И притаился здесь, в чертогах!

Тьма тем хазар, а нас немного,

И ты на верную погибель меня зовешь:

Скорей, скорей!

И сам бесславно пропадешь,

Не соберёт никто костей!»

Большой тревогою объятый,

Князь Ярополк глядит на брата:

- «Меча ты с детства сторонился,

Царьградской утварью играл,

И без тебя я обходился

В бою, но черный день настал,

И что я слышу? Ты же русс,

Не только русс, но, ты и князь,

У нас в роду бывал ли трус?

Кто, пал, скажи-ка, ликом в грязь?!»

Но Позвизд: «Надо обождать,

Покуда ж не пришла пора,

Придется дань Кайдалу дать,

Хоть по кунице со двора, -

Не оскудеем мы ничуть,

Все платят: кривичи и чудь,

И мы с тобою, брат, заплатим,

Так, хоть на время, мир наладим!

Смиренно станем мы молиться,

И не грешно нам поучиться

Восточной мудрости хазар, -

Русь превратим в большой базар!..»

Но слов своих же испугался.

Князь Ярополк, что тур, поднялся,

Наполовину вынув меч,

Пустил его со звоном в ножны!

И закипела гневом речь:

«Ты, Позвизд, раб и трус безбожный!

Одна ли мать нас пеленала,

Здорова ли она была,

Когда се чадо зачала?!

Ты мне не брат, ты шут болезный!»

И, пнув с пути дубовы кресла,

Так шибко двери распахнул,

Что вскрикнул Позвиздов тиун,

За лоб разбитый ухватясь!

Чернее тучи вышел князь.

Слуга бегом бежит в покой,

Где Позвизд, алееяясь рукой,

У кубков налитых сидит,

Он плачет, что-то говорит.

И стал тиун над ухом ныть:

«Тебя он хочет погубить,

Но ты умнее, ты хитрее,

Не доверяй речам злодея!

С ним выйдешь – кончишь ли добром?

Набит турецким серебром

Дворец твой, греческого злата

Полным – полно в твоих палатах,

Все потеряешь на войне!...

У братца отроки одне

С собою… Коль их перебить,

Его ж Кайдалу подарить…

Послушай, что скажу, любя,

Возьмешь княгиню за себя!

Хотя зачем тебе она,

Нужна восточная княжна,

Тебе б с Кайдалом породниться,

Тогда ни белка, ни куница

В сундук хазарский не уйдут!

Слуга твой верный, старый Блуд,

Когда желал тебе худого?!

Скорее, княже, молви слово,

Мой принимаешь ли совет?!»

Смертельно бледный, Позвизд: «Да».

Блуд вышел, крики во дворе,

И скакунов угорских ржанье.

В углу – оклады в янтаре,

Лампад тревожное мерцанье,

И видит Позвизд – смотрят лики,

Вдруг ожили, поплыли блики,

Черны, огнем пылают очи!

И князь дрожит, поднятся хочет,

Но падает, вцепившись в скатерть!

Глядит сурово Богоматерь,

Что стрелы пущенные взгляд!

И кубки падают, звенят!

Кровавым залиты вином

У князя руки. Громкий стон

Идет с оживших образов!

И дикий плач, что волчий зов.

Летит под своды закопчены!

И смотрят грозные иконы.

Глухая ночь, но степь гудит,

По ней разбросаны шатры,

Меж них – высокие костры.

И в ярком стане все не спит.

Не спят ни кони, ни верблюды,

Тревожит их дуделок рев,

А на коврах внутри шатров –

Кувшины полные и блюды,

Плоды и кушанья горой!

Взят Ярополк! Пленен герой!

И степь хазарская пирует.

Не просто было Ярополка

Связать арканом власяным,

Разбив дружину, с ним одним

Пришлось сражаться долго – долго.

И вот он, русский князь побитый,

В шатре Кайдаловом стоит,

И хан хмельной с хмельною свитой,

Густым вином ковер облит;

И Блуд с огромным опахалом

Навис над ханской головой,

Он от волненья чуть живой,

Не сводит пьяных глаз с Кайдала.

Тот поднял туфлю и скребет

Носком кривым и острым спину,

И Блуд спешит чесать хребет

И поясницу господину.

Лежат кувшины, и вожди

Лежат на шелковых подушках,

В парче бухарской жарко, душно,

И под чалмой башка гудит.

Но что ж не радостен Кайдал?

То пьянка, а не праздник жаркий,

Нет, не такой хан встречи ждал,

Искал добычи, не подарка.

Кайдал кривится, огорченный,

Куражится, вождей бранит,

И туфля яркая летит

В изюм, сбив кубок позлащенный.

И хнычет хан: «У, племя вражье,

Я из тюрбанов выбью пыль!

Ослы!! Верблюды!... Храбрый княже,

Поедем в город мой Итиль,

Там будем жить в одном дворце,

А мир поделим пополам!

Пятьсот красавиц в жены дам!

В чалме, на белом жеребце –

Таким узрят тебя народы!

Забыв печали и невзгоды,

Ты станешь неге предаваться

В садах, игрою любоваться

Каменьев, яхонтов огонь

Кидать с ладони на ладонь!

Полюбишь ты, мой богатырь,

Корицу, перец, тмин, имбирь

И яства нежные с шафраном!

Утех захочешь, за джейраном

Помчим, натянем тетиву!

И не во сне, а наяву

Поймешь, что жизнь – игра, не служба

И все игра – любовь и дружба,

И сладкий плен небесных числ,

Высоких звезд сокрытый смысл,

А мы лишь пешки да ферзи,

И объяснений не проси.

Вот ты, герой, храбрец ты редкий,

А все не вылезешь из клетки!»

Князь, опершись о столб, застыл,

Стоит как будто изваянье,

Ни разу глаз он не открыл,

Спокойно ровное дыханье.

Хан кинул спелым абрикосом –

Попал в турецкого посла!

Кайдаловна, степная роза,

На Ярополка из угла

Глядит, завесившись фатой.

Кайдал трясет сосуд пустой

И пословесно изрекает:

«О, славный витязь! О, воитель!

Бесстрашных руссов повелитель,

Зачем с тобой мне враждовать

И ратоборствовать сурово,

Коль можно вина попивать

Вдвоем под золоченным кровом,

Фонтаны слушать, звоны струн,

От ласк рабынь блаженно млея,

Лежать, жевать рахат-лукум,

Придвинув дедовы тавлеи!

Дочь за тебя свою отдам,

Не знаешь, как любезен хан!

Хоть каждый день, мой друг, женись!

Вот это – сказка! Это жизнь!»

Эк, тороват он на посулы!

Улыбка утомила скулы;

Речистый хан Кайдал вспотел;

Схватив кувшин, к нему припал,

Но обмер: пленник так всхрапел,

Что шёлк шатерный завздыхал!

Досаду топит хан в вине;

Перо трясется на чалме;

В глазах – вселенная тоска,

А в бороде – три волоска!

Неймется старому однако;

Вопит: «Дикарь! Урус! Собака!

И кто кресты на вас надел –

Братоубийца, сын рабыни!

Холопство, рабство – ваш удел,

А братства нет меж вас в помине!»

Князь глаз открыл.

Бровь поднял. Хмыкнул,

Без промаха плевок послал,

Не плюнул – так, небрежно цыкнул,

И взвизгнул щупленький Кайдал.

Кричит: «Злодея уведите!

Да на кусочки изрубите,

А голову доставьте мне!»

И утопил позор в вине…

Песнь вторая

Покойна звёздная обитель,

Не слышен говор из шатров,

Ведут героя на погибель,

Ведут меж гаснущих костров.

Остановили, повернули,

В шатёр духмяный запихнули,

Сорвали с глаз его тряпицу,

И видит князь в шатре девицу.

Медноволоса, волоока,

Раскоса чуть, один изъян;

Цветной прозрачной поволокой

Её нагой окутан стан;

Жемчужин ряд вкруг шеи смуглой,

Младая грудь, живот округлый

Под лёгкой тканью дышат страстью,

И злата красного запястья

Полны сапфиров голубых…

Князь усмехнулся: хороша