— А где он теперь? Где остальные ребята из экипажа? Где тот корабль?

Наконец — то Нэфл взглянул на Хэлана.

— Может быть, вы нам скажете, господин Ктар?

— Ну, что знаю… Трое убиты на Гвараме в день прибытия. О судьбе капитана Тгила сведений не имею. О корабле тоже.

Они переглянулись. Похоже, только сейчас дошло.

— Его, — Хэлан кивнул на Майха, — ловят все полицейские службы Планеты.

— А вы?

— Я уже нет.

— Почему?

— Перехотелось.

— Извини, Унол, — сказал Гори, — твои вопросы бестактны. Побуждения господина Ктара — его личное дело. Очень сожалею, что это было сказано. Но все — таки, господин Ктар, чем вы это объясняете?

— Ничем. Не могу объяснить, вот и не объясняю.

— На всякий случай, — безмятежно ответил Рас. — Бюрократ обязан бояться нового, а нами правит здоровый бюрократический организм с суммарным интеллектом… ну, скажем, улитки.

Он изрек это со своей милой детской улыбкой, словно отвечал на вопрос о погоде — этакий безобидный опасный человек.

— Ну, хорошо, — нетерпеливо сказал Нэфл. — Бюрократы… А убийство?

— А что убийство? — так же безмятежно отозвался Рас. — Можно подумать, у нас никого не убивают! Правда, господин Ктар?

— Правда, господин Рас.

— Довольно, господа! — сердито сказал Гори. — Ринел, боюсь, у наших гостей нет времени выслушивать твои сентенции. Боюсь, у нас тоже нет на это времени. Не забывайте, речь о событии, единственном за всю историю Мира… может быть, неповторимом! Максимум информации, господа! Ринел, у тебя есть вопросы?

— Конечно! — с радостным удивлением отозвался Рас. — Молодой человек, вы не могли бы подробно описать корабль?

Майх начал говорить, запнулся, попросил бумагу. Они, все четверо, перебрались к столу и начисто позабыли о Хэлане. А он сидел в сторонке, глядел, как Майх говорит, пишет, чертит, как покусывает губу, задумавшись над вопросом, как Рас в азарте дергает его за рукав, как горят глаза у длинного Гори, и странная гордость поднималась в нем. Словно бы Майх не просто попутчик по пути в никуда, не повод, не случай, а его собственный ученик, дело его рук. И странная печаль: вот его и выкинули из игры. Это неважно, что они еще вернутся к нему. Наиграются и вернутся, ведь все они несмышленыши, приготовишки, где им одолеть другую жизнь, настоящую, в которой ни логики, ни порядка, ни правил, ни масок. Все равно его уже выкинули из игры, и даже с ними — с последними, с кем он чем — то связан, он не связан уже ничем. Вот так ты боишься одиночества? Смешно.

Только это почему — то было совсем не смешно.

Наверно, Хэлан задремал. Ему даже что — то снилось: темное, тягостное, одинокое. Он почти обрадовался — там, во сне, — когда почувствовал, что должен проснуться. Он открыл глаза и увидел, что рядом стоит Нэфл и смотрит на него. Взгляды встретились; Нэфл устало улыбнулся и сел в соседнее кресло. Видик у него был тот: как раз на две бессонные ночи.

— Я вас разбудил?

Хэлан пожал плечами и стал глядеть, как Рас и Гори терзают Майха. Груды бумаги на столе и на полу, Рас хрипит, у Гори волосы дыбом, а Майх свежехонек…

— Если вы на меня обиделись…

— За что?

— Когда вы у меня были…

— Это моя работа, господин Нэфл.

— Да, понимаю. — Помолчал и сказал с мукой: — Все равно не понимаю! В голове не укладывается. Ведь это же… это несопоставимо, Ктар! Иной разум — и эта отвратительная возня. Подумайте: ведь мы просто закостенели в своем одиночестве. Обросли догмами и предрассудками, как корабль ракушками. Бьемся в тюрьме одних и тех же представлений, а тут целый мир… новая Вселенная… и запретить?

— Вот именно, — сказал Хэлан. — Запретить и отменить.

— Почему?

— А все равно не поймете. Больно благополучные.

— О чем вы?

— Об этом самом. — Хэлан обвел взглядом кабинет. — В семье ведь жили? Дом, частная школа, высшее. Все двери настежь. На черта ум, на черта талант — все равно полное благоденствие до конца дней. Что, не так?

— Но какое отношение?..

— Прямое. Вот вам, к примеру, мозги помешали. Так и остались со своей наукой мелкою сошкой. А кто посерей да пошустрей — те нами и правят. На черта ему ваша новая Вселенная, если для него старая в кресло сошлась?

— Вы хорошо споетесь с Расом, господин Ктар. Он тоже любит упрощать. Если бы все было так примитивно…

— А жизнь — оч — чень простая штука, господин Нэфл, куда ее упрощать! Есть миллионы удачников, что все задарма имеют. И деньги, и власть, и работу, какую захотят. А другие — миллиарды — голь приютская, тем ничего не положено. Будь ты хоть семи пядей во лбу, а где сидел — там и сиди. Вот Майха возьмите. Ему бы выучиться, так всех капитанов ваших… а вы ему одно местечко оставили — на космической помойке.

Нэфл тоже поглядел на Майха. Майх что — то чертил. Четки и точны были его движения, и в лице ни тени усталости — только веселый азарт.

— Нет, по — моему, вы… слушайте, Ктар, что же с ним будет?

— Ничего хорошего. Вбил себе в голову, что должен попасть на тот корабль. Должен, понимаете ли!

— Вы… вы серьезно?

— Это он серьезно, а не я.

— А вы?

— А я — взрослый человек, господин Нэфл. Пришельцы не по моей части. Может, уже и корабля того нет…

— Но ведь Валар — он же очень неглуп! Если вы ему объясните…

— Что? «Может быть» — это не доказательство. Вот, соберите — ка мне машинку, чтоб с тем кораблем поговорить. «Здрасте — здрасте. Живы? Помер. Большой привет!»

— Как? — вскрикнул Нэфл — Хэлан даже вздрогнул. — Ринел, Тен, идите сюда! Ктар высказал потрясающую идею! Как ты думаешь, Рин, мы могли бы связаться с кораблем?

— А почему бы и нет? — ответил Рас безмятежно.

И пришлось остаться в Мланте. Хуже не придумаешь. Знал Хэлан этих ребят из провинции. Разворотливости маловато, зато уж как вцепятся…

По человечку весь город переберут — всего — то полмиллиона, чего искать?

Прямо пятки чесались — а остался. Из — за Майха? А черт его знает, может, и из — за себя. Проклятое любопытство, вот надо тебе докопаться, расковырять, выгрызть дело до сердцевинки. И ведь знаешь, что не надо, триста лет оно тебе снилось, все равно толку не будет — а не уйти.

Глупо было оставаться, но и глупость надо доводить до конца, и Хэлан принял приглашение Раса. Не сразу, конечно, когда узнал, что Рас за городом живет, один — одинешенек.

Отправил Майха с Расом, забежал в меблирашки, забрал, что надо, уничтожил следы — и сгинул. Пусть ищут. Авось решат, что совсем укатили тоже не худо.

Диковинный дом был у Раса. Крепенький двухэтажный особняк среди неухоженного сада, уйма нежилых комнат и тишина. Хозяин предложил было каждому по спальне, но они поселились вдвоем. Спокойней как — то.

Ну, Майху легче: поел, поспал и заперся с Расом в лаборатории на первом этаже. Хэлан остался один. Осмотрел дом, прикинул, как уходить, поразмышлял о привычках хозяина, а день все тянулся — нудный, ненужный, бесконечный.

Хэлан почти обрадовался, когда в сумерках приехали Нэфл и Гори. Сунулись в лабораторию, Гори там и остался, а Нэфла, надо полагать, выперли, потому что сразу поднялся к Хэлану.

— Скучаете, господин Ктар?

Он не ответил. На такие вопросы незачем отвечать.

— Я вам не помешаю?

— Нет.

Нэфл сел, потянулся было зажечь свет — и передумал. Пепельный сумрак стоял в комнате, обесцвечивая краски, стирая вещи. Тусклый, материальный, властный, словно это он был тут хозяином, а они только незванные гости.

— Выгнали? — спросил Хэлан.

— Увы! Практики не любят теоретиков. — Помолчал и сказал серьезно: Вы задели меня, Ктар.

Хэлан опять не ответил. Глядел на светлый прямоугольник окна — и все.

— Вы хотели сделать мне больно?

— Зачем? Так, накипело. — Он усмехнулся. — Всегда не те под руку попадаются.

— Нет, вы не думайте, что я обижен. Просто вы меня задели. Мне казалось… вы несправедливы, но потом я попробовал взглянуть на все вашими глазами.

— Ну и что?