Антоний. У меня всегда потребность поклоняться ему!

После долгого молчания Иларион продолжает:

Но вне догмы нам предоставлена полная свобода исканий Желаешь ты знать иерархию ангелов, силу чисел, смысл зарождений и метаморфоз?

Антоний. Да, да! мысль моя бьется, чтобы вырваться из тюрьмы. Мне кажется, что, собравшись с силами, я преуспею в этом. Иной раз даже, на мгновение ока, я словно повисаю над землей; ' потом снова падаю.

Иларион. Тайна, которою ты хотел бы обладать, хранится мудрецами. Они живут в далекой стране, восседая под гигантскими деревьями, в белых одеждах, спокойные, как боги. Теплый воздух питает их. Леопарды бродят кругом по лужайкам. Журчанье ручьев и ржание единорогов сливается с их голосами. Ты их услышишь - и лик Неведомого разоблачится!

Антоний, вздыхая:

Путь долог, а я стар!

Иларион. О! о! знающие люди не редки! Они даже совсем близко от тебя, здесь! Войдем!

IV

И Антоний видит перед собой огромную базилику.

Из глубины ее льется дивный свет, как бы от некоего многоцветного солнца. Он освещает бесчисленные головы толпы, которая заполняет неф и стремится между колонн к боковым приделам, где в деревянных помещениях виднеются алтари, ложа, цепочки из голубых камешков и изображения созвездий на стенах.

Среди этой колышущейся толпы остановились тут и там группы людей. Одни, стоя на скамьях, проповедуют, подняв палец; другие молятся, скрестив руки, лежат на земле, поют гимны или пьют вино; вокруг стола верные творят вечерю, мученики распеленываются, показывая свои раны; старики, опершись на посохи, рассказывают о своих странствованиях.

Есть тут пришельцы из земли германцев, из Фракии и из Галлии, из Скифии и из Индии, с бородами в снегу, с перьями в волосах, с колючками в бахроме одежд, с темными от пыли сандалиями, с кожей, обожженной солнцем. Мелькают всевозможные одеяния - пурпуровые мантии и холщовые платья, расшитые далматики, шерстяные кафтаны, матросские шапки, епископские митры. Глаза у всех необычайно сверкают. У них вид палачей или евнухов.

Иларион входит в толпу. Все его приветствуют. Прижавшись к его плечу, Антоний их наблюдает. Он замечает много женщин. Некоторые одеты по-мужски, с наголо остриженными головами; ему страшно.

Иларион. Это христианки, обратившие своих мужей. Впрочем, женщины всегда за Иисуса, даже язычницы, - свидетельство тому - Прокула, жена Пилата, и Поппея, наложница Нерона. Не трепещи! вперед!

Появляются все новые и новые лица.

Они множатся, раздвигаются, легкие, как тени, испуская громкие крики, в которых слышатся и рычания ярости, и возгласы любви, и славословия, и проклятия.

Антоний, понизив голос:

Чего они хотят?

Иларион Господь сказал: «Еще многое имею сказать вам». Они знают это многое.

И он толкает его к золотому трону о пяти ступенях, где, окруженный девяносто пятью худыми и очень бледными учениками, умащенными маслом, восседает пророк Манес, прекрасный как архангел, недвижимый как статуя, в индийском одеянии, с карбункулами в заплетенных волосах; б левой его руке - книга с цветными рисунками, а под правой - глобус. Рисунки изображают создания, дремавшие в хаосе. Антоний наклоняется, чтобы разглядеть их. Затем:

Манес поворачивает глобус и, соразмеряя слова с лирой, издающей кристальные звуки, говорит:

Земля небесная у высшего предела, земля смертная у низшего предела. Ее поддерживают два ангела - Сплендитененс и Омофор с шестью ликами. На вершине высшего неба пребывает бесстрастное божество; внизу, лицом к лицу, - Сын божий и Князь тьмы.

Когда тьма продвинулась до его царства, бог извлек из своей сущности силу, которая произвела первого человека; и он окружил ее пятью стихиями. Но демоны тьмы похитили у него одну часть, и эта часть есть душа.

Есть лишь одна единая душа, разлитая повсеместно, как вода реки, разветвленной на многие рукава. Она вздыхает в ветре, скрежещет в мраморе под пилой, воет голосом моря, и она плачет млечными слезами, когда обрывают листья смоковницы.

Души, отлетевшие из этого мира, переселяются на звезды, которые суть существа одушевленные.

Антоний смеется.

О, что за сумасбродство!

Человек безбородый, сурового вида.

Почему?

Антоний хочет отвечать, но Иларион шепчет ему, что это - великий Ориген; и Манес продолжает:

Сначала они останавливаются на луне, где очищаются. Затем восходят на солнце.

Антоний медленно:

Не знаю... что мешает нам... так думать.

Манес. Цель всякой твари есть освобождение небесного луча, заключенного в материи. Ему легче ускользать в запахах, пряностях, аромате старого вина - этих невесомых вещах, подобных мыслям. Но круговорот жизни его удерживает. Убийца возродится в теле келефа, убивший животное станет этим животным; посадив виноградную лозу, ты будешь связан ее ветвями. Питание поглощает его. Итак, воздерживайтесь! поститесь!

Иларион. Они умеренны, как ты видишь!

Манес. Его много в мясе, меньше в овощах. И чистым, по высоким их заслугам, доступно отделять от растений эту светоносную часть, и она возносится в дом свой. Животные чрез размножение заточают ее в теле. Итак, бегите женщин!

Иларион. Восхищайся их воздержанием!

Манес. Или лучше поступайте так, чтобы они были бесплодны. - Для души лучше пасть на землю, нежели томиться в телесных узах.

Антоний. А! мерзость!

Иларион Но что нужды в иерархии гнусности? Церковь сделала ведь из брака таинство!

Сатурнин в сирийской одежде.

Он насаждает пагубный строй! Отец, чтобы покорить мятежность ангелов, повелел им создать сей мир. Христос пришел, дабы бог иудеев, который был одним из этих ангелов...

Антоний. Как ангел? он? создатель!

Кердон. Разве он не желал убить Моисея, обмануть своих пророков? разве не соблазнил он народы, не распространил ложь и идолопоклонство?

Маркион. Несомненно, Создатель не есть истинный бог!

Святой Климент. Александрийский Материя вечна!

Бардесан в одежде вавилонского волхва.

Она образована семью планетными духами.

Герниане Ангелы создали души!

Прискиллиане Создал мир дьявол!

Антоний откидывается назад.

Ужас!

Иларион, поддерживая его:

Ты слишком быстро отчаиваешься! ты плохо понимаешь их учение! Смотри: вот тот, кто воспринял свое учение от Феодата, друга святого Павла. Выслушай его!

И по знаку Илариона выступает. .

Валентин в тунике из серебряной ткани; у него хриплый голос и заостренный череп.

Мир - создание исступленного бога.

Антоний опускает голову.

Создание исступленного бога!..

После долгого молчания:

Как так?

Валентин Совершеннейшее из существ, из Эонов, Бездна почила с Мыслью в лоне Глубины. От их союза возник Ум, подругой коего стала Истина.

Ум и Истина породили Слово и Жизнь, а те, в свою очередь, породили Человека и Церковь, - и это составляет восемь Эонов!

Считает по пальцам.

Слово и Истина произвели десять других Эонов, то есть пять пар. Человек и Церковь произвели двенадцать других, среди них - Параклета и Веру, Надежду и Милосердие, Совершенство и Мудрость-Софию.

Совокупность сих тридцати Эонов образует Плерому, или Всебытие божие. И как отзвуки удаляющегося голоса, как струи испаряющегося запаха, как огни заходящего солнца, так постепенно ослабевают Могущества, истекшие из Начала.

Но София, жаждующая познать Отца, вынеслась вон из Плеромы, - и Слово создало тогда другую пару - Христа и Святого духа, который объединил все Зоны; и все вместе произвели Иисуса, цвет Плеромы.

Между тем усилие Софии вырваться из Плеромы оставило в пустоте образ ее, злую субстанцию - Ахарамот. Спаситель возымел к ней сострадание, освободил ее от страстей; и из улыбки освобожденной Ахарамот родился свет, слезы ее создали воды, ее печаль породила черную материю.

От Ахарамот изошел Демиург, творец миров, небес и Дьявола. Он пребывает гораздо ниже Плеромы, даже не замечая ее, настолько, что он полагает себя истинным богом и твердит устами своих пророков: «Нет иного бога, кроме меня!» Потом он сотворил человека и бросил ему в душу нематериальное семя, которое было Церковью, отблеском другой Церкви, помещенной в Плероме.