Очевидно, немцам попало, т. к. не успели мы отъехать от батареи на версту, как они открыли сильный орудийный огонь. Среди метели выстрелы эти звучали зловеще, производя сильное впечатление. Не доезжая до стоянки штаба, сбились с пути и застряли в снегу. Пришлось послать на батарею за лошадьми, и полным артиллерийским уносом в 6 лошадей вытащили автомобиль из оврага. Вернувшись к себе, узнали, что немцы стреляли как раз по тому окопу, из которого стреляла А. А. Чаплина, но безрезультатно.
Вступление в командование бригадой
В этот день уехали генерал Романов к новому месту служения начальником штаба сводного Осовецкого корпуса[138], я вступил во временное командование бригадой впредь до назначения на эту должность высочайшим приказом, каковой состоялся 26 декабря. Таким образом, с 18-го ноября я уже занял официальное положение на фронте и стал получать содержание по новой своей должности – жалованье по сибирскому окладу (несколько повышенному вместо 125 руб.) 161 руб., столовых 216 руб., фуражных 83 руб., полевых порционов 240 руб., на дрова 5 руб. 80 коп. и на освещение 3 руб., всего 708 р. 80 коп. в месяц, что, при небольших расходах на войне, составляло очень большую сумму.
Взятие в плен немецкого аэроплана
23 ноября в нашей дивизии было ликование – 31-й полк подбил немецкий аэроплан, который принужден был спуститься в наше расположение. В это время я сопровождал начальника дивизии при его обходе окопов 32-го полка, над нами красиво летали два немецких аэроплана, я наблюдал за ними в бинокль и обратил внимание, что один был новенький с иголочки, все у него блестело, другой же старой конструкции, загрязненный. Они перелетели наши окопы и направились в наш тыл, скрывшись из виду.
Спустя некоторое время вновь мы услыхали шум мотора и над нами в обратном направлении пролетел грязненький аппарат, я сказал начальнику дивизии, что, очевидно, новенький улетел в другую сторону, мы и не подозревали, что в эту минуту аппарат этот был уже в наших руках. Об этом мы узнали, вернувшись в штаб, и тотчас поехали в 31-й полк полюбоваться нашим трофеем.
Аппарат оказался действительно совершенно новеньким, последней конструкции[139], на нем нашли чудный фотографический аппарат[140], снимавший на расстоянии 2-х верст со всеми подробностями, объектив в нем был так устроен, что приближал к себе все видимые предметы, и детали местности выходили на снимках поразительно отчетливо. Кроме фотографического аппарата, на аэроплане оказался и беспроволочный телеграф новейшей конструкции. Пуля одного из стрелков 31-го полка угодила как раз в бензиновый бак, который оказался пробитым насквозь, летчикам ничего не оставалось, как спланировать, они пытались это сделать на свою сторону, но наши направили на них ружья, и они предпочли не рисковать. Летчики – их было два – имели весьма сконфуженный вид, но с гордостью заявляли, что уверены в победе, что у них всего вдоволь на 2 года, и им сейчас легче воевать, чем в начале. Их отправили в штаб армии.
Обход окопов 29-го полка
21 ноября я осматривал окопы 29-го полка, наиближайшего к немцам. Между нашими и немецкими окопами было всего 300 шагов, и потому этот полк постоянно подвергался обстрелу. Этому обстрелу подвергся и я, это было мое первое настоящее боевое крещение. Обстреливали меня и моих спутников три раза, когда мы шли ходами сообщения между взводами по совершенно открытым местам, и наши папахи ясно были видны немцам. В одном из этих мест нас буквально засыпали пулями, было, конечно, неприятно с одной стороны пропасть ни за грош, но с другой стороны в душе чувствовался какой-то спортивный задор, и я нарочно замедлял шаги и даже останавливался, обращаясь с ненужными в сущности вопросами к ротному командиру и офицерам; это было своего рода ненужное бахвальство, хотелось показать свое хладнокровие. И все же, когда я вошел в окопы, прикрытые от оружейного огня, я почувствовал какое-то облегчение и помолился в душе, что остался невредим.
В окопах было уже безопасно, но звуки от ударов пуль о деревянные козырьки производили впечатление гораздо более неприятное, чем свист пуль. Я заметил при этом одного стрелка, стоявшего у бойницы, в которую особенно ударялись пули. Этот стрелок стоял весь посиневший и дрожавший. Я спросил его: «Чего ты дрожишь? холодно, озяб?» «Никак нет». «Боишься пуль, немцев?» «Никак нет». «Чего же ты боишься? Начальства?» «Так точно», – обрадовано ответил он. Мы не могли удержаться, чтобы не расхохотаться.
На другой день начальник дивизии и я были приглашены на обед в наш передовой отряд Красного Креста в дер. Зарудичи. Обед был чудный, нас принимали с трогательным гостеприимством. Во главе отряда уполномоченным состоял премилый и симпатичный князь Святополк-Мирский[141]. После обеда он нас привез домой на чудной тройке.
В этот день, вернувшись домой, начальник дивизии дал мне новое и очень трудное поручение – заняться продовольствием дивизии, выяснить все плохие стороны постановки этого дела, отношение интендантства и т. д. Задача была трудная и совсем для меня новая. Чтобы облегчить мне ее и направить меня, он повез меня на другой день в 29-й полк, где наглядно показал, что именно он требует от полков. Я тотчас же принялся за это новое порученное мне дело и, вызвав к себе начальников хозяйственных частей полков, выяснил с ними все недочеты по продовольственной части. Выработав ряд мер, одобренных затем начальником дивизии, я усиленно стал объезжать полки, поверяя продовольствие. Как результат этих поверок привожу одно из моих донесений по этому поводу:
«Начальнику 8 Сибирской стрелковой дивизии
27 ноября 1915 г. 12 час. дня № 3.
г. дв.[142] Залесте.
Сего числа мною произведена поверка продовольствия в 32-м Сибирском стрелковом полку. Пища готовилась в 18-ти кухнях и 3-х кипятильниках из имеющихся 4-х, что нельзя признать нормальным. Произошло это вследствие прибывших пополнений, т. к. имеющихся кухонь недостаточно для полного состава полка. Для пополнения кухонь командиром полка было заказано несколько, из них только что прибыло две кухни, но еще не были в употреблении. Во время моего посещения только в одной кухне 1-й роты обед был готов и выдавался караулу при знамени. Пища удовлетворительна, но навару мало и чересчур пресно, что не может не отражаться вредно на здоровье нижних чинов, происходит это вследствие недостатка продуктов. В настоящее время интендантством не доставляется целый ряд продуктов, при проверке мною требований от полка с 15-го сего ноября и по сегодняшнее число оказалось недополученным: крупы гречневой 248 пуд., масла или сала 85 п., макарон 120 п. 16 фун., сухих овощей 43 п. 16 ф. табаку 58 пуд., луку 60 пуд., рису 74 п. 10 ф., гороху 195 пуд., муки подболтной 10 п., соли 89 п. 34 ф., перловой крупы 40 п., сахару 88 п. 8 ф. Эти суммы составляют сложение количества продуктов, требовавшихся каждый день и не полученных.
Вследствие сего придерживаться листа припасов не представлялось возможным, и при раскладке придерживаются только пропорциональности вкладывания в котел зависимости от имеющихся на лицо продуктов. Хлеб и мясо в настоящее время имеются в достаточном количестве, также и фуража для лошадей.
При осмотре мясных порций, предназначенных для учебной команды полка, обнаружено, что порции весьма неравномерны, некоторые весили до 32 золотников, а были весом и 22-х, причем и по качеству были очень разнообразны. Происходило это, по-видимому, оттого, что, во-первых, на весь полк только двое весов для вешания порций и мелких продуктов, а во-вторых, что режут порции неопытные рабочие, а артельщик мало надзирает за ними. При этом мною было обращено внимание на отсутствие фартуков и неопрятность рабочих, деливших порции и отделявших мясо от костей, заведующий обозом I разряда мне доложил, что полотно для фартуков получено, задержка была в нитках и иголках, которые также теперь получены, и к шитью фартуков приступлено.
При осмотре мною расположения обоза I разряда все найдено порядке.
Свиты генерал-майор
Джунковский».
