Ладно, не буду интриговать, это было не со мной, а с моим другом из моей предыдущей жизни. Про себя я расскажу другое, гораздо более чувственное, но не менее поучительное и тоже из прошлой жизни. Слушай».

      «Может, выпьем перед откровением», - предложил я.

      «Давай», - согласился Сергей, и мне показалось, что он посерьёзнел.

        Теперь уже наливал я. Я налил по трети стакана, себе чуть меньше, но сделал это незаметно, чтобы не увидел Сергей.

        Мы выпили и занюхали хлебом.

      «Это было  в начале пятидесятых в  средней полосе у нас в России, - продолжил он свой рассказ, -  я тогда только женился после окончания института. Моя Оля, так звали её,  была самой красивой в нашем городке и пользовалась успехом у противоположного пола. До знакомства со мной, она почти год жила с другим, и все в городке знали об этом. Мы решили уехать и начать жизнь с нуля. Я завербовался на золотой прииск на Колыму, Оля поехала со мной.  Добирались долго, сперва поездом до Москвы, потом дальше самолётом до Магадана, и потом до конечного пункта, посёлка старателей – уже по зимнику. На север быстро приходит зима, ну, ты знаешь об этом. Всю дорогу мы строили планы и радовались нашей новой жизни. Мы думали, что теперь всё будет у нас, как у людей. Мы были наивны, как дети.  Сразу по приезду всё резко изменилось, и начался сущий ад.

      Утром, уходя на работу, я вдруг оказывался не на прииске, а в непроходимой тайге. Я бродил по буеракам, не разбирая дороги, перелезал через валежник, утопал в болоте и не понимал, где я, и  что со мной происходит.

       Я вытаскивал из карманов самородки, непонятно как там оказавшиеся, и бросал их под ноги. Я топтал их в порыве злобы, не обращая внимания на их цену. Я готов был разорвать весь Мир, но не знал, как это сделать.

      В голове моей  было пусто, кроме навязчивых мыслей-видений о прошлом моей жены, там ничего не было. Эти мысли отравляли мой мозг. Не забывай,  дело происходило в пятидесятых годах,  почему-то эти вопросы тогда стояли так остро…».

     «Они всегда стоят остро, - сказал я, - независимо от времени и места  их появления».

      Сергей посмотрел на меня, мне даже показалось, что сквозь меня и продолжил.

       «А слабо отрубить себе пальцы на левой руке, - говорил я вслух, перелезая через очередное поваленное дерево, - и тогда моя Оленька будет снова нецелованной девочкой и только моей».

       Я  был согласен на всё, лишь бы не испытывать эту жуткую боль, которая  выжигала меня изнутри…..

      Я в сотый раз прокручивал в голове мысль, как моя Оля целует того, другого, как говорит ему нежные слова, обнимает его. Как любит его всегда и везде, как дарит ему свои первые чувства, нетронутые, а потому самые дорогие. Мне ничего не досталось в этой жизни, всё давно уже забрал другой. Я лишь следующий…

      Она, конечно, старалась мне угодить, но это распаляло меня ещё больше. Мне казалось, что всем штучкам она научилась с ним, с  другим, с ним она экспериментировала, с ним прошла все этапы любви. Мне достался итог, но он почему-то не радовал.

       Я шёл по тайге и выл. Тупая боль была нестерпимой, чтобы её заглушить, я бил кулаками по стволам деревьев. Деревья были старыми с растрескавшейся корой, и я разбивал себе в кровь костяшки пальцев, но боли физической не чувствовал…

       Всё заслоняла душевная боль….».

      «Мне кажется, нам надо выпить, - остановил я его страстный рассказ, - потому что я догадываюсь, о чём ты поведаешь дальше».

       Наливал опять я, и снова по полстакана. Одна пустая бутылка уже валялась под лавкой.

       «Не переместиться бы мне туда раньше времени», - подумал я, чокнулся с Сергеем, и мы выпили снова.

       «А она была сексуальной? – спросил я, - часто ревнуют именно к таким женщинам»….

       «О-о-о, - протяжно сказал Сергей, утирая ладонью рот и не закусывая, - она не просто была сексуальной, она была помешана на этом деле.  Она была сладострастной. Войдя в раж, она уже не могла остановиться. Одни конвульсии сменялись другими, и процесс шёл по нарастающей. Она теряла чувство реальности и не понимала, где она и что с ней происходит. Временные рамки нашей близости иногда растягивались на целые сутки. Она смотрела на меня невидящим взором, и только шептала:

       «Милый не останавливайся, милый продолжай».

       Представить, что такое у неё было с другим - ты понимаешь, о чём я, это было выше моих сил. Но мне и не нужно было ничего представлять. Незадолго до нашего отъезда меня встретил её бывший возлюбленный. Его я тоже, оказывается, знал. Он учился на нашем потоке на курс старше и был чемпионом по боксу нашего городка. Это был высокий симпатичный парень, к тому времени достаточно опустившийся. Он был небрит и неряшливо одет. Что-то в нём проглядывалось бомжеватое. Он схватил меня за руку и забормотал скороговоркой:

    - «Ваня, - (в прошлой жизни меня звали Иваном), - ты только люби её, она необыкновенная женщина…».

      Понимаешь, он тоже знал, в чём её необыкновенность. Когда он говорил мне это, то напоминал больного. Его била лихорадка, а зубы стучали так громко, что его речь казалась бессвязной. Потом я узнал, что он спился…. Ладно, скажу всю правду – он повесился, и я был первое время этому  рад. Мне сейчас даже невыносимо думать об этом.

      Мне вспоминается один случай, произошедший вскоре после нашего знакомства. Оля пришла ко мне в общежитие и осталась на ночь. Мы уже жили с ней, как муж и жена. Надо признаться, что о женской физиологии я тогда имел смутное представление, в основном вычитанное из книжек, и понятия не имел, насколько женщины в этом вопросе могут разниться друг с другом. Часов в двенадцать ночи, когда процесс моего познания перешёл на самый высокий уровень, в дверь неожиданно постучали. Это был Сергей, её бывший возлюбленный. Да, его звали так, как меня сейчас….

     Он был пьян, но не буянил. Он откуда-то знал, что его Оленька именно здесь, за этой дверью. Вероятно, следил за ней. Он негромко стучал кулаком и просил её выйти поговорить с ним. Оля кричала ему в ответ через дверь, чтобы он шёл домой и проспался. Одновременно с этим она не прекращала со мной тех  движений, которые продолжались уже не один час и которые доводили её до экстаза. От этого её голос иногда срывался, и крики тогда получались двусмысленными, скорее похожими на стон. Надо сказать, что всё происходившее тогда не сильно меня волновало. Я был счастлив вопреки всему.

     «Сколько времени ты с ним не встречаешься»? – Полюбопытствовал я, когда она сделала перерыв в движениях и на минуту затихла.

     «Давно, больше месяца, - ответила она, - он уже для меня  Б/У, бывший в употреблении».

     Как потом я ненавидел эти слова.

    «Это ты Б/У, бывшая в употреблении», - хотелось сказать мне ей в минуты наших размолвок.