Штаб батальона устроил настоящий спектакль, увенчанный представлением штабного офицера в бронескафандре. Майк мог с точностью до минуты предсказать общее время, проведенное офицером в скафандре, и отметил различные неявные признаки плохой ассимиляции. Вопреки этому и сам скафандр, и красочная мультимедийная демонстрация встроенного в него оружия оказались эффектным аргументом.

Майк выступал последним и закончил на серьезной ноте. Он внимательно слушал предыдущие выступления и чувствовал, какое решение будет принято. Несмотря на все лекции, прочитанные им на многочисленных собраниях, он знал, что последнее слово остается за этой группой. А они просто не уделяли должного внимания. Адъютанты и прочие офицеры постоянно заходили в помещение, докладывали обстановку, получали распоряжения. Собравшиеся то и дело отвлекались, и каждый для себя уже заранее все решил. Майк ощущал себя прорицателем, словно Кассандра.

— Хотя в настоящее время батальон выполнил минимальные требования в восемьдесят процентов стандарта оперативного развертывания, высокая степень готовности и натренированности в некоторых областях, таких как выдающиеся достижения в освоении скафандров среди младших сержантов и офицеров, маскирует крупные провалы в других местах. Непонимание старшими офицерами и сержантами батальона принципов работы технологии вкупе с вытекающей отсюда плохой связью и управляемостью приводят к ситуации, чреватой провалом.

Рассматривая положение с точки зрения проверки жизнеспособности и успешности миссии, представитель Команды Разработчиков не может рекомендовать боевое применение в настоящий момент. Старшим офицерам требуется минимум еще сто пятьдесят часов штабных тактических занятий, прежде чем станет возможным оценить готовность. Благодарю за внимание.

Он спрятал лазерную указку в рукав боевого шелка, прошел к своему месту и сел. Так как он являлся представителем Команды Разработчиков, у него хоть было место за столом.

— О’кей, — сказал генерал Хаусмэн, — давайте начистоту. Рекомендации, разворачивать или нет? Я спрашиваю мнения Г-3, начальника штаба и представителя Команды Разработчиков.

Исключение из этого списка представителей батальона было намеренной пощечиной подполковнику из воздушного десанта. Командир батальона знал, что если батальон не допустят до участия в боевых действиях, его карьере конец.

— Генерал Стаффорд, Г-3 говорит «за»?

— Так точно, сэр, — сказал долговязый генерал, постукивая пальцами по столу. — Я принимаю аргументацию лейтенанта в отношении проблемы со связью и управлением, но, без обиды, лейтенант, вы видите все с упрощенной точки зрения младшего офицера. Эти симуляторы чертовски реалистичны, до такой степени, что искажают представление о реальном бое. В таких ситуациях случаются трудности со связью и управлением. Лейтенанты в своей массе ожидают, что все должно быть ясно и понятно. Так обычно не бывает. Я думаю, они готовы, давайте спустим их с поводка.

— О’кей. Генерал Бриджес?

— Это трудное решение, — заявил маленький и суетливый начальник штаба. — Думаю, что при том образе боевых действий, что мы разработали, соответствующие подразделения понесут тяжелые потери независимо от их уровня готовности. Однако, по моему мнению, бронескафандры и средства связи в несколько раз повысят боевую мощь, и мы нуждаемся в сопутствующих возможностях скафандров. Эти города представляют собой трудную тактическую проблему, а бронескафандры способны маневрировать на местности так же эффективно, как и моторизованные части. Я рекомендую их применение, несмотря на откровенно недостаточную подготовленность.

Командир батальона и его начальник оперативного отдела вздрогнули при этом определении.

— Лейтенант О’Нил?

— Я согласен, что скафандры повысят боевую мощь, но категорически не согласен с утверждением об искаженном представлении о реальном бое. Более уместным я считаю высказывание командира батальона, участвовавшего в операции «Буря в пустыне», что «герои появляются из-за чьей-то ошибки». Я считаю, что если мы бросим батальон в бой, то у нас появится очень много героев. Командование батальона и его штаб используют системы связи и сбора информации прямо противоположно тому, как их следует применять. И при этом жалуются, что они не работают, как надо.

Систему коммуникации спроектировали для облегчения пользования связью, но командир и С-3 спрятались за стеной из своих подчиненных. Отсюда заминки со связью. — Он полностью игнорировал факт присутствия упомянутых офицеров. — Дважды в виртуальных симуляциях были сделаны критические ошибки по причине этих заминок, потому что люди, которые владели обстановкой и знали, что надо делать, были не способны эффективно связаться с подчиненными. Более того, командование батальона систематически не дает командирам рот действовать самостоятельно, без прямого приказа. Если бы дело заключалось не в этих двух моментах, батальон мог бы иметь шанс. Сейчас его нет.

Они готовились воевать так, как себе это представляли, и в бою это так и произойдет. Подполковник Янгмэн и майор Нортон рассматривают боевые действия с точки зрения «легкой пехоты», но они отбросили все хорошее из тактики легкой пехоты и оставили все устаревшее. Если вы развернете батальон в его нынешнем состоянии, просто еще раз повторится катастрофа, как было у Литтл-Бигхорна. [19] Я настоятельно рекомендую продлить подготовку. — Когда он закончил, лицо командира батальона побелело от гнева, а начальник оперативного отдела что-то бормотал, брызгая слюной.

— Что ж, лейтенант О’Нил, — генерал Хаусмэн сердито посмотрел на взбешенных полевых офицеров, которым пришлось выслушать уничтожающую характеристику, — два генерала «за», один лейтенант «против». Я собираюсь присоединиться к более опытным офицерам, но это мое собственное решение. Приказываю батальону начать развертывание в боевой порядок.

Он совсем не выглядел счастливым от своего решения. К несчастью, ситуация была из тех, когда в принципе он соглашался с лейтенантом. Хотя батальон и превысил планку в восемьдесят процентов готовности, инструкция требовала от подразделения выжить в еще одном симулированном бою. Сочетание кавалерийской и пехотной тактик, которое прекрасно работало на О’Нила и было определено в качестве доктрины применения отрядов ББС, совершенно сбивала с толку комсостав батальона. Нерадостная перспектива.

— Решение, разумеется за вами, сэр. — По выражению лица лейтенанта генерал догадался, что тот прочитал его мысли. — На самом деле, сэр, я сомневаюсь, что вам удалось бы оставить их в тылу. Учитывая стоимость их снаряжения и доставки сюда, плюс выполнение минимума в восемьдесят процентов, Конгресс съел бы вас живьем, не разверни вы его. — Он пожал плечами в знак покорности судьбе, как на протяжении всей истории делали солдаты, бывшие пешками в политике.

— Лейтенант, если бы я считал, что мы потеряем батальон, я бы продолжал его подготовку, несмотря на всех бюрократов в Вашингтоне.

После однообразного интерьера колонизаторского корабля и простого внешнего вида мегаскреба его богатое внутреннее убранство оказалось для Майка совершенно неожиданным. Несмотря на явно утилитарное назначение комнаты, вероятнее всего, индоевского эквивалента мастерской, и стены, и пол, и потолок покрывали замысловатые фрески, фризы и барельефы. Все коридоры, которыми он шел, и все комнаты, куда он заглядывал, были оформлены в стиле барокко. Склонность индоев к мастерству явно распространялась и на интерьер. В отличие от оформления помещений у людей здесь отсутствовали пейзажи и портреты. Все украшения представляли собой причудливые абстрактные завитки, кривые линии и геометрические фигуры. Несмотря на свое внеземное происхождение, выглядели они приятно для человеческого глаза и были удивительно похожи на кельтские броши.

В большой комнате, служившей оперативным центром управления батальоном, находилось человек шестьдесят. Машинерию и резервуары с непонятными жидкостями сдвинули к стенам, перед низким помостом расставили складные стулья, с легким креслом в первом ряду. Знак на спинке кресла изображал серебряный дубовый лист и слова «Два Сокол Шесть». В клетке сбоку помоста клекотал петух. Когда Майк злобно посмотрел на него, тот закукарекал.