— А как насчет исчезновения?

— Вот поэтому мне и приходится уметь все самому, — с этой самой своей детской улыбочкой ответил Рас.

На третий день с утра справили новоселье. Хэлан прошелся по дому, проверил насчет следов. Приметил, что в их комнате чище, чем в прочих, и заставил Раса пустить уборщика по всему второму этажу.

Впрочем, в каморку они пока убирались только на ночь. Майх с Расом работали, как проклятые, наверстывая упущенное, Хэлан опять взялся за планшет. Про Конт теперь надо забыть, уже не прорвемся. Только Харви. Можно подумать, туда пробьюсь! Он немного лукавил с собой, потому что мысль уже была. Такая дикая, что сам испугался — отбросил и забыл, и все — таки знал, что не забыл, что она зацепится где — то и будет вариться, пока не выскочит готовым планом. Пускай. Лишь бы он сам был тогда готов.

На этот раз они обедали прямо в лаборатории — не хотелось отрываться от дела.

— Скажите, Ктар, — вдруг спросил Рас, — а правда, что в полиции пытают?

— В какой?

— Ну… у вас.

— У нас нет. Бывает, конечно, дашь в морду — не без того… а пытать… зачем? Мы ведь, сыщики, Рас, без прямых улик не берем.

— А в других местах?

— Бывает. А что?

— Ничего, — спокойно ответил Рас. — Думал, что врут. — Помолчал и сказал доверительно: — Я как — то мало сталкиваюсь… с остальным миром. Всегда что — то неприятное. Понимаете, физика — это прежде всего логика, ну, а там…

— Тоже логика, — сказал Хэлан. — Даже арифметика. Просто в ней дважды два — это сговор.

— Где сговор, а где нормальный экипаж, — резковато заметил Майх. Разная бывает математика!

— Майх, — спросил вдруг Рас, — а как вы с Лийо сошлись? Он ведь очень не любит к себе подпускать.

— Летали вместе. — Помолчал и сказал задумчиво: — Он совсем один был. Как отрубленный. А я пришел — и сразу влюбился, в рот стал глядеть. Первый Капитан, понимаете? Знаете, я до того на «Сиянии» ходил, с Глери. Посуду от старта до посадки не убирали, на вахту ребят отливали водой. А еще раньше на «Небесном госте», у Кфаса. Тоже вспомнить… Было раз, дюзу разворотило. Так мы капитана и не видели, сами выпутывались. Вы ведь не поймете, Ринел. Я летать хотел, сколько себя помню. В Хафти три года не мог попасть… как собака жил… голодал… пробился! А тут… Только на «Звезде» и понял: нашел! Мой корабль. А теперь… — замолчал на полуслове, нахмурился, и угрюмая, безысходная решимость медной маской легла на лицо. — Ладно, Ринел, извините. Давайте — ка работать, пока не мешают.

И они работали, работали, пока Рас не взмолился о пощаде. Выключили приборы, прибрали бумаги, и вдруг почувствовали, как не хочется расходиться. Там, за дверью, караулила тишина улицы, тишина города, тишина мира, жаждущего их убить.

— Слушайте, Рас, — спросил Хэлан, — а зачем вы в это влезли? Зачем вам рисковать?

Рас удивленно поднял на него свои кроткие глаза, слабо улыбнулся.

— Ей — богу, не знаю, Ктар! Мне просто интересно. А что?

— Да вот, никак концы не сведу. Не ложится в голову — и точка. Из — за чего, собственно, весь шум?

— Вы о корабле?

— Ага. Ну вот: узнал бы я про корабль. Ну и что? Оно мне надо? В Столице одиннадцать миллионов человек, сколько народу такое сообщение заметит? Ну, десять, ну, двадцать, ну, сто. А тут вдруг весь аппарат на ушах. Значит, все — таки важно? Почему?

— Интересный вопрос. Как — то даже неожиданно… Почему это важно для меня? Ну, сам факт существования Разума не только на Сатлире — это считалось более, чем спорным. Более совершенная техника, иной круг идей… Может быть, более совершенные способы познания мира. Мой интерес профессионален, я не стыжусь этого. Но вот почему это важно для… аппарата? Не знаю.

— У вас профессиональный интерес, у меня, — сказал Майх. — Что — то тут не так, Ринел. Не стоило бы нас убивать, будь это так.

— Профессионалы! А вот Нэфл другое кричит: «Событие, единственное, невероятное, из тех, что меняют судьбы Мира». Что вы на это скажете?

— Унол — романтик, как все математики, — с неудовольствием сказал Рас. — Они все пытаются формализовать жизнь, а жизнь не формализуется, Ктар. Я не верю, что какое — то событие может изменить судьбу Мира… разве что глобальная катастрофа.

— Это смотря что считать катастрофой. Вы же поймите, Рас: я сейчас прямо носом в стенку. Весь мой опыт на дыбы: зачем так прятать то, что никого не касается? Третий индекс секретности — это же с ума сойти! Я в полиции 25 лет, знаю даже то, что мне и знать не положено, а такого еще не встречал. Ну?

— Может быть, они боятся нападения?

— Глупо, — сказал Майх. — У корабля есть связь с их планетой. Только при нас два раза передавал. Не могли не засечь — мощность громадная. Так еще неизвестно, нападут или нет, а вот если разведчика уничтожим…

— Другие корабли могут появиться и через сто лет.

— А нам что, лучше? Давно обо всем позабудем — а тут враги. Техника ведь у них хуже не станет, все равно будут лет на сто впереди.

— А на двести не хотите? — спросил Рас. — Учтите, Майх, скорость технического прогресса — величина переменная. У нас она очень незначительная и имеет тенденцию к дальнейшему снижению.

— А кому это интересно? — сказал Хэлан. — Им что сто лет, что никогда. Лишь бы сегодня урвать. Нет, ребята, чепуха. Нападение! Да они б от радости завизжали. Нам ведь чего не хватает? Врага. Сразу все оправдано, что ни натвори, и вякнуть никто не посмеет. Да вы сами первые поскачете Мир защищать. А, Майх?

— Поскакал бы, — сказал Майх задумчиво. — Жаль все — таки, что так и не потолковал с Николом.

— Что, засомневался?

— Нет. Вот ты, Хэл… ты пустил бы нас на корабль?

— Я? Ни за что. Близко бы и то не подпустил.

— Я тоже. Вот поэтому я ему и верю.

— Извините, Майх, — кисло сказал Рас, — это ничего не доказывает. Эмоции — и только.

Хэлан усмехнулся.

— Не скажите, Рас! Я его эмоциям больше верю, чем всяким вашим доказательствам. Знаете, почему? Его вся — вся, понимаете! — полиция Мира 35 дней найти не могла. Если б он хоть в одном человеке ошибся… А доказать все можно. Вот хотите: возьму сейчас и докажу, что вы — это не вы, а убийца Сэлен. Давайте, а? Я вам доказательства, а вы мне только: «Боже мой! Но ведь это неправда! Это какая — то ужасная ошибка!»

Хэлан изобразил это так похоже, что Майх захохотал. Рас поморгал, махнул рукой — и тоже засмеялся.

— Почему вы не пошли в актеры, Ктар? Ну, а, собственно, что вы хотите сказать?

— Собственно, ничего. Просто вижу, что тут вы мне не поможете. Ладно, все равно докопаюсь.

Майх очень внимательно поглядел на него, чему — то улыбнулся и отвел глаза.

Они нагрянули на следующую ночь, когда Хэлан с Майхом спали в своем убежище. Это так называется: спали. Майх — то спал, а Хэлан мучился: то погружался в сонную муть, то выныривал из нее, как пробка.

Он бежал, бежал, бежал, впереди была лестница, она все отодвигалась, и надо было добежать, надо было, надо… Хрипло вскрикнул звонок, Хэлан вскочил, еще там, во сне, схватился за лингер.

— Это в дверь, — спокойно сказал Майх, он всегда просыпался мгновенно. — Провел на всякий случай.

— Дельно, — хрипло сказал Хэлан. Сел, помял ладонями лицо. — Вот черт, спать хочется.

Не хотелось ему спать, просто надо было заполнить словами эту пронзительную, ледяную пустоту внутри.

— Который час?

— Скоро два.

— Ублюдки! Профилактический обыск ночью!

— А что, нельзя?

— По закону, нет.

Майх засмеялся. Сел и принялся не спеша одеваться. Не боится?

— Рас не подведет, — ответил Майх прямо на мысль. — Железный мужик.

Хэлан промолчал. Ничего не понимает — потому и железный. Умом знает, а не верит. Это у них у всех… у благополучных. До самого конца не верят, что и их… Поглядел на Майха и тоже оделся. Все занятие.

— Надолго? — спросил Майх.

— Часа на три, если чисто.

— А если нет?

— Засаду оставят.

Тишина, будто оглох, только сердце в горле мотается. И не выстрелишь, если что…