Сосредоточься! Сосредоточься! Он попытался не думать о сексе, но мысли двигались со скоростью улитки.

– А как же тот парень? – спросил он.

– Какой парень?

– Официант с работы. Похож на ботана из компьютерного клуба.

– Иэн? А что с ним такое?

– Почему бы тебе не начать встречаться с ним?

– Заткнись, Декстер! Я и Иэн, мы просто друзья. Дай лучше бутылку. – Она сделала глоток вина, которое нагрелось и стало похожим на сироп.

Декстер следил за ней взглядом. Хотя Декстеру не была свойственна сентиментальность, временами он мог просто тихо сидеть и смотреть, как Эмма Морли смеется или рассказывает что-нибудь, и в такие минуты он был абсолютно уверен, что она – самый прекрасный человек, которого он когда-либо знал. Иногда ему хотелось сказать это вслух, перебить ее и просто сказать об этом. Но не сегодня. Сегодня он смотрел на нее и думал, что она выглядит усталой, бледной, грустной и что, когда она смотрит вниз, у нее появляется второй подбородок. И почему она не хочет носить линзы вместо этих больших ужасных очков? Ведь она уже не студентка. И эти бархатные резинки – они ее совершенно не красят. Что ей действительно нужно, подумал он, преисполнившись сочувствия, так это чтобы кто-нибудь взялся за нее и помог ей раскрыть собственный потенциал. Перед его глазами возникла вереница кадров: вот он по-отечески одобряюще смотрит, как Эмма примеряет кучу потрясных новых нарядов. Да, ему следовало бы уделять Эмме побольше внимания, и он так и сделал бы, если бы в его жизни столько всего не происходило.

Но есть ли что-нибудь, что он может сделать прямо сейчас, чтобы вселить в нее уверенность, поднять ей настроение, чтобы она так не убивалась? У него возникла идея, и, потянувшись, он взял ее за руку и торжественно произнес:

– Знаешь, Эм, если к сорока годам ты не выйдешь замуж, я сам на тебе женюсь.

Она взглянула на него с нескрываемым отвращением:

– Это что, Декс, такое предложение руки и сердца?

– Я не про сейчас говорю, а про некий момент в будущем, когда мы оба уже будем на грани отчаяния.

– И почему ты решил, что я захочу за тебя замуж? – Эмма горько усмехнулась.

– Ну это вроде как само собой разумеется.

Она медленно покачала головой:

– Тогда тебе придется встать в очередь. Вот мой друг Иэн предложил мне то же самое, когда мы на днях обрабатывали морозильник антисептиком. Только не в сорок, а в тридцать пять.

– Без обид, но мне кажется, лишних пять лет свободы тебе не помешают.

– Да не собираюсь я замуж ни за него, ни за тебя. Я вообще никогда не выйду замуж.

– Откуда ты знаешь?

– Цыганка нагадала, – пожала она плечами.

– Наверное, тебе не позволяют политические убеждения или что-то вроде этого.

– Просто… это не для меня, только и всего. – Она поняла, что со стороны выглядит жалкой пессимисткой.

– Представляю тебя невестой. Пышное белое платье, подружки, нарядные мальчики, несущие шлейф, голубая подвязка… – Подвязка. Его мозг клюнул на это слово, как рыба на наживку. – Вообще-то, мне кажется, в жизни есть кое-что важнее отношений…

– Ага. Карьера, например. – Она бросила на него уничтожающий взгляд. – Извини.

Они снова повернулись к небу, которое уже совсем потемнело, и через минуту она проговорила:

– Между прочим, в моей карьере сегодня вроде как произошел скачок.

– Тебя уволили?

– Повысили. – Она улыбнулась. – Предложили работу менеджера.

Декстер резко выпрямился:

– В этой дыре? Ты должна отказаться.

– И с какой стати? Что плохого в ресторанном бизнесе?

– Эм, да работай ты хоть на добыче урана, лишь бы тебе это нравилось! Но ты же ненавидишь это место, каждую минуту, проведенную там!

– Ну и?.. Большинство людей ненавидят свою работу. Поэтому это так и называется: «работа».

– Послушай, а что, если мне удастся найти тебе место?

– Какое место? – рассмеялась она.

– У нас, в «Редлайт продакшнз»! – Ему понравилась собственная идея. – Будешь ассистентом. Поначалу придется побегать за кофе бесплатно, но я знаю, у тебя получится…

– Декстер, спасибо, конечно, но я не хочу работать в СМИ. Я знаю, что всем сегодня положено мечтать о работе в СМИ, будто это лучшая работа в мире… – Говоришь как истеричка, подумала она, истеричка, которая на самом деле ему завидует. – Я даже не понимаю, что такое эти СМИ… – Замолчи, успокойся. – Вы же там ничем не занимаетесь, только целыми днями пьете минералку из бутылочек, кайфуете и копируете свою задницу на ксероксе…

– Эй, не такая уж это легкая работа, Эм…

– Если бы люди относились к профессии медсестры, или, не знаю, соцработника, или учителя с таким же уважением, как к работе на чертовом телевидении…

– Так стань учителем! Из тебя выйдет отличный учитель…

– Я хочу, чтобы ты пообещал никогда больше не давать своим друзьям советы насчет карьеры! – Она говорила слишком громко, почти кричала, и за ее словами последовала тишина.

Почему она ведет себя так? Он же просто хочет помочь. Какая ему польза от их дружбы? Ему бы сейчас встать и уйти, она так и сделала бы на его месте. Они повернулись и одновременно взглянули друг на друга.

– Прости, – сказал он.

– Нет, это ты меня прости.

– А тебе-то за что извиняться?

– Наорала на тебя, как… сумасшедшая старая корова. Извини, я устала, у меня был неудачный день, и мне жаль, что я такая… скучная.

– Не такая уж ты и скучная.

– Нет, Декс, серьезно. Я порой сама на себя нагоняю уныние.

– Но мне с тобой не скучно. – Он взял ее руку. – И никогда не будет. Ты одна на миллион, Эм.

– Брось, я даже не одна на три.

Он слегка толкнул ее ногой:

– Эм?

– Да?

– Просто согласись со мной хоть раз, ладно? Промолчи и согласись.

Минуту они смотрели друг на друга. Потом он снова лег на траву; Эмма легла вслед за ним и слегка вздрогнула, обнаружив под плечами его руку. На секунду они оба почувствовали стеснение, а потом она перевернулась на бок и свернулась клубком рядом с ним. Он обнял ее крепче и заговорил где-то у нее над головой:

– Знаешь, чего я не могу понять? Столько людей вокруг постоянно твердят тебе, какая ты классная, умная, веселая, талантливая и прочее, твердят бесконечно – я, по крайней мере, повторяю это уже несколько лет. Так почему ты им не веришь? Почему, по-твоему, они продолжают это твердить, Эм? Или это заговор и все втайне сговорились и делают вид, что хорошо к тебе относятся?

Она прижалась лицом к плечу Декстера и поняла, что надо его остановить, иначе она расплачется.

– Ты очень славный. Но мне пора.

– Нет, побудь еще. Возьмем еще бутылку.

– Разве Наоми тебя не ждет? Наверняка у нее весь рот набит веселыми таблетками, как у маленького хомячка-торчка. – Она раздула щеки, Декстер засмеялся, и ей стало немного лучше.

Они задержались еще ненадолго, потом сходили в винный и вновь поднялись на холм, чтобы наблюдать закат над городом, пить вино и есть дорогие чипсы из большого пакета. Из зоопарка доносились странные звериные крики, и в конце концов, кроме них, на холме не осталось никого.

– Мне пора домой, – сказала она, вставая на нетвердых ногах.

– Можешь переночевать у меня.

Она представила дорогу домой: Северная линия метро, второй этаж тридцать восьмого автобуса и долгий путь пешком по опасным улицам, где всегда почему-то пахло жареным луком. Когда она зайдет в комнату, батареи будут разогреты на полную катушку и Тилли Киллик будет сидеть, прилипнув к радиатору, как геккон, в распахнутом халате, и есть песто прямо из банки. В холодильнике ее ждал сыр с отметинами от зубов, по телевизору – тупой сериал, и меньше всего на свете ей хотелось возвращаться домой.

– Возьмешь мою зубную щетку, – добавил Декстер, словно читая ее мысли. – Поспишь на диване.

Представив себя на его новеньком дизайнерском диване, обтянутом поскрипывающей черной кожей, с кружащейся от выпитого вина и растерянности головой, она решила, что в жизни ее и без того довольно сложностей. И твердо пообещала себе – в последнее время она давала себе твердые обещания почти каждый день, – что не будет больше ночевок у Декстера, не будет стихов и зря потраченного времени. Пора навести в жизни порядок. Пора начать все заново.