да мы же ее и не бросили. Наоборот, вытащили… В чем я виноват?

– Опять про свое заладил! – в сердцах воскликнула мама. – Я имела в виду совершенно другое. А что касается Серебряных прудов, то больше вы на них кататься не пойдете. Мы с Юлией Павловной твердо решили. Господи! Подвергать жизнь детей такому риску. Как же мы раньше-то не подумали. Вот уж поистине: гром не грянет, мужик не перекрестится.

– Мама! – заорал я. – Да какой риск? Там вся округа уже много лет ездит.

– Какой риск, сам видишь, – многозначительно произнесла моя дорогая родительница. – Так сказать, результат налицо.

– А по-моему, это обыкновенная случайность, – пришел мне на помощь Макси-Кот.

– Кстати, твоих родителей я тоже предупрежу, – пообещала мать. – И вообще, не заговаривайте мне зубы.

– И не думали, – совершенно искренне произнес я.

– Как это ты не думаешь! – со все возрастающим возмущением продолжала мать. – Почему вы вчера упорно скрывали от меня истину?

Час от часу не легче. Я сильно напрягся, пытаясь понять, что она имеет в виду и какую именно истину мы с Котом вчера от нее скрыли. Но сколько ни ломал голову, ничего глобального на ум не приходило. Может, Макс догадывается? Я внимательно посмотрел на него. Рожа у него сейчас была крайне глупая. Он тоже явно не постигал ситуацию.

– Ага. Молчите. Значит, все-таки стыдно, – по-своему оценила наше замешательство мать.

– Да чего стыдного? – спросил я.

– Лгать, милый мой, стыдно и скрывать тоже стыдно, – прокурорским голосом проговорила она.

Тут я не выдержал:

– Да что мы скрывали?

– Правду про день рождения, – с таким видом отозвалась родительница, будто празднование Жанниного пятнадцатилетия окончилось, по крайней мере, двумя убийствами.

Честно сказать, у меня отлегло от сердца.

– А чего такого? – пожал я плечами. – День рождения как день рождения. Бывает лучше, бывает хуже.

– Ты в этом уверен? – направила на меня рентгеновский взгляд мать.

– Уверен, – кивнул я.

Кот тоже на всякий пожарный молча кивнул, хотя в этом не было надобности. Мать все равно сейчас на него не смотрела.

– Значит, уверен? – ледяным голосом переспросила она.

– Ну да, – вновь кивнул я.

– Вот это и плохо, – скорбно произнесла мать.

Я почувствовал себя жутким грешником и вяло осведомился:

– А собственно, что там случилось, на дне рождения этом?

– Да, наверное, вам виднее, – не сводила с меня пытливого взгляда родительница.

Я не знал, до какой степени Жанна была откровенна по поводу вчерашнего с Юлией Павловной. Подставлять ее не хотелось. Поэтому, бросив на маму непонимающий взгляд, я подумал: «Вот сперва прозондирую почву, насколько ты в курсе, а потом уж чистосердечно признаюсь».

Макси-Кот, по-видимому, принял такое же решение и осторожно поинтересовался: